Андрей Танасейчук - О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера

• Название: О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера
• Автор: Андрей Танасейчук
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03591-1

Настоящее издание — первая полноценная русскоязычная биография выдающегося американского новеллиста О. Генри (1862–1910). Этот человек прожил не одну, а две жизни. Первая — под именем, данным при рождении, Уильям Сидни Портер — разительно отличалась от той, что прошла под псевдонимом «О. Генри». Временами судьба выделывала поразительные кульбиты, жизнь походила на авантюрный роман, в калейдоскопическом ритме которого мелькали люди, города и страны, герой переживал взлеты и падения, менял занятия и профессии, возвышенное тесно переплеталось с низменно-бытовым. На его долю выпали и высокие обретения художника, и драматические человеческие потери.

Автор книги — литературовед-американист, основываясь на широком спектре источников, создает живой и психологически убедительный портрет незаурядного человека и писателя.

---

Но, конечно, не только стремление ощутить себя взрослым и самостоятельным влекло нашего героя в Котуллу. Здесь были знакомые, с ними ему было приятно общаться. И среди них главным, пожалуй, был Фрэнк Эрнст, местный адвокат — с ним будущий писатель познакомился благодаря своим покровителям — все тем же Холлам. По свидетельству Дж. Лэнгфорда, наиболее авторитетного среди биографов О. Генри, это был человек совершенно нетипичный для техасской глубинки. Он был большой книгочей и обладал изрядной библиотекой. Известно, что Портер брал из нее книги. К сожалению, нет сведений о том, каких конкретно авторов он читал. В начале XX века в доме Эрнста случился пожар и часть книг сгорела. Лэнгфорд осматривал оставшуюся часть библиотеки юриста и среди уцелевших упоминает тома Байрона, Диккенса, Гиббона, Голдсмита, Гюго, Локка, Маколея, Мильтона, Пеписа, В. Скотта, Шекспира, М. Твена, Смоллетта[60]. Едва ли все упомянутые авторы привлекли внимание Портера, но то, что он читал Марка Твена, можно утверждать совершенно определенно. Прежде всего потому, что Твен относился к числу его любимых авторов, а Эрнст был не только обладателем богатейшей коллекции книг Твена, но переписывался с американским классиком, и поэтому многие издания украшали его автографы[61].

Вообще, в эти два года, что Портер провел на ранчо Хиллов, чтение, судя по всему, было его основным занятием. Он читал утром, днем и вечером — всегда, когда не был занят, а занят он был совсем не часто. Любила книги и Бетти Холл. Она не только поощряла его чтение, но и, как могла, управляла им: рекомендовала, давала поручения мужу (когда тот ездил по делам в Сан-Антонио) приобретать те книги, которые, по ее мнению, стоило прочитать. На первый взгляд это довольно необычно. Но надо иметь в виду, что Бетти Холл была весьма образованной женщиной — она окончила Женскую семинарию в Луизиане, училась в колледже в Виргинии. В письме А. Смиту она вспоминала о Портере-читателе: «Жажда знаний самого разного свойства была у него неиссякаемой. История, беллетристика, биографии, наука, журналы самого различного свойства и содержания — всё это поглощалось и обсуждалось с огромным интересом»[62].

Небольшая, но, как позднее вспоминал сам О. Генри, хорошо подобранная библиотека была и на ранчо. Несмотря на разницу в возрасте, происхождении, в интересах и в воспитании, в отношении к жизни, характере и темпераменте, в этом (книжном) увлечении они были единомышленниками, и влияние на формирование интеллекта будущего писателя миссис Холл, конечно, оказывала.

В чем они, безусловно, разнились — и очень сильно, — так это в отношении к наемным работникам на ранчо. Миссис Холл, будучи женой босса и истинной южанкой в смысле «классовых инстинктов» (дочерью, внучкой и правнучкой плантаторов-рабовладельцев), неизменно «держала дистанцию» и относилась к «пролетариям» довольно высокомерно (на что ей, кстати, неоднократно пенял супруг). Ее подопечный, напротив, был «безоглядным демократом», легко шел на контакт с людьми любого звания и с удовольствием общался со всеми, не делая особых различий между солидным высокообразованным адвокатом-янки, нищим мексиканцем-сезонником, поваром-негром или местным уроженцем-ковбоем.

Эта открытость вообще была характерна для Портера — не только тех, техасских дней, но и позднее, когда он реализовал себя в литературе. Можно утверждать, что если бы он обладал иным темпераментом, то едва ли состоялся бы как писатель — все эти его разнообразные, чаще всего мимолетные контакты давали ему бесценный и такой колоритный материал для творчества.

Жизнь на ранчо Холлов обнаружила еще одну грань личности Портера — недюжинный лингвистический потенциал. Как утверждала всё та же Бетти Холл, уже месяца через три, общаясь с мексиканцами-работниками, Портер начал довольно бойко говорить на испанском. Но не удовлетворился этим, а принялся серьезно изучать язык — засел за грамматику, стал совершенствовать фонетику — и уже через несколько месяцев говорил лучше носителей языка — мексиканцев. В отличие от них, он обладал огромным словарным запасом — и всё время увеличивал его: читал книги, выписывал слова. Искушенные люди замечали, что Портер говорил на классическом — кастильском диалекте и почти без акцента.

Впоследствии, когда он оказался в Центральной Америке, эти знания ему, конечно, очень пригодились. Более того, вполне естественно предположить, что эта самая искушенность в испанском языке могла даже предопределить вектор его бегства и направить его именно в Латинскую Америку.

Изучение языка, новые встречи и новые знакомые, свежие впечатления не могли, конечно, полностью преобразить внутренний мир молодого человека, вытеснить интересы и занятия, характерные для «прежнего» Портера. Например, никуда не делась его страсть к рисованию карикатур. Так же, как и в Гринсборо, он продолжал набрасывать на клочках бумаги забавные бытовые сценки и колоритные персонажи. Всё это осталось с ним. Разве что изменились герои и окружавшая жизнь, ее облик и содержание. Как и прежде, он легко расставался с рисунками — дарил их случайным знакомым, забывал между страниц очередной книги или просто выбрасывал. Как и прежде, его довольно быстро «настигла» известность. Конечно, она не была громкой — так ведь и талант-то был невелик! Но поражал простодушное воображение тех, среди кого Портер оказывался.

Рисование принесло ему и первое общение с писателем, и первый — можно сказать, литературный — заработок. Дж. Лэнгфорд, комментируя в своей книге этот эпизод, писал: «Его известность в качестве художника так широко распространилась по Техасу, что он был избран проиллюстрировать ныне знаменитую, но, увы, несуществующую книгу Джо Диксона, озаглавленную Carbonate Days»[63]. Если отбросить иронию, звучащую в словах биографа, то суть события сводится к следующему: упомянутый Джо Диксон, бывший золотоискатель из Колорадо, имел богатую биографию и весьма живописно рассказывал о своих похождениях. Среди его слушателей оказался некий Джон Мэддокс, бизнесмен из техасского Остина. Он предложил Диксону написать книгу о своих приключениях и взялся профинансировать ее издание, а Портера предложил в качестве иллюстратора. О даровании молодого человека Мэддокс был наслышан от своих партнеров по бизнесу — Ли Холла и Дика Холла. Книгу Диксон написал и с рукописью явился на ранчо Холлов. Три недели, почти ежедневно, они сообща трудились: Диксон читал и комментировал, характеризуя персонажей и ситуации, а Портер рисовал[64]. Всего он изготовил 40 юмористических рисунков. Диксон отбыл обратно в Остин и результат предъявил Мэддоксу. Тому он понравился. Но вот дальше произошло нечто необъяснимое: Диксон, в приступе некого «озарения» (скорее всего, под воздействием паров алкоголя, до которого, говорят, был великий охотник), решил вдруг, что книга его никуда не годится, и зашвырнул готовую и проиллюстрированную уже рукопись в реку Колорадо (Остин стоит на ее берегах). Затем одумался и бросился собирать намокшие, разрозненные листки. Но было уже поздно — книга погибла.

Так Диксон не стал писателем, а мы потеряли возможность судить о первом опыте Портера — книжного иллюстратора. Но интересно: несмотря на то что затея с книгой провалилась, через год, в 1884-м, когда будущий писатель перебрался на жительство в Остин, Мэддокс заплатил ему за рисунки[65].

Упомянутая история с иллюстрациями была одним из немногих ярких эпизодов неличного характера в этот начальный период жизни будущего писателя в Техасе. Существование он вел рутинное, небогатое внешними событиями, наиболее значимые из которых мы отметили. Малособытийность происходящего фиксируют и письма Портера, которые он в изрядном количестве писал (эпистолярную активность также, кстати, можно считать косвенным свидетельством рутинности существования) и отсылал своим корреспондентам в Гринсборо. Писем этих сохранилось довольно много, и их с удовольствием цитируют биографы О. Генри. Постараемся обойтись без цитат, но обратим внимание на несколько важных моментов.

Первый. Основными корреспондентами Портера были миссис Холл, жена доктора Холла, и доктор Белл, молодой помощник ее супруга (с этим доктором юноша познакомился в последний год своей жизни в Гринсборо). Письма этим людям составляли львиную долю эпистолярных усилий молодого человека. Никто из исследователей жизни и творчества писателя не упоминает о письмах родственникам. Скорее всего, они не сохранились, и, вероятно, их было совсем немного, и были они куда лаконичнее многостраничных посланий упомянутым адресатам. Портер не переписывался с отцом и не писал бабушке. Он мог писать (и скорее всего писал) только тете Лине.

Второй. Судя по переписке, он совершенно не испытывал «тоски по родине» и уже после первых месяцев пребывания в Техасе писал, что ему здесь всё нравится и он имеет твердое намерение остаться[66]. Интересно, сообщал ли он об этом тетушке? Скорее всего нет. Иначе как объяснить тот факт, что Портеры до 1886 года продолжали вносить ежегодный взнос в Ассоциацию фармацевтов Северной Каролины, чтобы У. С. Портер продолжал числиться среди ее членов и мог беспрепятственно возобновить профессиональную деятельность по возвращении. Последний раз его имя упомянуто в реестре, опубликованном ассоциацией в 1888 году (то есть спустя шесть лет после того, как он уехал в Техас!)[67]. Для них это были серьезные траты. Значит, родственники продолжали ждать его и полагали, что, поправив здоровье, он вернется в Гринсборо. А он, совершенно не скрывая своих намерений остаться от гринсборовских знакомцев, почему-то не удосужился известить об этом родных.