Виктория Хольт - Король замка

• Название: Король замка
• Автор: Виктория Хольт
• Издательство: Сантакс-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87455-035-6

Роман знаменитой английской писательницы Виктории Хольт «Испанский жених» продолжает серию жизнеописаний европейских монархов XVI–XVII веков. Филипп Второй, наследник могущественной империи, вынуждает королев и принцесс исполнять все, к чему обязывает положение императора — как на политическом поприще, так и на брачном ложе…

Судьба Филиппа неразрывно связана с судьбами других ярких исторических персонажей: английской королевы Марии Тюдор, прозванной Кровавой Мери, французской королевы Екатерины Медичи и ее дочери Елизаветы Валуи.

Увлекательный сюжет, интриги и коварство в романе «Испанский жених» и сильные страсти, бушующие в любовном романе В. Хольт «Король замка», несомненно, не оставят читателей равнодушными.

---

Я больше не хотела думать о графе и его любовнице. Воображение услужливо нарисовало мне портрет Жан-Пьера с короной на голове. Я вспомнила его довольное лицо, радость, с которой он принял знак своей временной власти, и пришла к заключению, что все мужчины рождены, чтобы быть королями, каждый — в своем замке.

С этими мыслями я заснула, но спала тревожно, как бы чувствуя на себе чью-то огромную тень. Это передо мной стояло мое беспросветное будущее, но я всегда зажмуривала глаза, отказываясь вглядываться в него.

7

Первого января Женевьева сказала, что собирается в Мезон Карефур и приглашает меня с собой.

Я подумала, что было бы интересно снова увидеть старый дом, и согласилась.

— Когда мама была жива, — рассказывала Женевьева, — мы всегда навещали дедушку в первый день Нового года. Все дети во Франции первого января ходят к своим бабушкам и дедушкам.

— Хороший обычай.

— Детей угощают пирогом и шоколадом, а взрослые пьют вино и едят печенье. Потом, чтобы похвастаться успехами, дети играют на пианино или на скрипке. Иногда их просят почитать стихи.

— Ты тоже что-нибудь сыграешь?

— Нет, я должна рассказать катехизис. Музыке дедушка предпочитает молитвы.

Интересно, как она себя чувствует в этом странном доме? Не удержавшись, я спросила:

— Тебе нравится у дедушки?

Она нахмурилась, явно не зная, что сказать.

— Меня тянет туда, а когда прихожу, то иногда чувствую, что не выдержу в этом месте больше ни минуты. Мне хочется выскочить на воздух и убежать… куда глаза глядят, чтобы никогда не возвращаться. Мама так много рассказывала о своем доме, что порою мне начинает казаться, будто я сама в нем жила. Не знаю, хочу я туда идти или нет.

В Карефуре Морис впустил нас в дом и отвел к старику, который выглядел еще немощнее, чем в нашу последнюю встречу.

— Дедушка, ты знаешь, какой сегодня день? — спросила Женевьева.

Он не ответил. Тогда она наклонилась к его уху и громко сказала:

— Первое января! Я пришла поздравить тебя с Новым годом. И мадемуазель Лосон тоже.

Расслышав мое имя, он кивнул.

— Очень любезно с вашей стороны прийти ко мне. Извините, что не встаю…

Мы сели рядом. Он действительно изменился, глаза помутнели. Сейчас у него был взгляд человека, плутающего в дремучем лесу. Я догадалась, что он мучительно напрягает память.

— Мне позвонить? — спросила Женевьева. — Мы сильно проголодались. Где мой пирог с шоколадом? И мадемуазель Лосон, я уверена, хочет пить.

Он не ответил, тогда она позвонила в колокольчик. Появился Морис, и она отдала распоряжения.

— Дедушка неважно себя чувствует, — сказала она Морису.

— Для него настали тяжелые дни, мадемуазель Женевьева.

— Думаю, он не знает, какой сегодня день. — Женевьева вздохнула и села. — Дедушка, — продолжала она, — в рождественскую ночь в замке устроили охоту за сокровищами, и мадемуазель Лосон победила.

— Сокровище нетленное — на небесах, — произнес он.

— Конечно, дедушка. Но пока его дожидаешься, приятно найти что-нибудь на земле.

Он выглядел озадаченным.

— Ты читаешь молитвы?

— Вечером и утром.

— Этого мало. Молись ревностнее. Тебе нужна помощь. Ты рождена во грехе…

— Да, дедушка, я знаю. Все мы рождены во грехе, но я правда молюсь. Нуну заставляет.

— А, славная Нуну! Будь к ней внимательна, она добрая душа.

— Она не позволит мне забыть молитвы.

Вернулся Морис с вином, пирогом и шоколадом.

— Спасибо, Морис, — поблагодарила Женевьева. — Я сама их угощу. — И снова повернулась к дедушке. — На Рождество мы с мадемуазель Лосон ходили в гости, там были ясли и пирог с короной. Вот бы у тебя было много сыновей и дочерей! Их дети приходились бы мне двоюродными братьями и сестрами. Сегодня мы могли бы вместе есть пирог с короной.

Старик не слушал ее. Он смотрел на меня. Я пыталась завести разговор, но не могла думать ни о чем, кроме похожей на келью комнаты и сундука с плетью и власяницей.

Он фанатик — это было очевидно. Как он им стал? И какую жизнь здесь вела Франсуаза? Почему она умерла после того, как его разбил паралич? Потому что не мыслила своей жизни без него? Без этого полуживого фанатика с безумным взглядом? Без мрачного дома с кельей и сундуком… Когда была замужем за графом и ее домом был Шато-Гайар!

Кто бы мог подумать, что при такой счастливой судьбе?..

Я себя одернула. С чего это я взяла? «Счастливая» судьба… Та, которой выпала эта участь, страдала так, что покончила жизнь самоубийством. Но почему… Почему? Праздное любопытство сменялось жгучим желанием узнать правду. И в этом не было ничего странного. Интерес к чужим тайнам был у меня наследственным. Проникнуть в чужой образ мыслей — все равно, что познать картину: почему художник выбрал именно этот предмет и изобразил его так, а не иначе, какой замысел и настроение воплотились в красках…

Старик не сводил с меня глаз.

— Я плохо вас вижу, — сказал он. — Не могли бы вы сесть поближе?

Я пододвинула к нему стул.

— Это была ошибка, — прошептал он. — Большая ошибка.

Он говорил с самим собою, и я взглянула на Женевьеву, которая старательно выбирала кусочки шоколада с принесенного Морисом блюда.

— Франсуаза не должна была знать об этом, — бормотал он. Он бредил. Я не ошиблась, подумав, что его состояние ухудшилось. Он вглядывался в мое лицо.

— А ты сегодня хорошо выглядишь. Очень хорошо.

— Спасибо, я прекрасно себя чувствую.

— Какая ошибка… Свой крест каждый должен нести сам, а я не выдержал ноши.

Я молчала, подумывая, не позвать ли Мориса.

По-прежнему не сводя с меня глаз, он отъехал в своем кресле назад. Казалось, он боится. От неловкого движения с него соскользнул плед. Я подхватила его и хотела укрыть старика, но тот отпрянул и закричал:

— Сгинь! Оставь меня! Тебе известно, как тяжело мое бремя, Онорина.

Я сказала:

— Позови Мориса, — и Женевьева выбежала из комнаты.

Старик схватил меня за руку. Я почувствовала, как его ногти впились мне в кожу.

— Ты не виновата, — бормотал он. — Это мой грех, мой крест. Я буду нести его до могилы… Почему не ты?.. Зачем я?.. Трагедия… Франсуаза… Малышка Франсуаза. Уходи. Не приближайся ко мне. Онорина, не искушай меня.

Морис торопливо вошел в комнату. Он взял плед, укутал старика и бросил через плечо:

— Незаметно уйдите. Так будет лучше.

На шее у старика висело распятие. Морис вложил распятие ему в руки, и мы с Женевьевой вышли из комнаты.

— Это было… страшно, — призналась я.

— Вы сильно испугались, мисс? — спросила Женевьева почти радостно.

— Он бредил.

— Он часто бредит. Он же очень старый.

— Не надо было нам приходить!

— Папа сказал бы то же самое.

— Он запрещает тебе ходить сюда?

— Не совсем так. Я не говорю ему, но если бы он знал, то запретил бы.

— Тогда…

— Дедушка был отцом моей матери, и папа его не любит. В конце концов, он не любил маму, так?

На обратной дороге в замок я сказала:

— Он принимал меня за кого-то другого. И пару раз назвал Онориной.

— Так звали мамину маму.

— Он боялся ее?

Женевьева задумалась.

— Вряд ли, дедушка кого-нибудь боялся.

Я тогда подумала, что вся жизнь в замке каким-то таинственным образом связана с покойниками.

Я не могла не поговорить с Нуну о нашем визите в Карефур.

Она покачала головой.

— Женевьеве не стоит туда ездить, — сказала она. — Лучше этого не делать.

— Она хотела соблюсти новогодний обычай.

— Обычаи хороши для одних семей и не годятся для других.

— Их не очень-то придерживаются в этой семье.

— Обычаи созданы для бедных. Они придают их жизни хоть какой-то смысл.

— Полагаю, обычаи радуют и бедных и богатых. Но я жалею о нашем визите. Старик бредил. Это было неприятное зрелище.

— Мадемуазель Женевьеве следует ждать, когда он за ней пришлет. Неожиданные визиты ни к чему хорошему не приводят.

— Он, конечно, был другим, когда вы там жили… Я хочу сказать, когда Франсуаза была ребенком.

— Он всегда был строгим. К себе и к другим. Ему надо было стать монахом.

— Возможно, он и сам так думал. Я видела его келью. По-моему, раньше он жил в ней.

Нуну опять кивнула.

— Такому человеку не следовало жениться, — сказала она. — Франсуаза не понимала, что происходит вокруг. Я старалась сделать так, чтобы все это ей казалось естественным.

— А что происходило? — спросила я.

Она бросила на меня пристальный взгляд.

— Он не был создан для отцовства. Хотел, чтобы дом был похож… на монастырь.

— А ее мать… Онорина?

Нуну отвернулась.

— Она была инвалидом.

— Да, — сказала я, — не очень счастливое детство было у бедной Франсуазы… Отец — фанатик, мать — инвалид.