Алекс Родин - В поисках ветра силы

• Название: В поисках ветра силы
• Автор: Алекс Родин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Рыбку сварят, картошечки бросят, потом корешков петрушки, морковки, перчику, укропу, специй разных, и уже когда совсем темно будет, тогда хорошо дёрнут, зажрут ухой с хлебчиком, а потом он возьмёт её за что-нибудь, и они пойдут в палатку..."

- Ой, как тебя, - сказала из темноты черепаха, - можно тебя ещё спросить?

- Саша меня звать. Спрашивай, - сказал Ахилл.

- Я, знаешь, не поняла сразу - ты ведь наверх собираешься идти?

- Наверх.

- Наверное, очень надо?

- Очень.

- Я так и думала. А то ведь далеко. Днём жарко, а ночью холодно.

- У меня очень тёплая поддёвка. Специальная. На камне в заморозок спать можно.

- А еда, а вода? Ты ведь лишайников не ешь и росу не слизываешь, небось?

- У меня есть печенье: высококалорийное и лёгкое. И канистра с водой.

- Так ведь далеко. Тебе не хватит.

- Хватит, черепаха, хватит, я ведь бегом туда и обратно. Я бегун, я самый быстрый из всех бегунов...

- Как Ахилл?

- Ага. А на ледниках я наберу воды и пойду дальше.

- Не ходи. Зачем?

- Очень надо.

- Но ведь там ничего нет. Гриф там был. Там пусто. Тёмное небо, холодные скалы, слепящее солнце и нечем дышать. Пропадешь. Ей-богу пропадёшь. А всё таки, зачем тебе?

- Так надо, черепаха.

- Ну что ж, Саня, дело твоё...

Черепаха замолчала. Потом послышалось её сопение. Она спала.

Ахилл выбрал плоский камень, покрытый мхом, лёг на живот, укрылся сверху клеёнкой и стал смотреть на восток. Там, за рекой, у трёх дубов горел костёр, пахла уха. Вот щучья голова, а к ней пристала горошинка перца, и ещё кусок рыбы плавает в миске, и картошка, и хлеб, и специями пахнет, и рядом тёплая, мягкая тётка...

"Зачем мне наверх? Если бы у меня были крылья, я полетел бы сейчас есть уху.

Правду писал кто-то из древних: человеку для полного счастья нужны крылья...

Нет, не так... Ну да всё равно. Захотел - слетал на улицу к дружку, захотел - в столицу, кофею похлебать, захотел - к бабе, захотел - и, как гриф, слетал туда, где плоскогорье сходится с небом...

Ах, суконная твоя шуба, как хочется назад! Может, ну его?..."

Он проснулся от яркого луча, бившего в глаза.

"Что за чёрт? Луна, что ли?!"

Едва разлепив косящие со сна и невидящие ещё глаза, Ахилл понял, что лежит уже навзничь, лежит на самом краю обрыва, и что это Сириус полыхает над ним среди чёрного неба.

Ахилл тихо ругнулся и отполз от края. Сел на камень, скрестив ноги и потянулся за сигаретами. "Нет, не надо" - усилием воли он заставил положить пачку в карман. - "Потом пригодится".

Черепаха проснулась от Ахиллова бормотания. Он сел, задрав голову и глухо бубнил под нос, но разобрать можно было только несколько слов.

- Это я, Ахилл. Ты слышишь, это я, Ахилл!... Я иду к Тебе. Я иду пешком, потому что другого пути нет. Твой свет осветил мой мир. Я мал, и я во плоти, но я прошу Тебя, не исчезай с моего неба. Это же я, Ахилл, и я хочу ещё раз припасть к земле, раскалённой твоим светом. Слышишь: я иду домой..."

Левая нога занемела. "Ух, чума!" - сказал про себя Ахилл. Помассировал ягодицу.

В ноге зашумели колючие пузырьки. Ему вдруг стало как-то стыдно, что ли...

- Спишь? - тихо спросил он у черепахи. Черепаха промолчала.

На завтрак они разделили пополам одно печенье.

- Ну что, Саня, - сказала черепаха. - Давай на пари, как у Зенона: кто быстрей - Ахилл или черепаха? Победителю - целое яблоко. Идёт?

- Идёт, - улыбнулся Ахилл.

Он переоделся в джинсы, кроссовки и футболку, упаковал сумку и сунул руки в лямки.

- Ну что, прощай, что ли, черепаха? - Ахилл поднял её на руки и неловко приобнял. Черепаха потёрлась головой об его шею.

- Угу, до свиданья. И про яблоко не забудь.

- Не забуду, не бойся.

Он положил черепаху на край оврага, где склон был пологим, установил дыхание и медленно пошёл вверх. Через несколько десятков шагов он пошёл на берег. Потом, пока Ахилл не скрылся в спускающемся по склону облаке, черепаха видела, как он легко, по оленьи, пятиметровыми прыжками перелетал с камня на камень...

Когда солнце хорошо пригрело панцирь, черепаха подползла к самому краю, смерила взглядом расстояние до дна, втянула голову, ноги и хвост, а потом покатилась вниз и плюхнулась в болотце, разбросав вокруг брызги зелёной ряски.

- Гриф, - спросила черепаха, - что здесь было, пока меня здесь не было?

- Ничего не было. Как всегда. Днём солнце. Ночью звёзды.

- А человек был?

- Дети говорят, был.

- А где он теперь?

- Говорят, далеко. Грифам не достать. Там дышать почти нечем. Но снизу в ясную погоду его видно.

- Покажи мне путь. Где он.

- Там, над ледником. Ползи всё время по ложбине вверх, а потом, у скалы - вправо...

Луна светила в упор, и черепаха, приползя ночью к скале, не сразу заметила Ахилла, свернувшегося калачиком в тени большого камня. Ей хотелось окликнуть его, но не хватало дыхания. Наконец черепаха подползла к нему, взобралась и передними лапами стала на плечо.

- Эй! - сказала она в самое ухо. - Я выиграла пари. Яблоко теперь моё! Я была на своей родине, в черепашьем болоте, я оставила на земле много детей и теперь могу покинуть этот мир. А ты так и не дошёл до вершины. Где яблоко? Да хватит тебе дрыхнуть!

Черепаха расстегнула молнию на сумке, лежавшей рядом с Ахиллом и сунула с неё голову.

- Саня, ну же! Где яблоко?

Она подползла с другой стороны и потрогала лапой его лицо:

- Эй, слышишь?! Где яблоко?

Лицо было твёрдым и белым, как ледник.

И тут черепаха поняла, что яблока нет и не будет, и что она не сможет поделиться выигранным яблоком с проигравшим, и что она не похвастается перед ним, какие красивые дети у неё выросли, и как болото не обмануло её надежд. Ей стало так жалко яблока и несбывшейся похвальбы, что она тихонько заскулила, положив голову Ахиллу на плечо.

На густо-синем, почти чёрном небе виднелись вершины плоскогорья. Луна зашла. Над самой кромкой горной гряды горела ровным голубым светом звезда.

"Где я могла её видеть?"

В черепашьем болоте.

Ночью, когда ветер разогнал ряску к берегам и ушёл спать, на дне, на бесконечной глубине, в библейском мраке загорелась голубая звезда. С берега она показалась такой близкой, что черепаха плюхнулась в воду и попробовала донырнуть до неё. Но слишком глубоко лежала звезда...

"Эй, Ахилл! Слышишь ли ты меня со своей далёкой звезды? Я поняла: ты не умер, ты бросил здесь своё тело, как мои дети бросают скорлупу на берегу, уходя в воду.

Ты выиграл пари.

Яблоко твоё"

SMILES OF THE BEYOND

Даль

Морозным вечером в середине февраля 1986 года я стоял на набережной возле моста Патона, глядя на солнце, медленно опускавшееся за силуэт киевских гор на противоположенном берегу. Воздух был прозрачен, а небо таким чистым и бесконечным, каким оно бывает только в морозные зимние дни. Призрак грядущего лета вдруг посетил меня и захотелось прямо сейчас оказаться под Бабиной горой, где над лагуной у замёршего черепахового озера опять сверкнёт надо мной яркое белоё солнце.

"... лисицi, леви, ластiвки i люди

зеленої зорi черва i листя... i небо, що над нами синє i срiблисте..."

Не раздумывая долго, я собрал дома в рюкзак кое-какие вещи и отправился на вокзал. Над путями горели яркие звезды и свистели локомотивы. Вокзальный шум, мороз, запах угольной гари... О, муза дальних странствий!

Конечно, можно было бы утром спокойно поехать на автобусе в Канев, но так не интересно. В данном случае самая короткая дорога - ещё не самая лучшая и, может быть, мороз и разные трудности только заострят ту силу, которая влекла в это путешествие. Поэтому куда романтичнее поехать прямо сейчас электричкой на Фастов, там подремать на вокзале, а в 5-45 утра отправится дальше, на Мироновку, а оттуда на раннем автобусе - в Канев...

Сидя на вокзале в Фастове, я думал о жизни. Ветер бучацкого посвящения, пронесший через метафизическое лето 85 года, вел меня дальше и зрело желание радикально изменить свою жизнь. Не плыть по течению, играя по правилам, придуманным не мной, а стать хозяином своей судьбы - разве не этого хотелось многим? В том мире, мире Пути, я был странником на дорогах Волшебных Гор. А в этом мире повседневной жизни нужно было ходить на работу, подчиняться начальнику, платить за квартиру и т.п. И хотя в те времена страннику, ищущему запредельное, прожить в нашей стране было гораздо проще, чем в 2000 году, мысль о том, что вся эта рутина будет продолжаться, казалась мне невыносимой. Так к началу 1986 я созрел к принятию решения покинуть город и на неопределённое время переместиться в сельскую местность - год назад это уже сделал мой давний друг Шкипер, работая на пристани в селе Григоровка, и вот теперь у меня тоже появилась такая возможность. Что будет со мной дальше, я не знал, но настроен был решительно.

В таких размышлениях прошла ночь на вокзале, а морозным утром я оказался в Каневе. Пройдясь по кривым улочкам, посыпанным горелым шлаком, я вышел в небольшой парк возле древнего собора и посидел там, смотря на серебристые перистые облака, плывущие в небе высоко над головой. С того места, где я сидел, отрывался вид на гряду бучацких гор, и глядя на очертания горы Вихи, похожей отсюда на двуглавую вершину Килиманджаро, я испытал волнующий трепет перед неведомым будущим.