Дмитрий Мамин-Cибиряк - Том 6. Сибирские рассказы и повести. Золотопромышленники. 1893-1897

• Название: Том 6. Сибирские рассказы и повести. Золотопромышленники. 1893-1897
• Автор: Дмитрий Мамин-Cибиряк
• Издательство: Изд газеты «Правда»
• Жанр: Проза
• Год: 1958

Мамин-Сибиряк — подлинно народный писатель. В своих произведениях он проникновенно и правдиво отразил дух русского народа, его вековую судьбу, национальные его особенности — мощь, размах, трудолюбие, любовь к жизни, жизнерадостность. Мамин-Сибиряк — один из самых оптимистических писателей своей эпохи.

Собрание сочинений в десяти томах. Том 6. Сибирские рассказы и повести. 1893–1897. Продолжение. (Начало «Сибирских рассказов» напечатано в V томе). Золотопромышленники.

---

— Очень вам благодарна, monsieur…

На этот короткий разговор в экипаже поднялась тяжелая и жирная голова с узкими темными глазками; она посмотрела несколько мгновений на Бориса Борисыча тупым недоверчивым взглядом и пробормотала:

— Ната, это что за господин?

— А вот насчет дороги, барин… — заговорил кучер, равнодушно перебирая вожжи в руках. — Барыня, значит, сумлевались и приказали спросить…

— Дурак!.. — выругалась толстая голова, без сомнения, принадлежавшая Агапу Терентьичу. — Сказано, нужно спуститься с горы, а потом кругом болота ехать — тут тебе и будут Талые Ключи. Пошел, болван!..

Повозка опять тронулась вперед, а Борис Борисыч остался посреди дороги и долго провожал глазами удалявшийся экипаж, повторяя одно слово: «Ната».

Дорога от конторы шла по самому берегу и потом терялась в ольховой заросли. Экипаж оставил за собой таявшую в воздухе мутную ленту желтоватой пыли и скоро исчез в зелени. Солнце светило по-прежнему горячо, и по-прежнему от каждой былинки тянулась тень. Борис Борисыч улыбнулся, приподнял свою шляпу и машинально повторил свой вопрос:

— Сударыня, чем могу служить вам?

Он видел незнакомую даму только мельком, но успел рассмотреть, что она была хороша, даже очень хороша, хотя и не первой молодости; притом эта таинственная Нага по всем признакам принадлежала к хорошему семейству… В ушах Бориса Борисыча долго стоял этот кокетливо картавивший женский голос и какое-то необыкновенно выразительное, бледное лицо, которое рядом с круглой рожей Агапа Терентьича особенно резко выделялось своей артистической тонкостью линий.

— Красивая барышня проехала! — заметила Кузьмовна, когда барин шагал по террасе с сигарой в зубах. — Видно, с тятенькой проезжает… И образина только, Христос с ним!..

Над горами, над болотом и над лесом быстро спускался короткий летний вечер, а барин все ходил по террасе с сигарой в зубах и время от времени задумчиво крутил свой седой ус. Кузьмовна давно унесла потухший самовар и посуду, потом подала обед, но Борис Борисыч едва попробовал ее стряпню и опять принялся сосать сигару. Приходил кучер Захар с докладом о том, что гнедой «виноходец» расхлябился на левую переднюю ногу и надо бы его перековать в Косогорах.

— Завтра съездишь и перекуешь… — ответил барин как-то нехотя, чем Захар был очень обижен.

После Захара явился помощник Бориса Борисыча, молодой человек по фамилии Белоусов, и почтительно доложил, что новая шахта под горой Медведкой быстро подвигается вперед.

— Очень быстро? — рассеянно спросил Борис Борисыч.

— Так точно-с… На двадцать восьмую сажень перевалили.

— Странно… то есть я хотел сказать: превосходно…

Белоусов, рябой и вихлястый малый, обладал замечательным малодушием и постоянно смущался в присутствии Бориса Борисыча, как самая застенчивая девушка. Это всегда забавляло Бориса Борисыча, и он старался приручить к себе этого малодушного человека разными способами, главным образом разговорами с ним — последнее составляло для Белоусова истинную пытку. Кончив доклад, Белоусов совсем направился было к выходу, счастливый тем, что так дешево отделался на этот раз, но с полдороги Борис Борисыч вернул его вопросом:

— Белоусов, позвольте, куда же вы бежите от меня?

— Я ничего-с… — пролепетал несчастный молодой человек и вернулся.

— Что я тебя хотел спросить… позволь… — думал вслух Борис Борисыч, ероша волосы на голове.

— Не могу знать-с!.. — ответил Белоусов и сейчас же закраснелся от стыда за неспрошенную глупость.

— Да, да… Ах, вот что: до Талых Ключей отсюда сколько будет верст?

— Летом верст десять будет… а зимой рукой подать, ежели через болото-с.

— Так… А там чей прииск был?

— Прииск-с?.. Кажется, купца Бабкина-с. Незабвенный-с называется. Да он, сказывали, с торгов пошел, потому как сам Бабкин умер, а наследникам это неспособно.

— Так, так… Что же там, на этом Незабвенном, контора есть, ну, одним словом, есть где жить?

— Есть и контора-с… только очень ветхое здание-с. Будто как одно название, что контора. Две шахты заложены были, а теперь они водой залиты-с.

Борис Борисыч несколько времени молчал, а потом со своей обычной улыбкой прибавил:

— Белоусов, вы очень неглупый человек…

Эта шутка заставила Белоусова вспыхнуть вместе с ушами, и он торопливо скрылся, как пойманный на месте преступления.

II

Солнце быстро клонилось к западу и точно куталось в золотую парчу пурпурового заката. От болота потянуло сыростью, птицы смолкли, и только одни неугомонные дятлы продолжали долбить сухую старую ель, стоявшую в двух шагах от конторы, как привидение. Прииск Валежный никаких особенных красот собою не представлял: контора, как мы уже сказали, стояла на самом берегу Мурмаровского болота; за ней зеленой стеной подымался бесконечный ельник; впереди высилась Лысая гопа: рядом с ней крутая гора Медведка, а на горизонте, на другом берегу Мурмаровского болота, неправильной синеватой полоской тянулись три горы, известные под общим именем Талых Ключей. Эта однообразная и по-своему печальная картина оживлялась только приисковой дорогой, двумя шахтами под Медведкой, заброшенной шахтой на Валежном и приисковыми постройками.

На Валежном, кроме конторы, были выстроены казарма для рабочих, конюшни для лошадей и еще два амбара специально для хранения разного приискового скарба. Вечером около конторы в живописном беспорядке около горевших огней располагались пестрые кучки рабочих, слышался веселый говор, тренканье балалайки и постоянно вставала длинная-длинная, как этот лес, проголосная песня, надрывавшая душу. Борис Борисыч любил по вечерам сидеть на своей террасе и без конца дымить сигарой, но сегодня он ушел к себе в комнату и весь вечер пролежал на походной кровати: ему хотелось остаться одному, чтобы с головой погрузиться в то созерцательное настроение, какое переживают по вечерам все старые холостяки. В самом деле, хороший летний вечер всегда напоминает нам картины тихого семейного счастья — самовар на столе, розовые лица детей, присутствие женщины-матери, маленькие семейные радости и большие заботы. Сегодня Борису Борисычу показалось особенно тяжелым его холостое одиночество, и его под пятьдесят лет давили, как пятьдесят кирпичей. С одной стороны, у самого неисправимого холостяка есть теплые детские воспоминания, с другой — в воображении рисуется бесконечный ряд картин чужого семейного счастья, освещенного и скрепленного трудом для семьи и детскими улыбками.

Когда Борису Борисычу делалось скучно, он открывал свой книжный шкаф, выбирал какую-нибудь умную книжку и убивал время чтением. Этим способом наполнялась сосавшая его пустота, но сегодня и это патентованное средство не помогло — книга полетела в угол, где стоял железный ящик с деньгами.

— Одно это свинство… — ворчал Борис Борисыч, раскуривая третью сигару.

Он подошел к раскрытому окну и долго смотрел на дымившееся туманом болото, на мерцавшие в небе звезды, на потухавшие около казармы огни. Тянувшая в окно струя ночного воздуха несколько освежила его, но ему сделалось еще скучнее, точно он сегодня потерял что-то такое дорогое. Контора осветилась зеленой лампочкой, и со всех сторон выглянули такие знакомые и давно надоевшие предметы походной приисковой обстановки: железная касса, складная кровать, полки с книгами, карта на стене, письменный стол, вечно покрытый слоем пыли, дремавшая на ковре Ильза, английская двустволка на стене. Борису Борисычу было обидно главным образом то, что его взволновало и выбило из колеи совершенно ничтожное обстоятельство: увидел какую-то сомнительную женскую шляпу и затосковал.

О чем, спрашивается? Разве порядочная согласится ехать в эту медвежью глушь в сопровождении такого урода? Это, наверно, какая-нибудь куртизанка или просто потерянная женщина.

— Нет, она не куртизанка… нет, нет, нет! — протестовал внутренний голос.

Таинственная Ната заинтересовала Бориса Борисыча просто потому, что он уже целых три месяца, кроме деревенских баб, не видал ни одной женщины, а тут точно с неба свалилась настоящая цивилизованная дама в желтых перчатках и в соломенной шляпе. Нужно заметить, что Борис Борисыч питал большую слабость к женщинам и, в качестве старого холостяка, не стыдился признаваться в этом откровенно. Промелькнувшее, как в тумане, красивое и характерное женское лицо расшевелило в кем ту артистическую жилку, которая для людей этого сорта составляет истинное несчастье. Интерес увеличивался даже такими ничтожными обстоятельствами, как артистическое полуимя «Ната» и какая-то таинственная обстановка появления в обществе этого урода Агапа Терентьича.

— Странно, да, очень странно… — повторял Борис Борисыч, усаживаясь к столу проверять какой-то мудреный чертеж приисковой машины.