Владимир Королёв - Босфорская война

• Название: Босфорская война
• Автор: Владимир Королёв
• Издательство: Вече
• Жанр: Военная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-1087-5

Книга историка В.Н. Королёва является первым серьезным исследованием морской войны, которую в XVII веке вело казачество против Османской империи в ее центральном регионе, охватывавшем Босфор и Стамбул. Многие события этой войны освещаются впервые. В книге использованы разнообразные, в том числе редчайшие, отечественные и зарубежные источники.

---

Упомянутых небольших островов вблизи города насчитывалось три, и один из них, остров Манастыр (Мегало-Ниси, ныне Свети-Иван, т.е. остров Св. Иоанна) с монастырем Иоанна Предтечи, как увидим далее, вошел в историю казачьих морских походов на Турцию. Он лежит к западу от «городского полуострова». Между последним и Манастыром расположены рифы, но приставать к острову рекомендовалось со стороны города, поскольку южный берег «обтянут камнями», мешающими подходу шлюпок.

Крупнейшим торгово-ремесленным и судоходным центром европейской части района являлся Бургас, размещавшийся в глубине Бургасского залива, на белом утесистом мысу. Имеющийся там порт обслуживал значительную сельскохозяйственную округу. В XVI—XVII вв. и позже он был важным пунктом вывоза болгарских кож, которым в рассматриваемое время особенно активно занимались купцы Дубровника, и хлеба. Через Бургас и Варну, тесно связанные с Босфором и Стамбулом, ввозились разнообразные товары из Малой Азии и средиземноморских стран[61].

На азиатской стороне от устья пролива первым заметным селением было Шиле (Шили, Хили) — портовый городок с окрестным сельскохозяйственным населением[62]. Согласно поздней лоции, с моря он открывался старинной четырехугольной башней, воздвигнутой на горе, и имел живописное расположение на возвышенной местности.

Поблизости находился один из «фальшивых входов» в Босфор. Как явствует из записок Э. Дортелли, у казаков там были невольные «союзники» по борьбе с османскими кораблями. «Весьма нередко… случается, — писал этот современник, — что бывающие на высотах пастухи разводят в темные ночи огонь по необходимости или из хитрости, а моряки, принимая этот огонь за маяк, правят прямо на него, но оказываются вскоре обманутыми; тогда пастухи спускаются и грабят». «Страшно сказать, — подтверждал Ж. Шарден, — но уверяют, что эти варвары (местные жители. — В.К.) зажигают во время бури огни на более опасных скалах на берегу для того, чтобы суда, обманутые этими мнимыми маяками, доходили к ним и терпели крушение»[63].

Далее располагалась Кандыра (Кандра, Кондра) — большое селение, насчитывавшее, по свидетельству русских послов начала 1620-х гг., «дворов с 500 и болыпи». Жители занимались сельским хозяйством. Прилегающая местность в XVII в. славилась своими дубовыми и буковыми лесами, и лес, в том числе строевой, поставлялся в Стамбул. Находящаяся поблизости гора Кандырадагы (Кандрадагы) видна с моря от всех румбов за 36 миль (66,7 км), и по ней мореходы поверяли свою близость к Босфору.

Акчашар (Акчешары, Акчешеир), по словам Эвлии Челеби, до сожжения его казаками был «прекрасным городом», а в 1640 г. насчитывал «только шестьсот турецких домов, некоторые из них кирпичные, другие деревянные», имел на рыночной площади мечеть, 40 лавок, баню и три хана. Он размещался восточнее устья одноименной реки на возвышении, был портом санджака (округа) Болу и насчитывал на берегу 70 складов, наполненных лесоматериалами — главным предметом вывоза[64]. В окрестностях было развито сельское хозяйство.

Главным же портом упомянутого санджака являлся Эрегли — знаменитая древняя Гераклея и богатая торговая средневековая Ираклия Понтийская, Понтираклия (в русских источниках название передавалось с искажениями: Пендерекли, Пендараклий, Пон-доираклия и др.), завоеванная турками в 1360 г. Город имел маяк и хорошую бухту. До сих пор Эрегли и Синоп считаются главными гаванями турецкого Западного Причерноморья, защищенными от бурь. Суда из Крыма, направляясь в Турцию, обычно пересекали море по направлению к Синопу, а затем шли вдоль анатолийского побережья к Стамбулу и при этом обыкновенно останавливались в Эрегли. В XV—XVI вв. там с русских купцов взимали таможенные сборы. В Эрегли дорога «гостей» раздваивалась: некоторые из них сходили на берег и далее следовали сушей в Бруссу, а остальные продолжали путь морем в столицу.

«Расположенный на возвышающейся над морем скале… город, — по словам СП. Карпова, — никогда не отличался большими размерами. У него была плодородная округа. Город торговал скотом и сельскохозяйственными продуктами… Укрепления состояли из внешнего пояса стен и цитадели — небольшого замка с мощными угловыми башнями». Еще в XIX в. лоция отмечала, что город был обнесен старинной высокой стеной с северной, западной и южной сторон, а с восточной защищен неприступным обрывом[65]. В интересующее нас время и позже Эрегли служил крупным поставщиком строевого леса в Стамбул.

3. «Порог Благоденствия»

Перед экипажами судов, шедших из Черного моря, в конце Босфорского пролива представал, по выражению Эвлии Челеби, «бесподобный город, центр великого халифата и обитель счастья Стамбул» — великая имперская столица в окружении сказочной природы.

Знаменитый путешественник Ж. Шарден, побывавший в XVII в. в разных странах Европы, в Индии, Персии и на Кавказе, поражался очаровывавшей картиной: «Вид Константинополя, когда смотришь на него из пролива, на расстоянии двух миль, ни с чем не сравним, и, на мой взгляд, так же как и по всеобщему мнению, это самый прелестный вид, какой только можно встретить». «Вряд ли можно увидеть или даже представить себе что-либо более очаровательное, — вторил Ж. Шардену его соотечественник конца того же столетия, — чем этот подход к Константинополю со стороны моря. Находишься посреди трех огромных морских рукавов, один из которых течет с северо-востока, другой направляется на северо-запад, а третий, образованный двумя другими, вливается на юге в огромный бассейн Пропонтиды… эти три огромных канала, или морских рукава, подходят к городу, и открывается вид огромного количества домов…»

К сожалению, источники не доносят до нас впечатления тогдашних казаков от открывавшегося перед ними грандиозного вида, но некоторые поздние казачьи описания известны. Донской казак А.Н. Краснов, первый в России профессор географии и выдающийся естествоиспытатель, так передает увиденное: «…взглянете ли вы на город со стороны Мраморного моря, будете ли вы любоваться им, плывя на лодке по Золотому Рогу, везде первое, что кидается в глаза, — это возвышающиеся над красными черепичными кровлями домов… громадные купола и тонкие, как свечки, белоснежные минареты магометанских мечетей. Это они причиною, почему вид на Константинополь с моря — вид единственный в своем роде как по красоте, так и оригинальности производимого впечатления».

«Только побывавши в Константинополе, вы поймете его красу, — утверждает казак-географ. — С моря ли будете вы на него смотреть — вы по величию назовете его Царьградом; будете ли вы, поднявшись на одну из загородных высот, смотреть вниз на берега Босфора с его черно-зелено-синими водами, обрамленными дворцами, рощами стройных кипарисов и развесистых пиний, — вы преисполнитесь восхищения».

Из сотен записок наблюдателей, побывавших в Стамбуле, приведем еще описание путешественника начала XX в., беллетриста С.Н. Филиппова. «Нельзя выдумать, ни представить себе, — пишет он, — более грандиозно прекрасной картины, нежели та, которую вы тут (с судна между собственно Стамбулом, Галатой и Ускюдаром. — В.К.) увидите. Конечно, прежде всего вам бросается в глаза громада Стамбула, увенчанная Старым Сералем, потонувшим в садах, св. Софией, мечетями Ахмедиэ и Султанши-валиде, с башней Сераскерата в центре и бесконечной путаницей домов, утопающих в зелени. Влево будет Скутари, тоже зеленое, с красивым зданием новых казарм на вершине и чудным лесом из кипарисов, где знаменитое кладбище турок. Против — Галата с ее круглой башней, и над нею ультрасовременная Пера».

«И все это, — по С.Н. Филиппову, — залитое горячим солнцем, все в раме красавца Босфора и бирюзового Мраморного моря, на фоне которого лиловые горы Малой Азии и смутные силуэты Принцевых островов. Нельзя описать впечатление красоты, которое тут получаешь, так же как невозможно передать ни словами, ни кистью самой картины… Не оторвешься от этой боговдохновенной картины, где природа и многовековая история гения человека соперничают в хитроумии»[66].

Эта картина, достаточно только убрать из текста указания на некоторые новые постройки, открывалась и перед запорожскими и донскими казаками XVII в., и они, несомненно, тоже оказывались на какое-то время завороженными ею, несмотря на свои «огрубевшие сердца». Но казаки, очевидно, взирая на «Порог Благоденствия», или «Врата Счастья», — так турки обозначали резиденцию «славнейшего правителя и султана всех султанов», «императора Востока и Запада», — испытывали и другие чувства: в сказочно прекрасном городе они видели главное зло. «Как из Царяграда плывут злые турки…» — так начинается одна из старинных донских песен.

Однако что говорить о казаках, если и у совершенно мирных русских паломников наряду с восхищением открывавшейся картиной возникали чувства сожаления и горечи. «Мы, — писал И. Лукьянов, обозревавший Стамбул со стороны Галаты, — стояхом на карабли и дивихомся такому преславному граду, како Бог такую красоту да предал в руки басурманом». «И пребых в Царе-граде 32 дни, — замечал через несколько лет М. Нечаев, — и походил тамо, елико возмогох… красоте и месту граду зело почудихся… Со удивлением кто не позавидит такому месту прекрасному в руце неприятелей?»