Алексей Щербаков - Журналисты не отдыхают

• Название: Журналисты не отдыхают
• Автор: Алексей Щербаков
• Жанр: Альтернативная история

Циничный и беспринципный раздолбай-журналист оказывается в апреле 1917 года в Петрограде. Он не собирается спасать Россию. Но журналисты не отдыхают. Остается ввязаться в игру…

---

Но найти Родченко оказалось непросто. Я напряг Светлану с её богемными связями, но и ей пришлось долго паритьтся. Оказалось, что Родченко пока что никакой не фотограф, а художник, который рисовал всякую абстрактную хрень. Когда я к нему пришел, он находился в состоянии запоя. Родченко понимал, что все его абстракции в этом великом и диком времени никому на хрен не нужны. Но не знал, что делать дальше.

— А вы фотографировать не пробовали? — Спросил я.

— А… Это самое. Почему бы и нет?

Так что благодаря мне он стал фотографом на несколько лет раньше.

По доброй российской традиции, с которой я уже успел плотно познакомиться, станция находилась в нескольких километрах от населенного пункта. А вот этот самый населенный пункт… Почему-то я полагал, что Гуляй-Поле — это деревня. Возможно, роман Алексея Толстого ввел меня в заблуждение. Там было написано: «Гуляй-Поле — богатое село». Но на самом-то деле это был вполне такой приличный город. Мне приходилось в этом мире видеть города и похуже. Никакого особого беспредела на улицах не замечалось. Хотя анархисты попадались. Они были длинноволосые и в разных причудливых ободранных костюмах. Я бы их за хиппи принял, если бы не множество висевшего на них оружия. При виде батьки они не отдавали честь, как положено по Уставу, а просто махали руками.

Мы прибыли в хороший двухэтажный каменный дом, где находился Реввоенсовет. На втором этаже нас ожидала поляна. Вот тут было всё как в кино — «гуси» с мутным самогоном, жареные курицы и жареное мясо, сало и колбаса. Впрочем, для Светланы выставили какой-то сушняк.

Первые три мы пили за дружбу между большевиками и анархистами. После третьей Махно стал жаловаться на жизнь. Сначала я чуть не выматерился. Что, мне — гения партизанской войны придется учить его же тактике? Это уже выглядело как в плохих книжках про попаданцев, где герои учат Сталина, как управлять страной, а Рокоссовского и Жукова — как воевать.

Но оказалось, Нестор Иванович сам очень хорошо понимал, как надо воевать. Но вот только с возможностями у него было не очень. Прежде всего — было мало оружия и что самое главное — боеприпасов. Но проблемы на этом не заканчивались. Ведь как в той истории поднялся Махно? Он начал отчаянно смелую партизанскую борьбу против немцев и австрийцев. И все его зауважали.

Но вот тут немцев не было. Зато было много вернувшихся с фронта ребят. Которые отодвигали Махно в сторону. Дескать, ты председатель Совета? Вот и советуй там. А как воевать мы знаем лучше. Между тем, ни фига они не знали. Они мыслили категориями Первой мировой — главное — это нарыть побольше окопов. Но война-то шла совсем иная. В общем, Нестор Иванович был совсем не главным. Но мы это дело можем переменить.

Я заявил:

— Батько, мы можем тебе помочь. У нас есть оружие, мы его тебе предоставим.

— А много?

— Пятьсот винтовок, патронов по двести штук на ствол. Двадцать пулеметов. Ленты к ним тоже имеются. Хочешь, покажем, как с пулеметами обращаться?

Всё это было чистой правдой. Мы в Ростове прицепили вагоны, в которых имелось это снаряжение.

Махно сразу оживился. Мы ведь не зря сюда ехали. У кого оружие, тот и банкует. Но его заинтересовало и наше ноу-хау с тачанками. Точнее, ведь именно его ребята их придумали. А я просто передрал идею. Но тут дело возвращалось назад. Мы вернулись к поезду, вперли пулеметы на тачанки и опробовали их в чистом поле.

Махно был впечатлен. И тут до него дошла великая мысль:

— А если вот таких тачанок поставить сразу двадцать?

Нет, чтобы там не говорили, но Нестор Иванович был гением. Он сразу въехал в суть. Жаль только, что придется потом воевать против него. Или, может, в этой истории сумеем договориться? Очень бы хотелось. Пусть Гуляй-Поле станет Махновском, а на центральной площади будет стоять щуплая фигура этого бешеного, но очень симпатичного мне человека. Который был самым честным из всех фигурантов Гражданской войны.

* * *

И врагу поныне снится —
Лес свинцовый и густой.
Боевая колесница.
Пулеметчик молодой.[67]

Дроздовцы откровенно подставились. Это ведь надо додуматься — переть в атаку густыми цепями.

Махно созерцал это безобразие с холма в цейсовский бинокль. Впереди были окопы, из которых вяло постреливали по наступающим анархисты. Рядом с Махно находились мы с Андреем.

— Ну, что, пора? — Спросил Нестор Иванович у Андрея.

— Батько, тут ты командуешь.

— Да вперед! И только! — Вскинул руку Махно.

Из-за холма вылетели тачанки. Их было штук двадцать. Они разворачивались и открывали шквальный огонь. Эффект был жуткий. Я уже к этому времени не первый день был на войне. И разного нагляделся. Но это было что-то.

Тачанки выкосили ряды дроздовцев. Нет, это не объяснить. Это надо видеть. Пулеметный огонь просто выносил ряды наступающих. Я не думал, что двадцать пулеметов, сосредоточенных в одном месте — это так страшно…

Офицеры залегли и стали отползать назад. С той стороны ударили орудия. Но тачанки уже убрались за холм. В поле осталось множество тел.

— Они не прошли, — подвел Махно итог боя. — Да они и не пройдут.

Через два дня махновцы при поддержке нашего бронепоезда начали наступление на Екатеринослав. Дроздовцы оставили его почти без боя и растворились где-то в степях Украины.

Но люди на Лубянке никогда не спят

После всех наших приключений мы возвратились в Москву. Да, именно в неё. Туда большевики перенесли столицу. Я и раньше считал, что перенос столицы был не связан с опасностью захвата Петрограда немцами. Это являлось только поводом. Ведь и Петр Великий перенес столицу отнюдь не от пламенной любви к морю. Кстати, Санкт-Петербург был основан в 1703 году, а столицей он стал лишь в 1707. Не зря ведь 350-летие города встречали в 1957 году.

Так вот, Петр Алексеевич не являлся таким вот отмороженным мареманом. Он был революционером. Который хотел всё поменять. А Москва — там у его противников имелось много связей. Вот он и решил сразу всё перевернуть. И большевики решили так же. Питер был городом чиновников, так что там наводить новый порядок было трудно.

Забавно, что сюда же перебралась наша газета. Миша подсуетился, он теперь заодно работал и в РОСТА,[68] которое с нашей подачи возникло гораздо раньше. Кстати, именно тут я познакомился с Маяковским. Я зашел в редакцию — и увидел мужика с лицом уличного хулигана, который явно клеил ласты к Светлане. Но, увидев мой нехороший взгляд, Маяковский быстро оценил ситуацию, он рассыпался в извинениях. Потом познакомились. Вообще-то неплохой он парень. А уж поэт-то…

* * *

Мы со Светланой зашли в кафе «Домино», что на Тверской. Это был местный богемный отстойник. Тут околачивались поэты, а также анархисты, у которых на Малой Дмитровке, в бывшем Купеческом клубе было что-то нечто среднее между клубом и «малиной». Эти анархисты совсем не походили на моих питерских друзей или махновцев. Какая-то богемная шпана вперемежку с уголовниками. Главным у них был актер Мамонт Дальский. Актер-то он был хороший — он специализировался на ролях бунтарей, идущих против власти. А вот теперь решил поиграть не в театре, а в жизни.

Светлане это кафе нравилось. Тут бывали поэты, а она любила литературу. Вот и сейчас за дальним столиком сидели Есенин и Мариенгоф. Есенин не очень походил на свой хрестоматийный образ — эдакий просветленный пастушок в обнимку с березкой. Он был сильно пьян, и рожа у него была та ещё. Да и обнимал он не березку, а каких-то девок. Мариенгоф выглядел поприличнее, но тоже являлся не тем лощеным франтом, которым я его знал по фотографиям.

Светлану в этом заведении очень уважали. Почему-то тут считали — она лично участвовала в расстрелах. Хотя к этому-то она отношения не имела. Что стреляла по офицерам из «Максима» как Анка-пулеметчица — да, такое было. Не смог я её удержать. А ребята, гады такие, только рады были уступить ей место на тачанке. Но она уж точно никого из безоружных людей не расстреливала.

К нам подсел человек с неприметной внешностью мелкого уголовника.

— Привет, Американец. Привет, Светлана. Дело у меня к вам есть.

Этого человека я знал под погонялом Башмак. Он был вором. Башмак околачивался вокруг анархистов, но, видимо, понял, что им веселиться осталось недолго, потому как большевиков их вольница начала слегка доставать. Так что Башмак явно собирался перепрыгнуть к большевикам.

— И какое дело?

— А вот такое. Мы на бану припасли одного фраера. Ну, выпили с ним с ним, повели на хату к Аньке.

— И снотворное ему в вино кинули?

— Ну, да. Он отключился, мы его прошманали. Ладно, деньги и шпалер. А вот гляди, что у него нашли.

Башмак протянул мне письмо, написанное шифром и картонный треугольник с буквами «О» и «К». Так. Знакомое дело. Снова Савинков? Вот никуда мне от него не деться.