Артем Рыбаков - Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»

• Название: Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»
• Автор: Артем Рыбаков
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-67941-6

НОВЫЙ фантастический боевик от автора бестселлеров «Переиграть войну» и «„Странники“ Судоплатова»! Прорвав линию времени и оказавшись в 1941 году, наши современники отправляются в разведывательно-диверсионный рейд по тылам Вермахта. Они перережут важнейшие коммуникации противника. Они сорвут переброску немецких войск к Ленинграду и Киеву. Они атакуют штаб группы армий «Центр». Но из этого отчаянного рейда вернутся не все…

Кому из «попаданцев» не суждено «дожить до рассвета»? На кого придет похоронка из прошлого? И смогут ли пропавшие без вести воскреснуть из мертвых?

---

— А, Леха, это заметки по оперработе. Хорошо, что мне принес, — немного лениво поблагодарил я Зельца. Но вот пальцы, пока я засовывал убойную тетрадку в свой рюкзак, у меня подрагивали. — Где нашел-то? — повторил я свой вопрос.

— В классе, на подоконнике. Александр Сергеевич, похоже, в ней что-то писал, когда… — голос Дымова дрогнул, — немцы напали.

Мысли, появившиеся у меня в голове, были сплошь непечатные, поскольку представить себе последствия нахождения такой бумаги сотрудниками немецкой полиции я мог лишь отчасти, но при этом масштаб этих самых последствий виделся где-то между взрывом вулкана Кракатау и падением астероида, прикончившего динозавров. Логика действий Сергеича иногда меня вырубала напрочь. Особенно когда на следующей странице я обнаружил довольно подробный отчет о том, как немцы ликвидировали партизанское движение на Смоленщине в сорок втором. Не на всей, конечно, а конкретно в районе Дорогобужа. Причем приведены имена как с той, так и с другой стороны. Немцам такая «телега» в самый раз будет, ну узнают про господина Бишлера[109] пораньше и «Команду охотников Востока» сколотят не в июне, а, скажем, в апреле или мае, а вот нашим ее даже переслать нельзя, поскольку что делать с пока еще товарищами Доберко и Шараповым, в настоящий момент исправно тянущими службу в советских частях? Причем первый, если судить по Сашиным заметкам, нашим большую пользу дважды принесет: как командир батальона регулярной Красной Армии, и после, как начальник разведывательного отдела партизанской дивизии «Дедушка». Да и второй — не хрен с горы, а до попадания в немецкий плен занимал совсем нескромную должность начальника Особого отдела во 2-м кавкорпусе Белова. Вот их как, заранее заложить или подождать? Помню, по схожему поводу мы даже как-то заспорили с Казачиной чуть ли не до мордобоя, Ванька чуть до истерики не дошел, требуя, чтобы мы сообщили в Москву о будущем предательстве Власова. И никакие доводы, что сейчас генерал-лейтенант воюет себе спокойненько под Киевом и никуда перебегать даже не планирует, нашего взрывного товарища убедить не могли…

Еще раз поблагодарив Алешу за бдительность, я принялся прикидывать, что делать с внезапно свалившимся «счастьем», и не заметил, как провалился в сон. Последней связной мыслью было обещание самому себе непременно свалить эту головную боль на командира…

Деревня Аболонье Духовщинского района Смоленской области, РСФСР, 27 августа 1941 года. 13:30.

Последние трое суток были для Клауса фон Шойбнера, пожалуй, самыми трудными за все время армейской службы. Ко всем обычным и, можно даже сказать, привычным трудностям и проблемам добавилась всего лишь одна, но любой военный, хоть раз переживший ее, скажет, что она может перевесить все остальные.

«Отступление!» — это слово как будто было огненными буквами написано на небе, и сполохи от пламенеющей призрачной надписи искажали картину окружающего мира до неузнаваемости.

Куда подевался привычный армейский порядок, помноженный на немецкую аккуратность и педантичность? Только за первые двенадцать часов русского наступления их колонна получила семь взаимоисключающих приказов! Вначале, буквально через полчаса после окончания русской артподготовки, незнакомый гауптман попробовал погнать ездовых в окопы, для затыкания разрыва в обороне, но спустя пятнадцать минут уже майор направил их к корпусному артскладу для организации спешного подвоза боеприпасов на передовую. Потом, когда они, с трудом сдерживая беснующихся от близких разрывов лошадей, прибыли к заваленному еще тлеющими углями пустырю, совсем недавно бывшему теми самыми складами, их перехватил летчик с двумя «птичками» обер-лейтенанта на алых петлицах, и приказал помочь передислоцировать батарею «флаков», где после русского артналета остались четыре рабочие пушки, но ни одного тягача. Этот приказ был также отменен, поскольку стоило прицепить упряжь к зениткам, как прибыл вестовой из штаба корпуса с сообщением о запрете передислокации, поскольку орудия зенитной батареи уже включили в план обороны Духовщины. Все закончилось тем, что оставшиеся в строю семь повозок и двенадцать человек личного состава оказались в распоряжении госпиталя и под руководством ассистентартца[110] с плотно забинтованной головой отошли на пятнадцать километров к западу, вывозя тяжело раненных офицеров.

Вот уже два дня колонна совершала короткие вылазки в сторону Духовщины, подвозя боеприпасы, сухие пайки и обратными рейсами эвакуируя раненых. Клаус, впрочем, был твердо уверен, что им придется отойти еще дальше на запад. Хотя бы просто потому, что если на вторые сутки наступления русских они разгружались в самой Духовщине, то вчера им пришлось разгружаться в лесу, не доехав до поселка почти километр, а уж дальше пехотинцы таскали ящики с патронами на своем горбу. Фельдфебель на удивленный вопрос Шойбнера ответил, что бои идут уже на западной окраине и рисковать немногими оставшимися лошадьми ни он, ни пехотные офицеры не собираются.

После ночного — так было меньше шансов попасть под обстрел — рейда к линии обороны снабженцам дали передохнуть пару часов. Большинство рядовых, впрочем, считали, что это больше связано с боязнью загнать лошадей, нежели заботой о личном составе.

— Фон Шойбнер, вставай! — С трудом разлепив воспаленные веки, Клаус увидел сидящего на корточках перед его повозкой фельдфебеля.

— А-а-а-ага, — даже не делая попытки сдержать зевок, ответил он, но не вскочил, а просто повернулся на бок. Лицом к непосредственному начальству. Однако на подобное нарушение Устава прежде рьяно-строгий фельдфебель никак не отреагировал.

— Пойдем, Клаус, я тебе новую железку отыскал.

— Какую? — Понять спросонья, о чем говорит начальник, у Шойбнера не получилось.

— Пулемет. Твой-то сейчас к русским вернулся, как мне кажется. А нам предстоит дальняя дорога, причем, по слухам, в тех краях русские разбойники тоже пошаливают. И даже очень. Некоторые говорят, две или три кавалерийские дивизии прорвались.

— Вы уж меня извините, но я до сих пор понять не могу, почему мы отступаем? — спросил Клаус, плеснув себе в лицо пару горстей воды из ведра, стоявшего прямо у колеса повозки.

Плащ-накидка на телеге зашевелилась, и оттуда показалось недовольное лицо лейтенанта Цоллера. Непонятно, кто к кому прибился, транспортники к пехоте или наоборот, поскольку лейтенант командовал взводом, от которого осталось восемь человек, но пока он был самым старшим по званию в их «таборе».

— Да чего тут гадать, Шойбнер? — точно так же, как и сам ездовой пару минут назад, зевнув, протянул офицер. — Русские нас перехитрили. А кое-кто в штабах забыл про опыт войны с гереро,[111] точнее, «лампасники» забыли, что у черномазых не было гаубиц.

— А при чем здесь Африка? — удивился Клаус.

— «Истребители», — лейтенант употребил кальку с русского слова вместо привычного «ночные разбойники», — заставили почти все наши войска собраться в опорных пунктах. Естественно, там, где сплошной линии обороны не построили. Ну а потом в дело вступила артиллерия. Вот, собственно говоря, и все.

— А что, неужели в штабах об этом не подумали? — под неодобрительным взглядом фельдфебеля спросил Клаус.

— Я бы мог рассказать о многом, о чем в штабах не подумали, но, пожалуй, не буду. А то еще боевой дух упадет, а господину фельдфебелю вас воспитывать потом, паникеров, — хохотнул лейтенант. — Ладно, валите отсюда, спать мешаете!

Приказ начальника — закон для подчиненных, и фельдфебель с гефрайтером зашагали по пыльной улице куда-то на северную окраину деревни.

— Маркус, а ты что думаешь по этому поводу? — Пять засад, столько же обстрелов и бесчисленное множество километров пройденных дорог вполне позволяли вне строя обращаться к фельдфебелю по имени.

— Не слушай молокососа, Клаус. Одна звездочка на погоне, а уже генералом себя считает. Гереро вспомнил, так его за ногу! И у черномазых не было ни танков, ни авиации. А на войне, Клаус, всякое случается. Французы, между прочим, тоже нашим танкистам неплохо накидали в сороковом, ну и где те французы теперь?

— Значит, ты считаешь, что ничего особо страшного не случилось?

— Да конечно! Сам прикинь, на сколько мы русских потеснили за последние два месяца и на сколько они нас сейчас. В школе ты, я уверен, в отличниках ходил, так что пятьсот и пятнадцать сам сравнить сможешь.

— Но ведь мы отступаем… — не сдавался Шойбнер.

— Да, а еще на войне убить могут, или, если в пехоте служишь, ноги натрешь… Давай ты шибко умным будешь, когда на плечах «шнурки»[112] появятся?

Пулемет Клаусу на этот раз достался совершенно другой модели — ручной, на сошках, со здоровенным плоским блином магазина сверху. Никаких возражений, что он этот лязгающий агрегат видит впервые и, как из него стрелять, не знает, фельдфебель не слушал, а стоило фон Шойбнеру продолжить возмущаться, просто прикрикнул на него.