Юрий Оболенцев - Океан. Выпуск восьмой

• Название: Океан. Выпуск восьмой
• Автор: Юрий Оболенцев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1982

Литературно-художественный морской сборник знакомит читателей с жизнью и работой моряков, с выдающимися людьми советского флота, с морскими тайнами, которые ученым удалось раскрыть.

---

Дельфины получали инструктаж от профессора Накамуры, напутствие Старшей Матери Фист-кых и попадали в распоряжение капитана Мицуёси Набунаги. На подводной лодке, в специально оборудованном на ней аквариуме, он увозил дельфинов с острова. Назад они не возвращались…

Фаситор прибыл в лабораторию профессора Накамуры уже после появления там Фист-кых.

Дельфин Фаситор был Старшим Отцом, руководил объединением взрослых дельфинов-мужей, которые держатся в общем роду несколько особняком. Хотя у дельфинов нет никакой власти одних над другими, в человеческом смысле, Фаситор все-таки занимал положение, приблизительно равное со Старшей Матерью Фист-кых.

Когда профессор Накамура узнал о прибытии Фаситора и о его готовности пожертвовать собой, он предложил оставить Старшего Отца в океанариуме. Накамура заявил, что в лаборатории Фаситор принесет гораздо больше пользы, наставляя вместе с Фист-кых младших сородичей.

Для проведения операции «Фуэ» руководитель секретной военной лаборатории профессор Накамура предпочитал использовать молодых дельфинов.

* * *

— Вы бывали у нас в стране? — спросил у Степана Аритомо Ямада.

— Да, — ответил Бакшеев, — мне довелось трижды приезжать в Японию.

— И конечно, приезжали в Киото?

— Разумеется. Посетить Киото считает своим долгом каждый гость вашей страны, ведь это настоящий музей древнеяпонской архитектуры!..

— А не довелось ли вам увидеть Философский сад?

— Я слышал о нем, но видеть не доводилось.

— Жаль… Философский сад существует более шестисот лет. Расположен он при одном из буддийских храмов и предназначался для тех, кто хотел бы погрузиться в медитацию, уйти в себя, в самоуглубление. Пожелавший этого проходил на деревянный помост, покрытый ровным слоем песка, среди которого в определенном порядке размещены камни. Их шестнадцать, разной формы и высоты, шестнадцать серых камней среди желтого песка. Вы садитесь на помосте и видите перед собой пятнадцать камней…

Аритомо Ямада замолк.

— Но вы сказали — шестнадцать, — осторожно заметил Бакшеев.

— Нет, я не оговорился. Камней действительно шестнадцать, и в этом легко убедиться, стоит лишь пройти вдоль помоста и пересчитать камни. Но если вы остановитесь, то, в какой бы точке помоста ни сели, вы будете видеть лишь пятнадцать камней, вы не увидите все камни одновременно. И вот, чем больше вы остаетесь в этом саду, с тем большей силой охватывает вас желание увидеть все камни сразу, хотя вы уже убедились, что это невозможно. Наверное, создатели сада хотели показать всем тем, кто приходил в него, что никому не доступно до конца узнать истину, — познание не может исчерпать себя без остатка, и для каждого человека существует шестнадцатый, скрытый от него, камень Неведомого.

— Да, — сказал Степан, — вам следует добавить еще, что мир познаваем в бесконечной цепи человеческих поколений, и я с радостью констатирую вашу принадлежность к материалистам.

— А я и не протестую против зачисления в эту категорию, хотя формально считаюсь буддистом, по семейной традиции все Ямада — буддисты. Кроме моего отца, разумеется.

— Странно… Я уже думал об этом. Ведь в Японии много буддистов, а неотъемлемой частью этой религии является протест против любых войн. Как это сочетать с японским милитаризмом, духом военщины, экспансионистскими тенденциями? Извините меня, Аритомо…

— Вы вправе задать мне этот вопрос, Степан, хотя мне и не просто на него ответить. Я ведь сказал уже, что большинство японцев исповедуют определенную религию по традиции. Кстати, в Японии достаточно и христиан с их десятью заповедями, которые они, как и их европейские братья по Дзэсусу Кирисито — по-вашему Иисусу Христу — успешно нарушают, и в первую очередь заповедь «Не убий!». Кроме того, надо учитывать нашу национальную психологию, исторические условия развития страны. Японцам всегда было тесно на дрожащих от подземных толчков островах. В то же время японские власти всеми средствами сдерживали проникновение западной цивилизации на острова, отгораживались от внешнего мира. А затем сработал эффект пружины… Кроме того, большое значение в поддержании такого духа, о котором вы говорили, Степан, имело «бусидо».

— Свод моральных устоев, которыми должно руководствоваться японское рыцарство? — спросил Бакшеев.

— Да, — ответил Ямада, — вы довольно точно охарактеризовали суть «бусидо». С незапамятных времен «бусидо» искусственно культивировалось в нашей стране, его пытались представить как концентрированное выражение японского национального духа.

— Понимаю, — сказал Бакшеев. — Мне думается, японский народ прежде всего надо воспитывать в духе миролюбия и добрососедского отношения к остальным.

— Так будет! Должно быть, я верю в это! — воскликнул Аритомо Ямада.

Степан молча положил руку на плечо своего нового друга.

* * *

…Они сидели на краю бассейна и смотрели, как резвится в воде пара молодых дельфинов: Фката-си и Фтирис. По указанию профессора Накамуры Степан и Аритомо только что провели с дельфинами сеанс обучения человеческому языку.

— Какой интерес преследует профессор Накамура, заставляя нас учить их этому? — спросил Степан. — Ведь с помощью его аппарата — кстати, как он его называет? — можно беседовать с дельфинами совершенно свободно…

— Не знаю, — ответил Ямада, — но цель тут какая-то есть. Может быть, где-то там, куда отправляют дельфинов, с ними тоже приходится объясняться. А аппарат — его называют «Голос Нихона» — всего один. Тамики Уэда создал его в одном экземпляре.

— Но ведь можно, изучив его устройства, построить новые?

— Нет, это невозможно. «Голос Нихона» — типичный «черный ящик». Он действует, но никто, кроме Тамики Уэды, не может объяснить, почему он действует. А инженер Уэда уже никогда больше ничего не объяснит.

— Странно, что профессор Накамура убрал его, не постигнув тайны аппарата…

— Я уже думал об этом, — сказал Аритомо. — Очевидно, Уэда проник в тайну исчезновения дельфинов из океанариума. Когда-нибудь мы узнаем об этом.

Он поднялся, подошел к лесенке, уходящей в воду бассейна, сел на ступеньку и хлопнул ладонями. Фтирис и Фката-си мгновенно перестали носиться и подплыли к Аритомо Ямаде.

— Фтирис, сейчас очередь Фката-си, — сказал Аритомо Ямада, — подожди в стороне.

Фтирис крякнул, перевернулся и отплыл к стене бассейна. Фката-си терпеливо ждала, когда человек начнет обучать ее своему языку.

— Направления «вправо» и «влево» мы разучили, — сказал Ямада. — Сейчас разучим «вниз» и «вверх».

Фката-си внимательно посматривала на него.

Аритомо вновь поднял руку.

— Вниз!

Стремительно нырнув, Фката-си вновь заняла прежнее положение.

— Вверх!

И эта команда была быстро усвоена.

— Молодец, — сказал Аритомо. — Дайте ей рыбину!

Бакшеев сунул руку в корзину с рыбой и протянул Фката-си. Она издала звук, напоминающий скрип ржавых дверных петель, в воздухе мелькнуло стремительное тело, и челюсти, усеянные острыми зубами, аккуратно приняли рыбу из рук Степана.

Фката-си подплыла к Фтирису, наблюдавшему за всем со стороны, передала ему рыбу и, высунув голову из воды, прокрякала:

— Хор-р-р-рошо!

У Фтириса дело пошло еще быстрее. Ведь он видел предыдущий урок и сразу понял, что хотят от него люди.

— Какая быстрота усвоения! — сказал Степан.

— Это и понятно. Ведь и Фката-си, и Фтирис прошли беседу с Накамурой. Они знают о контакте, их восприимчивость обострилась оттого, что теперь они осведомлены относительно намерений людей.

— Конечно, все это так, я понимаю, и все же зрелище бесподобное. Вы-то к этому уже привыкли, а у нас с профессором Ветровым, к сожалению, не было «черного ящика» инженера Уэды.

После усвоения дельфинами команд «вперед» и «назад» Аритомо Ямада решил закончить урок.

— Хотите сигарету? — предложил он Бакшееву.

— Давайте, — сказал Степан.

Они закурили, наблюдая, как служители открывают ворота, соединяющие бассейны. Едва они были открыты, Фката-си и Фтирис выскользнули в общий бассейн.

На площадке, повисшей над одним из бассейнов и соединенной переходным мостиком с внутренними помещениями лаборатории, вдруг возникла фигура Косаку Хироси.

Патологоанатом неизменно улыбался.

— Господин профессор просит вас проследовать к нему, Ямада-сан, — сообщил он.

Аритомо Ямада отшвырнул окурок сигареты.

— Хорошо. Сейчас иду.

Косаку Хироси приветливо помахал Степану рукой и стал спускаться вниз.

— Как ваши успехи? — спросил он Бакшеева.

Степан пожал плечами.

— Работаем по программе профессора Накамуры, — сказал он.

— Аритомо Ямада — талантливый ученый, — заметил Хироси. — Мы учились с ним вместе в университете. Уже студентом он поражал профессоров своей эрудицией и оригинальностью мышления.