Виктория Хольт - Король замка

• Название: Король замка
• Автор: Виктория Хольт
• Издательство: Сантакс-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87455-035-6

Роман знаменитой английской писательницы Виктории Хольт «Испанский жених» продолжает серию жизнеописаний европейских монархов XVI–XVII веков. Филипп Второй, наследник могущественной империи, вынуждает королев и принцесс исполнять все, к чему обязывает положение императора — как на политическом поприще, так и на брачном ложе…

Судьба Филиппа неразрывно связана с судьбами других ярких исторических персонажей: английской королевы Марии Тюдор, прозванной Кровавой Мери, французской королевы Екатерины Медичи и ее дочери Елизаветы Валуи.

Увлекательный сюжет, интриги и коварство в романе «Испанский жених» и сильные страсти, бушующие в любовном романе В. Хольт «Король замка», несомненно, не оставят читателей равнодушными.

---

Ее словно подменили. В ней появилась мягкость, и я была готова поверить, что она искренне печется обо мне. Я задумалась над ее словами. Путешествие по Франции, беседы с людьми неравнодушными к искусству. Клод не могла сделать более заманчивого предложения.

— Я могу навести справки, — сказала она с жаром. — Так вы подумаете, мадемуазель Лосон?

Она замялась, словно хотела добавить что-то еще, но передумала и ушла.

Удивительно. Либо она ревнует и готова на все, лишь бы избавиться от меня, либо тревожится обо мне. Возможно, она хочет предупредить: «Будь осторожна. Смотри, как граф обращается с женщинами. Меня он выдал замуж за Филиппа. Ради своего удобства! Габриелла вышла замуж за Жака. Что произойдет с тобой, если ты останешься и окажешься в его власти?»

И все же я знала: она почувствовала интерес графа ко мне и хочет, чтобы я исчезла. Эта мысль кружила мне голову. Потом я снова подумала о ее предложении. При моем честолюбии надо быть сумасшедшей, чтобы отклонить его. Такой шанс выпадает раз в жизни.

Я заехала к Габриелле. Ее живот уже округлился, но выглядела она счастливой, молодой и красивой женщиной. Мы поговорили о будущем ребенке, и она показала мне детское приданое, а я справилась о Жаке. В тот день Габриелла была со мной откровеннее, чем раньше.

— Когда ждешь ребенка, меняешь все свои прежние взгляды, — говорила она. — То, что казалось важным, становится незначительным. Ребенок важнее всего. Теперь я не понимаю, чего я так испугалась. Надо было сказать Жаку, мы нашли какой-нибудь выход. А я запаниковала… Сейчас вижу, что вела себя глупо.

— А Жак?

— Ругает меня за то, что была такой дурой. Но я боялась. Мы уже давно хотели пожениться, но не могли, потому что он должен содержать мать. Жить втроем мы были бы просто не в состоянии.

А я-то думала, что отец ее ребенка — граф! Если бы это было так, она бы сейчас не сияла от радости.

— Если бы не граф… — сказала я.

— Ах, если бы не граф! — Габриелла безмятежно улыбнулась.

— Странно, что ты сказала ему, а не Жаку.

Снова безмятежная улыбка.

— Ничего странного. Я знала, что он поймет. К тому же, только он один и мог мне помочь. И помог. Мы с Жаком всегда будем благодарить его.

Встреча с Габриеллой избавила меня от сомнений, посеянных Клод. Добровольно я не уеду из замка, какие бы мне ни делались заманчивые предложения.

Теперь мною владели два желания: узнать, что скрывается за слоем побелки, и выяснить подлинный характер человека, который стал очень много — пожалуй, слишком много — значить в моей жизни.

Слова «Не забудьте меня» интриговали меня, и я надеялась найти им какое-нибудь продолжение, но на этом надпись обрывалась. Зато я обнаружила морду пса, который, как оказалось, сидел у ног женщины, изображенной на портрете. Работая над этим фрагментом, я наткнулась на следы более позднего рисунка. Я знала об обыкновении забеливать старые изображения и поверх свежей извести писать новую картину, поэтому очень испугалась. Я могла ненароком уничтожить роспись, сделанную поверх портрета.

Исправлять ошибку было уже поздно, и я стала снимать другие слои извести. Через час я сделала еще одно поразительное открытие. То, что я приняла за картину, оказалось дорисовкой гораздо более позднего времени.

Это было тем более странно, что собака оказалась помещенной в ларец, по форме напоминавший гроб. И надпись «Не забудьте меня» стояла именно над собакой в ларце.

Я отложила нож и вгляделась в картину. Собака принадлежала к породе спаниелей — как та, что была изображена на миниатюре, подаренной мне графом на Рождество. И дама была та же самая — как на первой картине, так и на миниатюре, и на стене.

Мне захотелось рассказать об этом графу, и я пошла в библиотеку. Там была только Клод. Она посмотрела на меня с надеждой — подумала, что я пришла принять ее предложение.

— Я искала графа, — сказала я.

Клод нахмурилась.

— Вы предлагаете послать за ним?

— Полагаю, ему будет интересно взглянуть на портрет.

— Когда я его увижу, то передам, что вы его вызывали.

Я сделала вид, что не заметила насмешку.

— Спасибо, — сказала я и вернулась к работе.

Но граф не пришел.

В июне у Женевьевы был день рождения, и в замке устроили праздничный ужин. Женевьева приглашала меня, но я, придумав благовидный предлог, отказалась. Клод — в конце концов она была хозяйкой замка — конечно не пожелала бы видеть меня на празднике.

Самой Женевьеве было все равно, приду я или нет. И графу, к моей досаде, видимо, тоже. Праздник прошел вяло. Женевьева ходила мрачная.

Я купила ей пару серых перчаток, которыми она залюбовалась в витрине одной из городских лавок, и девочка сказала, что довольна подарком. И все же, она была не в настроении.

На следующий день мы катались верхом, и я поинтересовалась, понравился ли ей праздник.

— Нет, — заявила она. — Было отвратительно. Что толку в дне рождения, на который нельзя пригласить гостей? Я бы хотела устроить настоящий праздник… С пирогом и короной…

— Это рождественский обычай.

— Какая разница? Впрочем, наверняка существуют обычаи, придуманные для дней рождения. Надо спросить у Жан-Пьера. Он должен знать.

— Тебе известно, как тетя Клод относится к твоей дружбе с Бастидами.

Женевьева вспылила.

— Я сама буду выбирать себе друзей. Я уже взрослая. Пора бы это понять! Мне уже пятнадцать…

— По правде говоря, это не очень много.

— Вы такая же гадкая, как все остальные!

Некоторое время она, насупившись, ехала рядом, потом пустила лошадь в галоп и скрылась. Я пыталась догнать ее, но она не оглядывалась, и я отстала.

В замок я вернулась одна. Меня тревожило поведение Женевьевы.

Жаркие июльские дни пролетели, как сон. Пришел август, виноград созревал на солнце. Когда я проезжала по виноградникам, кто-нибудь из работников обязательно говорил: «Хороший урожай в этом году, мадемуазель!»

В булочной, куда я заходила выпить кофе, все разговоры с госпожой Латьер сводились к винограду — сколько его уродилось да каким он будет сладким, если немного полежит на солнце.

Приближался кульминационный момент — сбор урожая, и все думали только о нем. Моя работа тоже не могла затягиваться до бесконечности — не сглупила ли я, отклонив предложение Клод?

Я старалась не думать о том, как уеду из замка. В Шато-Гайаре я провела около десяти месяцев, но чувствовала, что только здесь начала жить по-настоящему. Я не представляла себя вне замка. Отъезд лишил бы меня всего, чему я научилась радоваться в этой жизни.

Я часто перебирала в памяти разговоры с графом и спрашивала себя, не придавала ли я его словам смысл, который он в них не вкладывал. Не потешался ли он надо мной, делая вид, что интересуется моей работой? А может быть, через интерес к картинам он косвенно выражал свой интерес ко мне?

Жизнь замка меня захватила. Услышав о ежегодной ярмарке, я захотела принять в ней участие.

О ярмарке мне сказала Женевьева.

— Вам надо открыть свою палатку, мисс. Что вы будете продавать? А раньше вам доводилось бывать на ярмарках?

— В английских деревнях и городах постоянно проводятся ярмарки. Думаю, они не очень отличаются от французских. А кроме того, я делала всевозможные вещицы для церковных благотворительных базаров.

Женевьева стала просить, чтобы я ей рассказала об английских базарах. От рассказа она пришла в восторг и согласилась, что я прекрасно знакома с обычаями французских ярмарок. Я немного умела расписывать цветами чашки, блюдца и пепельницы. Сделав несколько вещиц на пробу, я показала их Женевьеве, и та рассмеялась от удовольствия:

— Великолепно, мисс! У нас на ярмарке еще не было ничего подобного!

Я с энтузиазмом разрисовывала кружки — не только цветами, но и животными: слониками, зайцами и кошками. Потом я придумала писать на кружках имена. Женевьева сидела рядом и перечисляла детей, которые непременно придут на ярмарку. Конечно, мы не забыли Ива и Марго.

— У вас эти кружки с руками оторвут! — воскликнула Женевьева. Никто не устоит пред кружкой с его собственным именем. Можно мне торговать с вами? Одной вам не управиться.

Ее воодушевленность обрадовала меня.

— Папа тоже придет на ярмарку, — сказала Женевьева. — Раньше он не бывал на них. Всегда был в отъезде… в Париже или где-нибудь еще. Сейчас он проводит здесь больше времени, чем обычно. Я слышала, как об этом говорили слуги. После несчастного случая он почти никуда не отлучается.

— Да? — бросила я небрежно, стараясь казаться безразличной. Конечно, он не уезжает из-за Клод. Я заговорила о ярмарке.

— Эта ярмарка должна быть самой удачной из всех.

— Так и будет, мисс. Раньше никто не продавал кружек, расписанных детскими именами. Заработанные деньги жертвуют монастырю. Я скажу настоятельнице, что это благодаря вам они пользуются таким спросом.