Раймонд Чэндлер - Вечный сон

• Название: Вечный сон
• Автор: Раймонд Чэндлер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-01-002655-4

Раймонд Чэндлер (1888–1959) — один из самых известных американских писателей, работавших в жанре детектива.

В настоящий сборник включены наиболее остросюжетные, захватывающие, динамичные романы. Как обычно, главный герой Чэндлера частный сыщик Марло ищет справедливости, постоянно сталкивается с алчностью, беспринципностью, преступлениями сильных мира сего, а заодно и тех «стражей порядка», которые, казалось бы, должны с этим бороться.

Рекомендуется широкому кругу читателей.

---

Я окинул его суровым взглядом:

— В полиции ты все это расскажешь бесплатно. Сейчас у них в центральной тюрьме есть несколько первоклассных костоломов. На совесть работают. С ними шутки плохи. А если ты после допроса отдашь концы, они за Агнес возьмутся.

— Пусть допрашивают, — отозвался хлюпик. — Меня не так-то легко расколоть.

— А Агнес, я смотрю, не так проста, как кажется.

— Она аферистка, сыч. И я аферист. Мы все аферисты. Но это не значит, что мы продаем друг друга за пять центов. Если не веришь, можешь попробовать на мне. — С этими словами он взял из моей коробки очередную сигарету, аккуратно вставил ее в рот и закурил моим любимым способом: сначала дважды попытался зажечь спичку об ноготь большого пальца, а потом чиркнул ею о подошву ботинка. Выпустив дым, он хладнокровно уставился на меня. Этого смешного коротышку, строившего из себя матерого преступника, я мог спустить с лестницы одним щелчком. Маленький человечек в большом и опасном мире. Что-то в нем было симпатичное.

— Я ведь у тебя ничего не украл, — ровным голосом проговорил он. — Я пришел продать тебе одну историю. За двести долларов. Меньше она не стоит, да и больше — тоже. Я пришел в расчете на то, что либо получу эти деньги, либо нет. Одно из двух. А ты меня пугаешь полицией. Постыдился бы.

— Ты получишь две сотни, — обнадежил его я. — Твоя история того стоит. Только при себе у меня такой суммы нет.

Он встал и, кивнув, запахнул свое старенькое твидовое пальтишко:

— Ладно, встретимся вечером, когда стемнеет. Это даже лучше. Ведь с такими, как Эдди Марс, всегда необходимо быть начеку. С ним вообще лучше не связываться. А что поделаешь? Жить-то надо. Последнее время я сижу на мели. Наверно, Малыша Уолгрина из его бывшей конторы уже выставили. Там давай и встретимся. Фулуайдер-билдинг, Уэстерн, Санта-Моника, 428. Вход со двора. Ты приносишь деньги, а я везу тебя к Агнес.

— А сам ты не сможешь мне все рассказать? Зачем мне Агнес? Я ее уже видел. И не раз.

— Я же ей обещал, — искренне удивился моей несговорчивости хлюпик и, застегнув пальто и напялив немного набекрень шляпу, еще раз кивнул, направился к двери и вышел. Шаги в коридоре затихли.

Я спустился в банк, положил на свой счет чек на пятьсот долларов и взял из них наличными двести. А потом снова поднялся к себе в контору и, сев за стол, задумался. Я размышлял о Гарри Джонсе и о рассказанной им истории. Уж очень все складно получалось. Такое бывает только в романах, в жизни же все сложнее, запутаннее. Если Мона Марс действительно находилась недалеко от Лос-Анджелеса, под боком у полиции, то Грегори обязан был бы ее найти. Если, разумеется, искал.

Весь день я просидел в конторе наедине со своими мыслями. Никто не приходил. Никто не звонил. Дождь продолжался.

XXVI

В семь часов вечера дождь наконец прекратился, однако по сточным канавам стремительно бежали ручьи. В Санта-Монике вода стояла вровень с тротуаром и выплескивалась через край. Из-под промокшего брезентового тента вышел, хлюпая по лужам, регулировщик в длинном блестящем черном плаще. Скользя по мокрому тротуару, я завернул в узкий, полутемный вестибюль Фулуайдер-билдинг. Где-то за открытой кабиной лифта, выкрашенного в золотистую, потемневшую от времени краску, тускло светилась одинокая лампочка. На потрепанном резиновом коврике стояла никелированная, давно не мытая плевательница. На горчичного цвета стене висела издали похожая на электропробки искусственная челюсть. Я снял мокрую шляпу, стряхнул ее и пробежал глазами список жильцов, висевший рядом с искусственной челюстью. Под одними номерами квартир были подписаны фамилии, под другими — нет: возможно, некоторые квартиры пустовали или же квартиросъемщики предпочитали оставаться неизвестными. Кого тут только не было: и дантисты, гарантирующие обезболивающие средства, и частные детективы, расследующие темные делишки, и мелкие, дышащие на ладан заведения сомнительного свойства, и какая-то школа почтовых работников, где, впрочем, можно было приобрести навыки железнодорожного клерка, радиотехника или киносценариста — если, разумеется, раньше не нагрянут почтовые инспектора. Жутковатое здание. В таких воняет отнюдь не только намокшими окурками.

В лифте, подложив под спину рваную подушку, дремал, сидя на шатком табурете, старик лифтер. Рот полуоткрыт, в полумраке видны вздувшиеся вены на запавших висках. Одет в синий форменный пиджак, который болтается на нем, как на вешалке, и серые брюки с обтрепавшимися отворотами. На ногах белые бумажные носки и черные лаковые туфли с глубокой царапиной на носке. Вид у старика был очень несчастный: не дождался клиента и заснул, бедолага. Я тихонько проскользнул мимо него и, задыхаясь от спертого воздуха, нащупал дверь, ведущую на пожарную лестницу. Лестницу не подметали больше месяца. По ночам здесь, должно быть, ютились бродяги: спали, ели, бросали на ступеньки объедки, обрывки сальных газет, спички, попалась под ноги даже разорванная записная книжка из искусственной кожи. В углу, возле изрисованной стены, лежала нераспечатанная пачка светлевших в темноте презервативов. Да, миленький домик, нечего сказать.

Я поднялся на четвертый этаж и, ловя губами воздух, вбежал в коридор. Такая же грязная плевательница, такой же потрепанный коврик, стены горчичного цвета исписаны такими же горькими и неразборчивыми воспоминаниями. Я дошел до угла и повернул. На трех дверях подряд по матовому стеклу было выбито: «Л. Д. Уолгрин. Страхование». За первыми двумя дверьми было темно, за третьей горел свет. На одной из темных дверей значилось: «Вход».

Фрамуга над освещенной дверью была приспущена, и до меня донесся гортанный, птичий голос Гарри Джонса:

— Канино?.. Да, где-то я тебя видел. Точно, видел.

Я похолодел.

— Я так и думал, — ответил низкий, мурлыкающий голос; казалось, за кирпичной стеной заработала маленькая динамо-машина. Было в этом голосе что-то зловещее.

По линолеуму царапнула ножка стула, раздались шаги, взвизгнув, захлопнулась над дверью фрамуга, за матовым стеклом скользнула чья-то тень.

Я вернулся к первой из трех дверей и осторожно подергал ее. Заперта. По счастью, дверь от старости рассохлась и просела. Я достал бумажник и вытащил из него толстую целлулоидную прокладку с острыми краями, за которой у меня хранились водительские права. Находка для взломщика. Я надел перчатки, всем телом, словно к любимой женщине, приник к двери и, рванув на себя ручку, вставил в образовавшееся отверстие целлулоидную прокладку, которой и поддел собачку замка. Раздался сухой, похожий по звуку на разбившуюся сосульку щелчок. Я замер, точно сонная рыба в воде, а затем, выждав несколько секунд, повернул ручку и, приоткрыв дверь, скользнул в темноту.

Осторожно закрыв дверь, я увидел прямо перед собой освещенный с улицы прямоугольник голого окна, срезанного углом письменного стола. На столе возвышалась пишущая машинка в чехле, а рядом блестела в темноте металлическая ручка двери. Эта дверь, в отличие от входной, оказалась не заперта. Я открыл ее, вошел в смежную комнату трехкомнатной страховой конторы и, воспользовавшись тем, что по оконному стеклу вновь сильно забарабанил дождь, на цыпочках пересек комнату. Из-под двери, ведущей в третье, освещенное помещение, пробивалась тонкая полоска света. Все складывалось удачно. По-кошачьи подкравшись к двери, я прижался лицом к щели и заглянул в соседнюю комнату, однако ничего, кроме дверного косяка, не увидел.

— Болтать языком — дело нехитрое. Для этого большого ума не надо, — вкрадчиво промурлыкал Канино. — Напрасно ты пошел к этому сыщику. Очень напрасно. Эдди недоволен. Ведь сыщик сказал, что какой-то тип в сером «плимуте» сел ему на хвост. Вот Эдди и хочет выяснить, кто этот тип и что ему надо. Понятно?

Гарри Джонс беззаботно рассмеялся:

— А Эдди-то какое дело?

— Все тебе расскажи.

— Ты же прекрасно знаешь, зачем я ходил к сыщику. Я ведь тебе говорил. Из-за подружки Джо Броди. Ей надо рвать отсюда когти, а не на что. Вот она и подумала, что сыщик ей денег даст. Я-то на нуле.

— За что? — нежно промурлыкал голос. — За красивые глазки сыщики нынче денег не дают.

— Ты за него не бойся, ему есть где деньжат раздобыть. С его-то связями. — И Гарри Джонс вызывающе громко рассмеялся.

— Не зли меня, малыш. — В мурлыкающем голосе послышалась угроза.

— Ладно, ладно. Ты же знаешь про убийство Броди. Пристрелил-то его этот псих, но Марло при этом присутствовал.

— Слыхали. Марло сообщил об этом в своих показаниях.

— Верно. Но кой о чем он умолчал. Броди попытался всучить Стернвудам фотографию младшей дочки генерала, где она нагишом позирует. За этим, собственно, Марло к Броди и приходил. Пока они торговались, явилась и сама дочка. Причем с пушкой. Выстрелила в Броди, но промахнулась — в окно угодила. Обо всем этом сыщик легавым рассказывать не стал. И Агнес, кстати, тоже. Она прикинула, что больше заработает, если будет помалкивать. Думала, сыщик ей за это железнодорожный билет купит.