Пат Бут - Жаркие ночи в Майами

• Название: Жаркие ночи в Майами
• Автор: Пат Бут
• Издательство: ОЛМА-Пресс, Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001529-1

Красавица фотомодель Криста Кервуд решает открыть свое агентство в Майами. В ее жизнь входят новые люди — влюбленный в нее писатель-отшельник Питер Стайн, целеустремленная и порой жестокая в своем стремлении добиться успеха фотомодель Лайза, юный, скромный Роб Сэнд, из-за которого разыгрывается настоящая война между Лайзой и развратной миллионершей Мэри Уитни. Ревность, ненависть, непомерные амбиции — страсти бушуют под жарким небом Флориды. Но и в этом бурном море вечные ценности — любовь и верность помогают удержаться на плаву.

---

— Меня не заводит шампанское, — выдохнула певичка, взяла с рояля бокал и поднесла его к губам, изобразив гримаску отвращения и загадочно нахмурив бровки.

Абдул сполз уже на самый край дивана, Мона, улыбаясь, откинулась на спинку, Лайза наблюдала за Робом. Он тоже смотрел на певицу. Официант разлил розовое шампанское, которое заводило всех, кроме певицы.

На этот раз светловолосая певица, обладавшая роскошным голосом и соответственным телом, выбрала их компанию. Она была физиономисткой. Ее привлекали сильные и красивые люди. Опасность возбуждала ее. Певичка подошла к ним, остановилась у столика перед диваном, ее ноги оказались между их ног. Ее красивое колено коснулось колена Моны. Обе женщины не двигались. Певица пела, глядя прямо в глаза Моны. Мона и глазом не моргнула. Глаза Абдула сверкали, как огоньки в темном лесу. Лайза внимательно наблюдала за всем. Она всегда оказывалась на шаг впереди событий. На два шага. Роб улыбался. Певица посмотрела на Лайзу, оценивая ее. В ней она углядела возможные осложнения и рассмеялась, продолжая петь, потому что ее это не беспокоило. Зал принадлежал ей. Она чувствовала, как коллективное сердце аудитории стучит в ее ладонях. Никто не смеет коснуться ее, пока она держит микрофон. Он был хлыстом, дубинкой, оружием, которое давало ей полную власть над залом.

Глаза ее переместились на Роба.

— «Меня заводишь только ты», — пропела она.

Она подчеркнула слово «ты», и все ее тело устремилось к новой жертве. Она выбросила вперед руку, и кроваво-красный ноготь ее указательного пальца нацелился, как дуло пистолета, прямо в переносицу Роба.

— Ого, — пробормотала Мона.

Абдул взглянул на Лайзу. Та сидела неподвижно, лицо ее было непроницаемо, как у сфинкса.

Эта часть песни принадлежала пианисту. Его пальцы метались по клавишам, обволакивая основную музыкальную тему импровизацией. Он улыбался, глядя в потолок. Улыбался самому себе. Звуки, извлекаемые им, заполняли прокуренный зал. Певица следовала музыкальному ритму. Она ускоряла движения. Согнула колени и усиленно крутила задом. Откинула голову и хохотала, хохотала и наконец шагнула между вытянутых ног Роба Сэнда так, словно ее туда пригласили. Он не стал убирать ноги. Он продолжал сидеть, и на его лице играла смущенная и довольная улыбка. Пианист достиг вершины ритма. Как и певица. Она повернулась и продемонстрировала Робу обнаженную до самого зада спину. Взору открывалось даже начало ложбинки меж ягодиц. Вертя задом, певица показала Робу, что трусиков на ней нет. Прожектор нашел и осветил ее. И тут она уселась на колени к Робу и приблизила свое лицо к его лицу так, что микрофон касался ее и его губ.

— «Меня не заводит кокаин», — выдохнула она.

Лайза Родригес не вымолвила ни слова. Она все еще улыбалась, но уже не сидела неподвижно. Она потянулась к откупоренной бутылке шампанского и вытащила ее из ведерка со льдом. Официант рванулся вперед, чтобы налить ей бокал, но он ее неправильно понял. Лайза взяла бутылку за основание и не торопясь, используя преимущество неожиданности, осторожно перевернула ее и вонзила горлышко бутылки, как кинжал, в ложбинку меж грудей певицы. Луч прожектора застыл, фиксируя момент. Два блистающих возвышения плоти оказались разделены покрытым изморозью зеленым ободком дна бутылки. Бутылка выпирала из сверкающего облегающего платья. Горлышко бутылки разделило торс певички, оказавшись на уровне пупка, и шампанское стало вырываться из бутылки, как гейзер из подземного источника. Весело булькая, вино вытекало из-под тонкого материала платья и скапливалось на коленях певицы. Оттуда оно струилось между ее ног на колени Роба, где она угнездилась. Пианист продолжал бить по клавишам, но песня застряла в горле у певицы.

— О, че-ерт! — взвыла она.

— Молодец, Лайза, — восхитилась Мона.

— Пошла вон с колен моего парня, — прошипела Лайза Родригес.

— Вот это да, — заметил Абдул.

— Вот дерьмо! — вырвалось у Роба Сэнда.

Как и в ресторане, их никто не выставлял, но, похоже, самым разумным с их стороны было удалиться. На улице дул теплый бриз. Роб принялся вытирать брюки.

— Черт побери, Лайза, я ведь не просил ее садиться ко мне на колени!

Он разозлился.

— Я тоже, — отозвалась Лайза.

Для нее с этим эпизодом было уже покончено. В этом и есть преимущество бесстрашного, взрывного темперамента. Ты проделала это — и дело с концом. Певица подверглась стремительной атаке. Лайза победила. Это только улучшило ее настроение.

— Теперь-то эту крошку шампанское наверняка завело, — хихикнула Мона.

— Я бы хотел выпить еще бренди, — сказал Абдул.

Куда бы они теперь ни зашли, он намеревался пить там в ускоренном темпе.

— Я мокрый, — сказал Роб.

— Ничего, дорогой, высохнешь, — ответила Лайза, взяла его руку обеими руками и прижалась к нему. — Мне очень жаль, милый, но я приревновала. Просто приревновала.

— Но… Я хочу сказать, что с тобой я все время как на войне, — сказал Роб, пытаясь извлечь хоть какой-нибудь смысл из столь необычного вечера.

— Но ты всегда будешь на стороне победительницы, — отозвалась Лайза, шутливо подтолкнув его.

Губы его дрогнули, и он, как ни сдерживался, расплылся в широкой улыбке.

— Господи! Я и не знаю, что сказать, Лайза. Ты сумасшедшая!

— Я схожу с ума от тебя.

— Вам здорово повезло, мистер Сэнд, — с завистью сказал Абдул.

— Тебе тоже, толстячок, — вмешалась Мона, ткнув его ногой в колено.

— Ха-ха, Мона, — процедил сквозь сжатые зубы Абдул.

— Куда теперь? — спросила Мона. — Могу я предложить какое-нибудь не столь роскошное заведение? — спросил Абдул. — Что-нибудь попроще, более соответствующее духу этого вечера? — Он научился сдержанности давно, еще в Харроу.

— «Айленд-Клаб», — предложила Лайза.

— Звучит так, словно там собираются одни братья и сестры, — сказала Мона.

— Да уж, там никто не обратит внимания на то, что Роб намочил свои штаны, — засмеялась Лайза.

— Я их не мочил. Это ты их намочила.

— Я намочила, я же с ними и займусь, позже.

Роб отпрянул, когда она шутливо бросилась на него, и, смеясь, отошел на несколько шагов.

— Мы любим тебя, Лайза Родригес! — крикнул парень с другой стороны улицы.

Она помахала в ответ. Похоже, скоро ее именем здесь назовут какую-нибудь улицу. Это была приятная мысль. И вечер выдался приятный. Маленький Абдул охотно тратит содержимое своего большого бумажника. Мона — заводная. А Роб — вообще ее вожделенная цель.

— Поехали, — сказала она.

У входа в «Айленд-Клаб» не было красной веревки. Имелась только черная дыра, из которой доносились шум и запахи, которые с таким же успехом могли вырываться из чрева дьявола.

Абдул посмотрел на этот вход с некоторым сомнением.

— Вы уверены, что это именно то место? — спросил он, поскольку никаких опознавательных знаков вокруг не наблюдалось.

— Это мой город, — ответила Лайза.

И они шагнули в темноту. На подмостках играл маленький оркестр, весь окутанный клубами табачного дыма. Посетители цеплялись за длинную стойку бара так, словно боялись рухнуть в какую-то пропасть. Вдоль стены стояли несколько столиков, за которыми люди поглощали то, что смахивало на так называемую «негритянскую» еду. Танцевальная площадка была набита битком. В воздухе висел густой запах пота и рома. В конце зальчика виднелся свободный столик. Они направились туда; Абдул зажимал уши, чтобы не оглохнуть от музыки. Они сели, над ними склонилась официантка. Здесь было не то место, где заказывают шампанское. Абдул явно растерялся. Лайза заказала бутылку рома «Маунт-Гей» и графин апельсинового сока.

— Вот здесь мы и приземлимся, — сказала она.

— Эй, ты, арабский шейх, пойдем танцевать, — заявила Мона.

Она встала и зазывно завихляла бедрами перед носом Абдула. Похоть повлекла его в темноту. Лайза и Роб остались наедине.

— Ты доволен? — спросила она.

Он, улыбаясь, повернулся к ней.

— Да, здесь очень забавно. — Он помолчал. — Ты тоже очень забавная, Лайза, — добавил он.

— Вот как? — рассмеялась она.

— Я никогда не умел как следует веселиться, — заметил Роб.

— Ну и хорошо. Человек и должен быть серьезным. Мне это нравится. А веселиться может каждый.

— Но не я. Я всегда размышляю, всегда о чем-то беспокоюсь. Вечно думаю о чем-то большем… понимаешь, о будущем, о смысле вещей, об их предназначении. Ты же свободна от этого. Ты даешь волю своим чувствам.

— Ты тоже умеешь это делать.

Лайза потянулась и взяла его руку в свою, упиваясь его красотой, его серьезностью, его беспокойством. Она придала своему голосу побольше теплоты и сексуальности, призывая его вспомнить ее тело и то, что он творил с этим телом.

Роб нервно сглотнул.

— Да, но мы с тобой, Лайза, полные противоположности.