Артем Рыбаков - Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»

• Название: Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»
• Автор: Артем Рыбаков
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-67941-6

НОВЫЙ фантастический боевик от автора бестселлеров «Переиграть войну» и «„Странники“ Судоплатова»! Прорвав линию времени и оказавшись в 1941 году, наши современники отправляются в разведывательно-диверсионный рейд по тылам Вермахта. Они перережут важнейшие коммуникации противника. Они сорвут переброску немецких войск к Ленинграду и Киеву. Они атакуют штаб группы армий «Центр». Но из этого отчаянного рейда вернутся не все…

Кому из «попаданцев» не суждено «дожить до рассвета»? На кого придет похоронка из прошлого? И смогут ли пропавшие без вести воскреснуть из мертвых?

---

После такого эмоционального выступления Лаврентий Павлович умело выдержал паузу и, еще раз освежив горло глотком воды, продолжал:

— Хотелось бы обратить ваше внимание еще на один неприятный момент, товарищи! — Никто не заметил, как в его руках оказался листок бумаги. — Как известно, за последнее время разработано несколько весьма эффективных средств для борьбы с фашистскими оккупантами. Кроме уже упомянутых термитных зажигательных зарядов мне хотелось бы упомянуть ФОНДы — фугасы осколочного действия, которые с одинаковым успехом можно применять как в тылу врага, так и непосредственно на фронте. Средство очень хорошее, товарищи. Иной раз заменяет собой тяжелый гаубичный снаряд. И именно поэтому его выпуск начат по заказу Наркомата внутренних дел до принятия на вооружение РККА. — Судя по тому, что в голосе наркомвнудела стал заметен кавказский акцент, Берия не на шутку разволновался. — За месяц только в Москве их изготовлено более пяти тысяч. И все они немедленно были направлены на фронты! А там с ними происходят очень странные вещи. Я бы сказал — недопустимые! Вот у меня в руках, товарищи, — нарком потряс зажатым в кулаке листком, — отказ! Отказ принять на хранение на армейский склад триста ФОНДов и двадцать больших шрапнельных фугасов. Подписана сия бумаженция военинженером второго ранга Пронским. И знаете, на каком основании отказ, товарищи? Для первых он отмазался тем, что они не приняты на вооружение, а для вторых — что устарели и сняты со снабжения! Вот так — и старому, и малому!

— Спасибо, товарищ Берия! — остановил чекиста Сталин. — Мне кажется, что товарищи поняли вашу мысль. Думаю, уже к завтрашнему дню вы совместно с представителями Наркомата обороны сможете выработать необходимые требования для улучшения взаимопонимания между вашими ведомствами. У меня к вам другой вопрос есть. Почему, как вы сказали, крайне эффективные средства диверсионной войны не выпускаются по линии НКБ?[88] Вы, товарищ Горемыкин,[89] что на это ответите?

Молодой, еще и сорока не исполнилось, нарком попытался встать, но Сталин жестом остановил его.

— Нам заказа на подобные изделия не поступало, насколько я знаю, товарищ Сталин.

— Совершенно верно! — пришел на выручку «боеприпаснику» Берия. — Учитывая существующую загрузку наркоматов вооружений и боеприпасов, а также идущую сейчас переброску многих предприятий на восток, наш наркомат решил не загружать людей лишней работой, и мы организовали производство диверсионных средств на местных предприятиях. ФОНДы делают артели московского общества инвалидов, ученики ремесленных училищ и спецконтингент. От НКБ мы получаем только взрывчатку и взрыватели. Впрочем, взрывчатку стараемся брать на складах — все равно ФОНДы не предполагают длительного хранения.

— Понятно. — Сталин затянулся. — Ну что ж, перейдем к другим вопросам, товарищи.

В предпоходной суете я участия не принимал: во-первых, в силу калечности, а во-вторых, не мое это дело, чай, не детишки в школу собираются. Вот и сижу на завалинке, причем в прямом смысле этого слова.

— Не помешаю? — Сема Приходько остановился в паре шагов от меня.

— Присаживайся. — В отличие от летчика, я говорил по-немецки, так что пришлось сопроводить ответ и соответствующим жестом.

— Что, притомился? — Это уже по-русски, вполголоса.

— Не, еще потопаю. — Вообще-то, я не просто задницу отсиживаю, а военврач не из праздности по пыльной деревенской улице мотается из конца в конец. Мы — на посту. Я, соответственно, на стационарном, а он — в патрулировании. Большая часть ребят сейчас пакуются, и численность караульных пришлось сократить. На обороноспособности отряда это, по расчетам Фермера, сказаться не должно. При малейшем шухере нас поддержат огоньком со второго этажа школы, для чего и выставили пулеметы в буквальном смысле слова на все четыре стороны. — Частить не хочу, — продолжил после паузы Сема. — Деревенские — не дураки, а я уже до сельсовета и обратно три раза протопал. Девки втихую уже смеются.

— Какие девки?

— А вот эти.

Я поднял глаза и увидел трех барышень комсомольского возраста, стоявших у дома, что был наискосок от школы. Девчонки были что надо — кровь с молоком… и скипидаром, так как они непрерывно о чем-то шушукались, поминутно кидая игривые взгляды в нашу сторону.

— Ну да… Глаза твои блестят, глаза твои холодные. Хитрые звериные пропащие глаза. Белые с зеленым, как маркировка стали номер тридцать ХГСА, — процитировал я строки популярного во времена моей армейской службы металлического шлягера.

— Ух ты! — В силу горячего южного характера Приходько всегда живо реагировал на рифмованную продукцию, выдаваемую моей памятью. — А дальше?

— Дальше тоже весело… Но местами пошло, — предупредил я благодарного слушателя — все-таки творчество Сагадеева не очень соответствовало моим представлениям о морали сороковых.

— Да ладно, — махнул рукой собеседник.

Пришлось тихонечко напеть ему остальные куплеты, для вдохновения поглядывая на деревенских красоток.

— Хорошая, рабочая песня! — неожиданно заявил военврач, после того как я спел:

Я обожгу тебя горячим адским пламенем,
Я подниму тебя на небеса,
А ты будешь выть, стонать в моих объятиях,
Как фреза по 30 ХГСА

От такого вывода я даже поперхнулся!

— Тьфу, с чего ты взял? Мне кажется, что она все-таки про баб.

— А то по тексту не видно, что писал рабочий человек? Но талантливо! Хотя в Доме культуры такое не споешь, конечно…

Тут с ним спорить я и не собирался. Вообще, с какого-то момента подходить к выбору репертуара для общественного, так сказать, исполнения я стал намного осторожнее. А то ведь придет на ум строчка из, к примеру, «Монгол Шуудана», промычишь ее, а дальше нельзя — к Гражданской тут отношение совсем другое. За что-нибудь вроде «Врежем залпом из обрезов. Был чекист — и нет чекиста» голову свои же проломят, невзирая на должность и звание. Впрочем, вдруг с полицаями контакты налаживать придется? Тогда такая галиматья вполне в тему будет. А пока дальше отдельных песен из «Бумбараша» я не заходил.

— Шандец как прикольно вы, тыловики, устроились! — Док оставил попытки незаметно подкрасться ко мне еще месяц назад и теперь предпочитал просто подкалывать издалека.

«Тыловиками» он дразнил всех без исключения и в чем-то, конечно, был прав — до передовой нам еще топать и топать.

— Ты чего разорался, служитель смерти? Не видишь, что ли, — мы за гражданским населением наблюдаем?

— Это население не наблюдать, а обыскивать надо! — заявил Серега, устраиваясь рядом. — Вон ту шатеночку я бы обыскал… Раза три как минимум.

— Ага, и Саня тебя потом столько же раз обыщет… С особым цинизмом.

— Какая же сволочь меня заложит? — Наш медик щелкнул крышкой щегольского портсигара. — Не один ли знакомый мне старлей, взращенный в подвалах кровавой гэбни?

Сему мы не стеснялись — одессит сам, похоже, любил побалагурить в таком стиле. По крайней мере, в ответ на Серегины подначки за словом в карман не лазил. И многие наши конструкции, вроде той же «кровавой гэбни», воспринимал нормально, в отличие от, скажем, Дымова. Хоть и любил Советскую власть Приходько со всем пылом своей широкой малороссийской души (а как не любить-то, если при старом режиме ему, сыну портового грузчика, не то что врачебная, но и никакая другая приличная карьера не светила?), но тем не менее врожденное чувство юмора ему никогда не изменяло.

— Да ты сам запалишься. Как удовлетворишь свое «чуйство прекрасного», так и примешься довольной рожей светить. А командир у нас, ой, чуткой! Ой, хваткой!

— Значит, со мной по феминам не пойдешь? — выпустив в воздух пару красивых колечек дыма, спросил Серый. Причем спросил серьезно — это я, несмотря на всю буффонаду, разглядел.

— Не, мне своя рубашка ближе к телу, да и от тащ майора огребать желания нет.

— Ну как знаешь… Казак вон сходил и пока еще не огреб.

— А ты откуда знаешь?

— Про клятву Гиппократа слышал? — напустил на себя таинственный вид Кураев.

— А то! И про то, что она не эквивалентна тайне исповеди, тоже знаю.

— Вообще-то, Викторович добро дал, — с ленцой сообщил Док. — Так что я не просто так в компаньоны зову.

— Когда Саня разрешил?! — Последнее, во что я был готов поверить, — это команда на загул в устах командира. По эту сторону фронта — точно.

— Да вот только что. Сказал, что как с выезда вернемся, так можно будет. Но только по взаимному согласию. Ладно, я почапал. И ты подходи, кое-что для тайника передам. — Аккуратно затоптав окурок, Сережка встал и зашагал к школе, оставив нас с Семой подбирать челюсти.

Из приказа начальника Железнодорожного управления «Восток» оберста Герица[90]