Алессандро Пиперно - Ошибка Лео Понтекорво

• Название: Ошибка Лео Понтекорво
• Автор: Алессандро Пиперно
• Издательство: АСТ, Corpus
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077989-5

Летний вечер. Роскошная вилла в предместьях Рима. Лео Понтекорво, его жена Рахиль и двое их сыновей садятся ужинать. Еще несколько мгновений, и чудовищные обвинения в адрес респектабельного главы семейства, которые произносит с экрана ведущий вечерних новостей, изменят их жизнь навсегда.

Выдающийся детский онколог, любимый студентами профессор, муж и отец, обожаемый своими близкими, не знавшими нужды ни в чем и никогда… Казалось бы, ничто не может помешать уверенному благополучию Лео Понтекорво.

Дорого ли пришлось ему заплатить за это счастье?

Иллюстрации Вертера Дель’ Эдера

Пиперно описывает нисхождение в ад… Сюжет в духе Жоржа Сименона исполнен с точностью Филиппа Рота. Длинными извилистыми фразами, внезапными ускорениями, мятежным юмором Пиперно создает портрет буржуа, которому показалось, что несчастье его не коснется…

Le Figaro Littéraire

Пиперно наделен поразительной способностью создавать «живых» героев, заставлять читателя разделять их страдания. Беспощадный и ироничный, он позволяет нам прикоснуться к ужасным разрушениям, которые может сотворить сошедшее с ума общество медиа, приглашая задуматься о хрупкости жизненного «успеха».

Marianne

---

И так было всегда между Рахилью и Лео: когда она волновалась, он начинал шутить, и наоборот. Только сейчас Лео знал, что эта реплика тогда больше помогла ему, чем жене. Но что за проблемы были у этого ребенка? Почему у него всегда было что-то, что ему мешало? Почему то, что у других выходило просто и естественно, ему давалось с трудом?

С другой стороны, еще до мисс Доусон Лео догадался, что что-то не в порядке. Различие между b и d. Лео пустил в ход тысячи примеров, чтобы показать сыну, что это разные вещи.

«b похоже на человека с большим животом, — говорил он ему. — А d — на человека с большим задом». И чтобы быть яснее он показал сыну на собственный живот и зад. И хотя Филиппо посмеялся над его жестом, он так и не научился различать эти согласные. Явно, что это было выше его. Целый подвиг.

Учительница сказала, что она не знает, как поступить. Еще и потому, что отставание в учебе делало Филиппо исключительно агрессивным по отношению к другим одноклассникам, которые к тому моменту уже выучились читать. Но в то же время мальчик чувствовал стыд и уныние.

«Позавчера он ударил одноклассника», — сказала мисс Доусон Рахили.

«Ударил? Как ударил? Почему?»

«Боюсь, что тот мальчик стал дразнить Филиппо, потому что тот не умеет писать».

Когда Рахиль рассказала это Лео, он вспомнил, как в тот вторник, отводя сына в школу, он спросил у него: «Тебе нравится играть с Франческой?» Франческа была логопедом.

«Да, — ответил Филиппо. — Но я не хочу больше играть с ней по утрам».

«Почему?»

«Потому что потом я опаздываю в школу».

«Что же, лучше не опаздывать? Хотя почему тебя это волнует? У тебя есть оправдание. Если бы у меня в твои годы было оправдание, чтобы приходить попозже в школу! Если бы оно было у меня сейчас…»

«Но если я прихожу с опозданием, мне говорят, что я больной».

«Кто говорит, что ты больной? Почему? Ты абсолютно здоров».

«Мне говорят, что я больной, потому что я опаздываю и потому что играю с Франческой».

Тогда Лео подумал, что наверняка матушка какого-нибудь одноклассника Филиппо наговорила своему чертовому сынку, что Филиппо Понтекорво опаздывал в школу по средам и вторникам из-за болезни. Что у него проблемы с чтением. Это разозлило Лео. Проклятые матушки. Их дети. Все эти людишки. И бедный мой малыш Филиппо — ты тоже проклят.

Лео помнил об этом: дислексия была только одним из тревожных признаков. А до этого были еще проблемы с речью.

Лео и Рахили пришлось ждать четыре года, прежде чем они дождались от Филиппо осмысленной фразы. Он отвечал односложно или мычанием. Сначала они подумали, что его отставание от ровесников в речи объясняется застенчивостью и сдержанностью характера. Филиппо родился исключительно спокойным младенцем, из тех, кто мало плачет и много спит. Родители надеялись, что сын молчит только потому, что ему нечего сказать. Этим себя утешали Рахиль и Лео в первое время. Не волноваться раньше времени было правильным поведением для ответственных и современных родителей. Филиппо запаздывал в необходимости словесного выражения. Не так уж и плохо. Для того чтобы выразить свои потребности, ему было достаточно жестов, слова должны были прийти позже. Филиппо был таким. Одним из тех, кто жил сам по себе.

Однако скоро Рахиль и Лео перестали верить в эту утешительную историю. Филиппо исполнилось три года, и бог знает сколько пришлось родителям приложить усилий, чтобы он с трудом смог произнести один раз «мама» и «папа». Они устали слушать «тя», которое на особом языке Филиппо обозначало любого взрослого человека, обладающего хоть минимальным авторитетом: родителей, дедушек и бабушек, нянек. Для Филиппо они все обозначались словом «тя». Его невозможно было заставить произнести другие слова. Но родители не теряли надежды: «Малыш, скажи хотя бы тя-тя, да, скажи это два раза — тя-тя. Этого достаточно. Это уже будет большим шагом вперед».

Это было в духе Лео, вести сложные беседы с сыном, который вообще не был расположен к каким-либо разговорам. Таким образом, он также следовал указаниям Лореданы, которая, прежде чем дать ему номер телефона логопеда, сказала: «Говори с ним как можно больше. Без устали. Филиппо должен слышать, как ты говоришь. И увидишь, что в конце концов он сам заговорит».

И вот усердный папаша развлекает сына долгими и бесполезными рассуждениями. В эти мгновения Филиппо смотрел на него с изумлением. И если Лео отчаянно настаивал: «Та-та, та-та-та — это не сложно», тогда ангельское личико сына краснело. Он угрюмо отворачивался к стене и начинал ритмично биться об нее головой.

Филиппо стыдился. Он прекрасно осознавал, что с ним происходит. И то, чем он отличается от остальных, разговорчивых детишек, и то, какую боль он причиняет родителям. И это заставляло его стыдиться. Поэтому, когда отец сильно настаивал на том, чтобы он говорил, это заканчивалось ужасным нечеловеческим мычанием, которое обычно испускают глухие. А еще он бился головой об стену.

Стыд. Это чувство доказывало, что его мальчик в самом деле чувствительный ребенок. Жизнь была слишком жестокой штукой для такого, как Филиппо. Казалось, что все могло ранить его. И бешенство, которое охватывало его время от времени, гневное отчаяние, в которое он впадал каждый раз, когда не справлялся с задачами, совершенно естественными для остальных, составляли сильный контраст с его ангелической красотой. Как можно было не влюбиться в его красоту? Мягкие и золотистые волосы, голубые глаза, круглое розовое личико. В супермаркетах и ресторанах все смотрели на него. Он был поп-звездой для всех молоденьких женщин, которые останавливали его повсюду и умилялись: «Какой чудесный ребеночек! Какой ангелочек! Какой сладенький. Так бы и зацеловала его».

Каждый раз, когда молодые и благосостоятельные родители вывозили на прогулку в колясочке своего маленького принца в элегантных и строгих одежках, люди останавливались, чтобы посмотреть на него и сделать комплемент гордым Рахили и Лео. А ему было все равно. Филиппо никак не реагировал на всю любовь, на все восхищение, на всю нежность, которые он был способен вызвать. Он был полностью лишен тщеславия, обычно присущего слишком красивым детям. Он оставался безразличным, непроницаемым, погруженным в себя. Подобное поведение вызывало во взрослых, которые жалели его, еще большую нежность. В нем была внутренняя красота. Если бы для этой жизни хватало бы только красоты и самодостаточности, иной раз думал Лео, у Филиппо было бы большое будущее. Но к сожалению, кроме красоты и самодостаточности существовали другие вещи: социальная жизнь заявляла о своих правах, окружающий мир стоило принимать во внимание. Никто, даже столь прелестный ребенок, не может позволить себе не ответить на постоянные запросы окружающей среды. Именно поэтому было необходимо, чтобы он заговорил, так же, как однажды стало необходимо научиться писать. И тем не менее это проявление свободы и самодостаточности так вдохновляло. Почти все дети начинают ныть в машине. Они нетерпеливы. Спустя некоторые время становятся невыносимыми, нестерпимыми. Они протестуют, брыкаются, требуют внимания зверскими воплями. Филиппо явно не принадлежал к числу мелких надоед. В машине он принимал серьезный и умиротворенный, даже почти меланхоличный вид. Он смотрел в окно с поэтическим рассеянием. Если его звали, он смотрел на тебя, не меняя выражения лица, а затем снова отворачивался к окну. Поведение, которое Лео и Рахиль находили очаровательным и в то же время достойным похвалы.

В сущности, Филиппо всегда был независимым человеком. Лео помнил, как, выходя из ванной, он обнаруживал малыша с его светлой челкой («в духе гитлерюгенд», — шутил наш гордый папаша среди друзей) ползающим по кровати. В то время его любимой игрушкой, от которой он не мог оторваться, были трусы отца. Он смотрел на них, надевал их на голову, возил ими по полу. Он часами мог играть с этими трусами. И не было игры, которая развлекала бы его больше. Лео звал его. Но уже были видны первые признаки его застенчивости и трудности в общении. Чем больше его звали, тем больше он погружался в себя и в свою игру.

Тогда Лео впервые столкнулся со странным поведением сына. С тех пор он стал проявлять болезненное внимание к другим детям, сверстникам Филиппо. И только тогда он заметил, насколько Филиппо отличается от нормальных детей. Это переполнило его душу стыдом. Стыдом, которого Лео стыдился. И которому Рахиль противопоставила всю свою гордость (хорошо: ее сын странный — и что с того? Зато кто из нормальных детей был таким красивым?), а также желание не прятать его, а наоборот — показывать.

Лео помнил боль, которую он почувствовал, когда Филиппо исполнилось четыре года. Рахиль, подстегиваемая логопедом («нужно создать ему атмосферу комфортного и дружеского общения»), решила отпраздновать его день рождения, устроив праздник в саду. Филиппо родился в мае: в те дни сад был весь в цвету и благоухал всеми ароматами, а погода как нельзя лучше подходила для детского праздника. Лео непременно хотел присутствовать, побуждаемый любопытством и желанием посмотреть как Филиппо поведет себя со сверстниками.