Уильям Бойд - Браззавиль-Бич

• Название: Браззавиль-Бич
• Автор: Уильям Бойд
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94278-299-7

«Браззавиль-Бич» — роман-притча, который только стилизуется под реальность. Сложные и оказывающиеся условными декорации, равно как и авантюрный сюжет, помогают раскрыть удивительно достоверные характеры героев.

---

Вернувшись в отель, я обнаружила свои фотокопии и записку от Усмана: он приглашал меня на поздний ленч в отремонтированном пляжном домике.

Вдали от нас, за много миль от берега, я видела громадную систему по скрытой подготовке штормов, бескрайний, готовый обрушиться облачный континент с горами и плато, утесами и пропастями. Мы сидели на широкой деревянной террасе, поднятой футов на восемь над берегом, и смотрели на море. Светило солнце, но дальние облака таили в себе угрозу для этого дня, берега и пенных валов, превращая их в ненадежную декорацию.

Усману разрешил пользоваться своим пляжным домиком знакомый торговец-сириец. Домик был свежевыкрашен, но отремонтирован только наполовину. Выходившая на море терраса была прочной, ее заново отделали деревом и укрепили все опоры, стоило открыть дверь во внутреннее помещение, как вы обнаруживали, что кровля у него провалилась. Зато на террасе было хорошо, она продувалась с трех сторон и была расположена достаточно высоко над берегом, чтобы мы не страдали от песчаных мух.

Усман приготовил странный ленч: чесночная колбаса, сладкий картофель, луковый салат. У него было немного хлеба, плавленый американский сыр и ананас. Мы пили холодное пиво, которое он привез в специальной коробке со льдом.

Мы сидели на алюминиевых стульях, положив ноги на балюстраду, алюминиевый столик с едой стоял между нами, мы смотрели на набегающие валы. Усман сказал, что сириец предлагает ему купить этот пляжный домик.

— А зачем? — спросила я. — Ты же здесь надолго не задержишься.

— Но он очень дешевый. И, кроме того, мне не на что тратить деньги.

— Разве ты не посылаешь их домой? — Я никогда прежде не расспрашивала Усмана об его домашних обстоятельствах.

— Конечно, я что-то посылаю своему брату и сестрам.

— А жене и детям?

Он посмотрел на меня, потом рассмеялся.

— Ах, Хоуп, я не женат.

— Для меня это не так важно.

Он основательно приложился к своему пиву, по-прежнему улыбаясь: мои слова его, видимо, позабавили.

— Я был слишком предан своему делу, чтобы жениться.

— Делу? Какому?

— Космосу.

Он рассказал мне, что много лет тренировался для участия в космических полетах. Когда русские открыли свои космические программы для ряда стран третьего мира, в частности, для Индии, Вьетнама и Египта, он был одним из шести египетских военных летчиков, отобранных для прохождения первоначальной подготовки. Потом он провел четыре года на самом Байконуре, в ожидании своего часа. Всегда имелся дублер, то есть к полету готовили двоих индусов, вьетнамцев, египтян. До последнего момента было неизвестно, кого выберут.

— Я-то точно знал, что меня, — сказал он просто, будничным тоном. — Видишь ли, я мечтал оказаться в космосе. Я говорил с теми, кто там был, я видел фотографии… — Он грустно усмехнулся. — Я думаю, в этом и состояла моя ошибка. Понимаешь, эти снимки были очень красивы. — Лицо у него исказилось, он поморщился, покрутил головой, вспоминая об их красоте. — Я перестал быть безупречным специалистом, и только. Я даже начал писать стихи о том, как Земля выглядит из космоса. Я думаю, в этом и состояла моя ошибка.

— Они выбрали другого.

— Я сопровождал его до самого места запуска, на случай, если с ним что-то произойдет. Но ничего не произошло.

— Печально. — В этот момент меня просто переполняла любовь к нему.

Он скорчил гримасу, означавшую «что тут поделаешь».

— А теперь американцы летают на Луну.

— Так ты говоришь по-русски? — я постаралась изменить тональность беседы.

— Ну, я почти все уже забыл… Но это тянулось долго, я был там, я был одержим одной целью, и я ее не достиг. — Он потер переносицу. — Когда я вернулся в Египет, все было уже не то, я не мог осесть, не мог успокоиться. Мне пришлось уйти из ВВС. — Он повернулся ко мне, улыбнулся. — Я увидел объявление, что нужны «инструкторы». И вот я здесь, участвую в чужой войне.

— У тебя нет своего дома?

— У меня есть маленькая квартира в Александрии. Сейчас там живет мой кузен. — Он встал и подтянул плавки. — Домом ее не назовешь. Потому я и хочу купить эту развалину.

— Ну, тогда нужно купить. Если она принесет тебе хоть немного счастья.

Он обошел вокруг стола и поцеловал меня.

— Хоуп. Умная ты моя Хоуп. Все не так просто. Не думаю, что одна старая хижина на пляже сделает меня счастливее.

Ночью, вернее, очень ранним утром, перед рассветом, кто-то постучал в дверь и поднял его с постели. Я слышала, как он и пришедший негромко разговаривали, потом Усман оделся. На рассвете придется вылететь на задание, сказал он. Сейчас нужно идти на инструктаж. Колонна ЮНАМО направляется в сторону болот и ирригационных систем на севере. Я еще не до конца проснулась, когда он на прощание поцеловал меня в щеку.

— К твоему следующему приезду, Хоуп, я куплю этот домик на берегу. И мы будем здесь вместе.

Я выехала из отеля в лагерь несколькими часами позже. Сворачивая на дорогу, проходившую мимо аэропорта, я услышала рев моторов и увидела, как в воздух поднялось шесть МиГов, они взлетали по двое, оставляя за собой оранжевый форсажный выхлоп, уходя вверх и вдаль в туманном голубом утреннем небе.

КОСМИЧЕСКИЙ РАССВЕТ

Хоуп очень сочувствует Усману с его несбывшимися мечтами о космическом полете. Она тоже видела эти фотографии родной планеты, снятые теми, кто находился за пределами ее туманной атмосферы. Она понимает его желание оказаться в бесконечном мраке, вращаясь со скоростью пять миль в секунду и глядя сверху на наш бело-голубой шарик.

Смотреть на малиновые космические рассветы, видеть пушистую дымку нашей хрупкой биосферы… Регистрировать восходы и закаты луны, она поднимается по небу стремительно, как пузырек в стакане воды, и уходит с него, как падает с края стола мячик для пинг-понга. Наблюдать огромные, с поперечниками в сотни миль, спирали планктона в океане. Созерцать шестнадцать восходов и шестнадцать закатов каждые двадцать четыре часа, кружа по орбите над нашей прекрасной планетой… Вероятно, он мог бы улететь и дальше и подставить лицо свету лучей Земли или — кто знает? — увидеть, как она восходит медленно и лениво над желтовато-бледной поверхностью Луны — это выпало на долю американских космонавтов, которым он так завидовал.

Усман мечтал о том, что вне этого мира. Наверное, с такими мечтами тяжело жить.

Хоуп придумала план. На выходных она решила понаблюдать за Джоном: втайне от него, оставаясь незамеченной, посмотреть, что он будет делать. Она позвонила ему, сказала, что приедет домой, а затем перезвонила в пятницу вечером и все отменила. Важная встреча, объяснила она, интервью с кандидатами на место Уинрифа, ее присутствие необходимо. Джон сказал, что ему очень жаль, что он ее ждал.

Она села на поезд и поехала в Лондон, взяла напрокат машину, подрулила к одному из множества безликих отелей на Кромвель Роуд и сняла себе одноместный номер.

В субботу утром она припарковалась на их улице и стала ждать. Она увидела, как Джон вышел из дома и направился в колледж. За колледжем она следила почти непрерывно — отлучилась только облегчиться и поесть — до семи вечера, то есть пока он не пошел домой. Из квартиры он больше не выходил и гостей не принимал.

В воскресенье она поднялась с постели достаточно рано и увидела, как он возвращался домой из киоска с кипой воскресных газет. Наблюдая за ним, она испытывала странное чувство: она смотрела на близкого человека как бы со стороны. Привычные черты его внешности теперь бросались в глаза: нейтральная, немодная одежда, слишком облегающий пиджак, жесткие, откинутые назад волосы. На ходу он слегка покачивался из стороны в сторону, походка была почти развязной. Он непрерывно курил.

День был ясный, бодряще прохладный, но на солнце было тепло. Примерно в три он вышел из квартиры, неся в руках блокнот и растрепанную кипу газет. Пошел в Гайд-Парк. Сел на скамейку и какое-то время читал, потом что-то записал в блокноте. Затем побрел к Серпантину и стал прохаживаться взад-вперед, глядя на последних отважных гребцов и увлеченных своими яхтами моделистов.

Он был бледный, осунувшийся, и, несмотря на свою злость и решимость, она почувствовала, что жалость одолевает ее все сильнее, почти настолько, что она готова подбежать к нему и воскликнуть: здравствуй, это я, я взяла и приехала… Но нет, не до такой степени, решила она, откинувшись на сиденье. Она продолжала вести слежку в парке, пока он не отправился домой, зайдя по дороге купить съестного. До десяти она прождала в машине возле их дома, потом вернулась в отель. Оттуда ему позвонила.

— Привет. Это я. Ты как поживаешь?

— Нормально, спасибо.

— Ты мне не звонил? Я выходила.

— Нет, я как раз собирался.