Василий Кучер - Две жемчужные нити

• Название: Две жемчужные нити
• Автор: Василий Кучер
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1965

Василя Кучера, автора книг «Черноморцы», «Кармалюк», «Прощай, море», «Трудная любовь», вышедших в «Советском писателе», неизменно влекут море, люди, живущие у моря, связавшие с ним свои судьбы. Новый его роман «Две жемчужные нити», действие которого происходит в наши дни в черноморском портовом городе Новограде, посвящен молодежной бригаде ткачих, борющейся за право называться коммунистической.

Одна из сюжетных линий романа показывает сложную, полную борьбы и страданий судьбу украинской девушки Марты Тиховод, увезенной во время войны на чужбину.

Тонкий и четкий рисунок образов, противопоставление разных судеб и условий жизни у нас и за рубежом позволили автору создать выразительные человеческие характеры, широкое художественное полотно о людях труда и военных моряках.

---

Светлана сидела на кровати в своей излюбленной позе — ноги по-турецки, подушка под боком. Вокруг разбросаны книги и конспекты. И уже никто не оторвет ее от занятий.

Олеся радовалась. Станет Светлана отличным инженером, ничего, что подруги прозвали ее Биномом Ньютона. Потихоньку-полегоньку, а гляди, как обскакала всех. Пока Олеся заканчивала текстильный техникум, Светлана поступила в институт. А когда Галя и Стася закончат техникум, Светлана получит диплом инженера. Молодец!

И обе ее соседки, Галя и Стася, тянутся за ней. Теперь они не такие, какими были вначале, когда приехали из деревни. Учиться не хотели, книжек не читали. Все танцы да танцы на уме. А нет танцев — усядутся у окна и запоют тоскливо. И все глядят на сумрачный осенний лес. Нелегко было Лесе расшевелить их. Вначале таскала повсюду с собой. Потом, когда попривыкли, поручила Светлане учить подружек понимать не только уроки, но и прочитанные книги. Научились. Сейчас и учеба дается им легче. А как вышивают! И мулине! И гарусом! И бисером. Олеся верит подругам, как самой себе, потому и уходит из общежития спокойно. И на работу их не будит. Только на людях они до сих пор робеют, дичатся. Недоверчиво поглядывают исподлобья, боятся, как бы кто их не обидел, не обманул. И друг за дружку держатся, словно маленькие. Надо смелее толкать их в жизнь, как ребенка в море, чтобы научился плавать.

— А какую материю ты хочешь выбрать на платье? — вывела ее из задумчивости Искра, догоняя уже на улице.

— Я думаю, шифон. А если нет легкого, прозрачного шифона, тогда — марокен. Яркий, словно солнечный луч.

— Марокен неплохо… Но лучше репс, нежный, как полевой цветок… В нем и гулять можно. И на концерт… В гости… И с твоим моряком не стыдно пройтись под руку.

— Ты все свое! Под руку, на бульвар, на танцы… Парням головы кружить…

— Ну что ты! — отмахнулась Искра. — Я шучу! После всего, что произошло с нашей подшефной, той, что сейчас в больнице, я за десять километров обхожу кавалеров. А то они и меня так ножом! Хотя я думаю, не кавалеры это…

— А кто же?

— Скорее всего, муж… Если не сам, то мог кого-нибудь подкупить. Раз преследует, значит, ревнует…

— Не знаю, — вздохнула Олеся. — Знаю одно. Я бы к такому мужу ни за что не вернулась. Никогда!

— Что же ей делать?

— Вот и я думаю, что же ей, бедняжке, делать? Как вернуться на работу? Все начнут расспрашивать, сочувствовать… Найдутся и такие, кто посмеется… Не будет ей там жизни. Чувствую, не будет, — вздохнула Олеся.

— Ты-то хоть не принимай так близко к сердцу…

— Не принимать? — удивилась девушка. — Женщину искалечили в нашем городе, а ты говоришь — не принимай к сердцу? Ну, выпишут ее. И куда ей деваться? На все четыре стороны? Или в море? Да?

— Я этого не говорила, — стала оправдываться Искра. — Я думаю о другом: кто она нам, родственница, знакомая? Если ты собираешься оставить ее здесь, нам от этого только хуже будет. Ведь капитан Корзун станет водить к ней подозрительных моряков, чтобы опознала того, одного… Приятно будет нашим морякам? Ты об этом подумала, Олеся? Это же восстановит против нас всех матросов.

— Пусть восстановит. Пусть и они, если виноваты, отвечают. Э, не знаешь ты Корзуна. Он все равно не успокоится. Ему не важно, где будет жить Ирина — у нас или в другом городе… Он к ней и туда моряков повезет.

— Такой настырный?

— Скорее честный.

— Недаром оттого и холостяк…

— Нет, он честен сам с собой. Совесть у него чиста.

— А видно, скупой?

— Да, очень скуп на чужое. Чужого никому не даст, сам не возьмет и никому не позволит взять… Ни за что на свете. Собой пожертвует, а не позволит… Ни государственного, ни личного. Знаешь, он, по-моему, из породы тех людей, кто не пройдет мимо брошенного куска хлеба. Эх, служба-дружба, все бы люди такими были, как ты, — вздохнула Олеся.

Они шли вдоль моря. Шагали в ногу, иногда замедляя шаг, а то и вовсе останавливаясь.

Походка Искры — чарующая, девичья, не игрива и в то же время плавна. Так начинается танец в ансамбле «Березка» — девушки плывут, словно лебеди. Но у танцовщиц ноги скрыты под длинными широкими юбками, а у ткачих они оголены до колен. Полные, упругие, словно точеные, и бронзовые от солнца, как осенние желуди. Искра это отлично знала и потому нарочно играла своею походкой. Может быть, именно поэтому прохожие оглядывались на девушек. Олеся заметила эти взгляды сразу, но промолчала, давая подруге полную возможность покрасоваться, а та встречала и провожала прищуренными глазами чуть ли не каждого моряка. Она и впрямь кого-то ищет. Пусть ищет. Придет время — сама обо всем расскажет. Девичьи тайны скоро перестают быть тайнами для товарищей, а особенно для друзей. Олеся же хотела по-настоящему подружиться с Искрой, а путь к этой дружбе был один — откровенность и искренность. И потому, не в силах больше выносить кокетничанье Искры, она резко спросила:

— Чего ты вертишься, Искра? Что с тобой? Не таись, скажи…

— А что говорить, Олеся? Я давно присматриваюсь ко всем девушкам и женщинам, — какие они платья носят, из какого материала и как пошиты. В общем, гляжу, что здесь модно, а то и опозориться недолго, когда станем выбирать тебе материал…

«Хитрая», — подумала Олеся, а вслух сказала:

— Спасибо за внимание. Только я вот о чем: говорили мы о Корзуне, о том, что честный он человек. А я тебе про другого честного хочу рассказать. Есть у нас в отделе кадров такой Марчук. На службе очень честный, старательный, ничего не скажешь. Все по инструкции — ни шагу в сторону. Как автомат с газированной водой. Есть копейка — нацедит стакан. Нет, хоть головой об стену бейся, хоть умри, ни капельки не выпьешь… Честно этот Марчук выполняет свои служебные обязанности, как ты думаешь? По инструкции — да. А часто честность его похожа на издевательство. Правда, они, эти кабинетные службисты, вообще чересчур консервативны…

— И моряки?

— А разве среди моряков не может быть автоматов?

— Как же тогда Гнат? Ведь, кажется, так было. Марчук вышел в отставку, а Гнат пришел на флот… Я слышала, нигде так не наследуют традиции, как на флоте… Хорошие, конечно. Но бывает, что и плохие. А если твой Гнат станет таким вот Марчуком, который без копейки не даст человеку глотка воды?

— Не бойся. Сейчас не те времена. Это Марчука, Искра, завели, как пружинку… А мой Гнат иной системы, или, как теперь говорят, другая у него автоматика… Я стараюсь, чтобы эта система и вовсе изменилась.

— И помогает?

— Да всяко бывает. Он у меня упрямый. И все же, Искра, он не марчуковский автомат… Марчук ни за что в мире не пойдет к начальству передоложить, хотя отлично видит, что иной приказ только тормозит общее дело… Наберет в рот воды и молчит, пока само начальство не опомнится и другим приказом не исправит ошибки. А сколько было вреда оттого, что Марчук молчал, не ходил передокладывать. Все боялся, что ему влетит, что понизят в должности или раньше срока спишут в отставку, не дав дослужить до большей пенсии… Не суй свой нос в чужой огород…

— А твой Гнат уже суется в чужой огород?

— Пробует. Еще робко, но пробует.

— Ну и как?

— Во всяком случае, если речь зайдет о чести и совести флота — не смолчит… Я верю в это, Искра. Ну вот и универмаг. Давай быстренько на второй этаж. Выберем — и обратно…

Не успела Олеся произнести эти слова, как уже заколебалась: «А может, не покупать шелк? Истрачу деньги, а на что жить до получки? Оттого, что стану вертеться перед зеркалом в новом платье, сыта не буду, да и осень еще только, до лета долго».

«Опомнись, Олеся, не глупи!» — запротестовала та, первая девушка, которая всегда на людях.

«А почему ты молчала раньше, когда я говорила Искре о правде и честности? Гляди какая хитрая!… — запротестовала вторая, та, что была наедине с Олесей. — Тогда молчала, крыть было нечем. Здесь ты никогда не победишь, ибо закон для меня один: что на словах, то и на деле. Так почему же ты проснулась сейчас, когда я иду покупать шелк? Ты только погляди, сколько девушек и женщин идут по лестнице в новых платьях. А мне что, прикажешь ходить в прошлогоднем? Нет, милая! Знаешь ли ты, что это, может, мое последнее девичье платье? Может, сразу после него я надену свадебное? Молчишь? Ну и молчи».

Толпа на ступеньках универмага подхватила девушек, обдав их ароматами различных духов и одеколонов, пудры и кремов. Хотя и была осень, но не по сезону пестрые платья из яркого ситца, который вошел в моду этим летом, все еще звали, манили всеми цветами радуги. Блеск и лунное сияние. Буйство весны и пламя осени. Серебристая волна и свет маяка. Алмазы на черном небе и бисер на ослепительном снегу. Ночь и день. Лето и зима. Крыло сойки и кипение горного водопада. Соревнование художников, красок и человеческого разума. Все для радости, счастья. Поглядите, как мы красивы в этих нарядах! Склоняйте пред нами головы, ведь мы красивы вдвойне. Сочетанием живой природы и высокого искусства. Любуйтесь, пока мы молоды и здоровы.