Владимир Набоков - Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона

• Название: Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010

---

29-го отправляюсь в театр к Чехову{22} в Риджфилд, Коннектикут, и в Нью-Йорк вернусь 4-го.

В надежде где-нибудь встретиться с Вами в самом скором времени.

Дружески Ваш

В. Набоков.

__________________________

9 апреля 1941

Дорогой Кролик,

вот теперь всё безукоризненно: Ваш Моцарт и мой Сальери — единое целое. Смущает меня только одно: почему в конце, рядом с моим именем нет Вашего? В таких переводах самое важное — окончание, последний штрих, а ведь он-то Ваш. Не поставите ли и свою подпись тоже?

Готовясь к лекциям по русской литературе, я был вынужден перевести с десяток пушкинских стихотворений, а также несколько отрывков. Не знаю, чего стоят мои переводы, но моему чувству пушкинской поэзии они отвечают больше, чем все на сегодняшний день существующие. Посылаю Вам одно стихотворение и еще три. В последней строке «Поэта» я попытался передать фонетический эффект «широкошумных дубрав».

Да, я очень досадовал, что не простился с Вашей женой, а все из-за Вашей энергии, сбившей меня с толку. На днях побывал у Найджела Денниса;{23} мы отлично поговорили, он дал мне книгу на рецензию («Шекспир и „Глобус“»). И договорились насчет статьи («Искусство перевода»).

В гранках править было нечего — разве что не хватало Вашей подписи, но как с этим быть — ума не приложу.

Искренне Ваш

Владимир.

__________________________

Уэллфлит, Масс.

27 апреля 1941

Дорогой Владимир,

Ваш перевод «Анчара» — лучший перевод пушкинского стихотворения и один из лучших поэтических переводов, какие мне приходилось видеть. Единственное, с чем бы я поспорил, это His neighbours в последней строке. Не лучше ли The dwellers? «Поэт» также превосходен.

По-моему, оба эти стихотворения Вам обязательно надо напечатать. Если хотите, я пошлю их в «Партизэн ревью», да и Клаус Манн{24} с удовольствием их возьмет. Полагаю, что он заплатит Вам больше, чем «П. Р.». Есть еще «Кеньон ревью» — буду рад послать Ваши переводы и туда тоже. У Вас есть сжатость и энергия языка, чего обычно переводчикам так не хватает.

Мы купили здесь дом, но, чтобы жить в нем, его еще предстоит привести в порядок. Надеюсь, что Вы у нас обязательно побываете. Наши лучшие пожелания Вашей жене и всяческих успехов в Калифорнии. Боюсь только, что Калифорния Вас околдует и Вы больше никогда не вернетесь обратно — это худшее, что может произойти в Америке с талантливыми европейцами. Взять, к примеру, Хаксли и Ишервуда (о Хаксли, впрочем, я никогда не был особенно высокого мнения). Это ведь все равно что очутиться в волшебной стране Йейтса или оказаться под Венусбергом.{25} Погода у нас который день стоит прекрасная, и остальной мир мнится поэтому каким-то нереальным. Так что не забывайте про Восточное побережье. Всегда Ваш

Эдмунд У.

P.S. Совсем забыл: на Вашем месте я бы, не стесняясь, попросил Уикса заплатить за Ваш рассказ, не откладывая, — я, во всяком случае, всегда так поступаю. Объясните ему, что в мае Вы уезжаете и хотели бы получить деньги до отъезда. Мне говорить ему об этом не хочется: я и без того постоянно кого-то «Атлантику» рекомендую, и Уиксу может не понравиться, если я вдобавок стану указывать ему, когда следует платить авторам.

ЭУ

__________________________

35 w. 87

29 апреля 1941

Дорогой Кролик,

очень рад, что Вам они [переводы пушкинских стихов. — А. Л.] понравились. Через год-другой с такого рода вещами справляться буду гораздо лучше.

Да, журнал Клауса Манна, думаю, — мысль хорошая. Спрошу, не заинтересуют ли его мои переводы.

Уиксу я написал, и он прислал мне 150. Очень был тронут, что Вы помните про мои надобности.

Еще два рассказа (более длинные) сейчас переводятся для «Атлантик мансли», и дело вроде бы спорится. Хотите смешную историю: Рахманинов обратился ко мне с просьбой перевести на английский язык слова его кантаты «Колокола». В действительности речь идет о несуразном переводе Бальмонта «Колоколов» Эдгара По. Но поскольку стихотворение По на рахманиновскую кантату не ложится, я должен переделать оригинал в соответствии с околесицей Бальмонта. Результат будет, подозреваю, устрашающий. Я также перевел для своих лекций несколько стихотворений Лермонтова, придется в скором времени взяться и за Тютчева. Роман, который я сочинял сразу по-английски, я послал в «Нью дирекшнз», но, боюсь, он им не подойдет. В Музее я описал несколько новых видов бабочек и бестрепетно вырвал восемь зубов — впрочем, стоило действию наркоза закончиться, как боль сделалась невыносимой. Так что, как видите, баклуши я не бью, и если столь подробно говорю о своих делах, то лишь потому, что Вы — мой великий покровитель.

Насчет Запада, думаю, Вы совершенно правы. Я, однако, обязуюсь вернуться сюда в октябре или даже раньше. Даже без постоянной работы (которой у меня никогда не было) эту зиму мне кое-как продержаться удалось. Волнует меня, собственно, только одно: за вычетом нескольких тайных визитов, я совершенно прекратил регулярные сношения со своей русской музой, а ведь я слишком стар, чтобы измениться конрадикально (неплохо, согласитесь?), да и Европу я покинул посреди огромного русского романа, который, если не выпустить его наружу, начнет вскоре из меня сочиться.

Удастся ли нам увидеться до моего отъезда? Стартую я 26 мая с женой, ребенком и тремя сачками для ловли бабочек.

Дружески жму Вашу руку.

Ваш В. Набоков.

__________________________

Стэнфордский университет

Факультет славистики

Пало-Альто, Калифорния

25 мая 1941

Дорогой Кролик,

завтра утром отбываю в Калифорнию с сачками, рукописями и новенькой вставной челюстью. Вернусь в сентябре. Не завернете ли летом в Пало-Альто?

Посылаю очередной перевод: монолог Скупого рыцаря. На этот раз я постарался передать пушкинский ритм как можно точнее. Вплоть до звукоподражания. Так называемая alliteratio pushkiniana.[52] Для Манна этот монолог слишком велик, и я плохо себе представляю, куда бы его пристроить. Не могли бы Вы быть его крестным отцом — если, конечно, сочтете перевод приемлемым. И буду ужасно признателен за поправки и замечания. Вы что, выпускаете очередное литературное приложение?

Трагедия сборов достигла своего апогея; комедия же наступит, когда мы обнаружим — после того как все чемоданы и саквояжи будут забиты до отказа и заперты, — что из угла на нас угрюмо смотрят забытые детские кубики и мой Даль.

Крепко жму Вашу руку. Наши наилучшие пожелания Вашей жене.

Ваш

В. Набоков.

__________________________

23 °Cеквойя-Авеню

Пало Алто

18 июля 1941 г.[53]

Дорогой Братец Кролик,{26}

«New Directions» приняло к публикации мой английский роман,{27} по этому поводу у меня был Лафлин{28} из Лос-Анджелеса. Условия: 10 % потиражных и 150 долларов аванса. Напечатают в октябре. Вот еще один отблеск Ваших лучей. А с другой стороны, Уикс{29} отклонил вторую мою вещь (более удачную); правда, через две недели попросил прислать ее опять для повторного рассмотрения. Я также послал ему рассказ,{30} который, по слухам, успел по-пиратски тиснуть какой-то журнал, приказавший долго жить; слухи, однако, не подтвердились — журнал умер до того, как я написал этот рассказ.

Спасибо за Вашу чудесную книгу.{31} Я читал большинство статей еще в «New Republic», и они мне очень нравились — сейчас я полюбил их заново. Стихотворение звучит прекрасно.

Получили ли Вы перевод пушкинского «Скупого рыцаря», я послал его перед отъездом из Нью-Йорка. Я только что закончил еще одну «маленькую» — «Пир во время чумы».{32}

Да, климат здесь в точности такой, как говорят. Хотя у меня всего семь лекций в неделю, кажется, вся моя энергия уходит на то, чтобы оторваться от шезлонга ради бесед о русской версификации или об употреблении Гоголем словечка даже в «Шинели».{33} Во время нашего путешествия на машине через несколько штатов (один краше другого) я как безумный гонялся за бабочками. В этой связи мне особенно памятен один уголок пустыни в Аризоне. Впрочем, здесь тоже для лепидоптеролога раздолье. У нас премилый домик. В сентябре я уеду на год в Уэлсли на очень хороших условиях — десяток лекций, остальное время можно писать. Больше года я не видел свою русскую музу; хочу также написать кое-что на английском.

Почти двадцать пять лет русские, живущие в изгнании, мечтали, когда же случится нечто такое — кажется, на все были согласны, — что положило бы конец большевизму, например большая кровавая война. И вот разыгрывается этот трагический фарс. Мое страстное желание, чтобы Россия, несмотря ни на что, разгромила или, еще лучше, стерла Германию с лица земли, вместе с последним немцем, сравнимо с желанием поставить телегу впереди лошади, но лошадь до того омерзительна, что я не стал бы возражать. Для начала я хочу, чтобы войну выиграла Англия. Затем я хочу, чтобы Гитлера и Сталина сослали на остров Рождества и держали там вместе, в близком соседстве. А затем — я понимаю, все произойдет до смешного иначе — пусть страшные кадры горестных событий невпопад перебьет автомобильная реклама.