Юрий Шамшурин - В тайге стреляют

• Название: В тайге стреляют
• Автор: Юрий Шамшурин
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1969

Повесть Ю. Шамшурина посвящена событиям гражданской войны в Якутии. Коренное население — якуты-охотники, обманутые местными богатеями-тойонами, — вступает в белоповстанческие отряды. Неграмотные, забитые бедняки, опутанные религиозными и родовыми предрассудками, первое время не понимают, что борются против власти трудового народа. О постепенном пробуждении их классового самосознания и повествует книга «В тайге стреляют».

Ю. Шамшурин много лет прожил в Якутии и хорошо знает жизнь и обычаи этого края.

Первая часть повести под тем же названием выходила в 1967 году в издательстве «Советский писатель».

---

— Верно!.. Правильно!

— Ясно, товарищи, — подытожил Чухломин и помолчал. — Будем соблюдать все формальности. Голосуем... Кто за то, чтобы сложить оружие и сдаться на милость неприятеля, как ультимативно потребовали повстанцы, — поднимите руки!

Ответом было молчание. Никто даже не пошевелился, будто на всех внезапно накатило оцепенение.

— Кто за то, чтобы отстаивать город до предельной возможности и тем, кто уцелеет, защищаться в остроге, стоять до последнего? — ровно, не меняя тона, спросил Чухломин. На лбу его высыпали и набухали, на глазах увеличиваясь в размерах, капли пота. — Поднимите руки!

Медленно поднялись и замерли неподвижно неестественно выпрямленные руки со сжатыми пальцами.

— Единогласно! — выдохнул Чухломин и рукавом, от локтевого сгиба до обшлага, провел по лбу; не удержался и выкрикнул: — Мировую революцию совершат только самые стойкие и непримиримые!.. Введите парламентера!

Сыч замялся было у входа, но потом решительно, не глядя по сторонам, прошел к столу. Впрочем, показная лихость его тотчас испарилась. Лицо комиссара было сурово. Глаза его напомнили Ваське булавочные острия. Они, казалось, вот-вот вопьются в его переносье.

«Не к добру это! — перетрусил парламентер, не замечая, что челюсть у него отвисла. — Господи Исусе, матерь пресвятая богородица, вынесите меня отсюда живым, сберегите от петли и пули!.. В первый же праздник поставлю вам пудовые свечи!»

— Наш ответ краток: врагам рабочих и крестьян, заклятым врагам Советской власти красные бойцы не сдавались и не сдадутся! Все! Можете быть свободными!

Голос комиссара был глухой, негнущийся. И у Васьки по спине процарапал своими противными колючими коготками холодок. Сыч машинально поклонился и подумал, ощущая неприятное сокращение мышц где-то в области пониже поясницы: «А теперь покажут мне, где пиво раки пьют!.. Только бы не мучили...»

К немалому удивлению и радости Васьки, его провели на то же самое место, где задержали, и с миром отпустили на все четыре стороны. Сыч вытащил из-под полушубка свою простыню-охранительницу и пошел, ожесточенно размахивая ею.

«В зад бы не всадили!» — подумал Васька, испытывая зуд в ягодицах, и невольно оглянулся. Не совладав с собой, он прибавил шаг. Потом во весь опор припустил к опушке.

Назарка увлеченно напевал себе под нос. Мотив был протяжный, однотонно-вибрирующий, с правильно чередующимися подъемами и спадами. Назарка импровизировал, что вот с утра после чаепития он снаряжал патроны. Много, хорошо зарядил. Пыжи забиты крепко. Надежные патроны — не осекутся, не подведут... Назарка намотал на шомпол чистую фланелевую тряпицу, втолкнул в дуло и начал энергично гонять из конца в конец. Затем оборвал песню и заглянул в ствол. На отполированном, отливающем кольцами различной яркости металле редко были разбросаны черные крапинки.

— Плохо! — пробормотал он и покачал головой. — Лучше чистить надо. Любой обругает меня, бездельником назовет, а командир наряд раньше времени даст и перед строем заставит выйти!

Пользуясь нечастым за последние дни затишьем, красноармейцы отдыхали, лениво покуривали, перебрасываясь редкими фразами. Лежали на полу не разуваясь и не раздеваясь, чтобы по первому сигналу тревоги без суетни и толчеи занять свои боевые посты.

Покончив с ружьем, Назарка убрал со стола посуду, смел крошки и начал выводить буквы, которые нарисовал дядя Гоша... Вошли командир взвода и отделенный. Фролов был взволнован и озадачен. Папаха залихватски сдвинута на затылок, шинель распахнута. Тепляков, по обыкновению, был спокоен и сдержан, хотя и его вид насторожил Назарку.

— Выходи строиться! — подал команду взводный.

Небольшой отряд замер в ожидании. Фролов прошел вдоль строя, пытливо вглядываясь в знакомые лица бойцов.

— Товарищи красноармейцы! — Голос командира взвода звучал торжественно и приподнято. — Выкормыши мировой хищнической буржуазии, якутские белобандиты, стянули к городу большой кулак — все свои наличные силы. Они мечтают уничтожить власть рабочих и крестьян, завоеванную нашей кровью. Они вновь хотят надеть позорное ярмо рабства на бедняков и хамначитов. Белым бандитам помогают всякие-разные иностранные банкиры, капиталисты и помещики!.. Товарищи красноармейцы! Наступил решительный момент. Противник готовится завладеть городом, чтобы потом выступить на подмогу своим сподвижникам под Якутск. Мы застряли у них горше, чем кость в горле. Если они одолеют нас здесь, значит, смогут развивать подлую войну и дальше, несправедливую войну против освобожденных от ига капитала рабочих и крестьян! Лучше все, как один, поляжем, но не пустим врага в город! Жизни свои не пожалеем за дело революции!

Бойцы стояли не шелохнувшись, навытяжку и слушали с окаменевшими лицами. Назарка мало что понял из горячей речи взводного, но по общему настроению красноармейцев, по тому, с каким вниманием они слушали своего командира, он сообразил, что произошло что-то очень важное.

— Да здравствует вождь мировой революции товарищ Ленин! Да здравствует партия большевиков и пролетариат — могильщик капитализма! — закончил Фролов, перевел дыхание и объявил: — Сейчас в полном составе выступим на дополнительное укрепление обороны! Мобилизовано все трудоспособное и сознательное население!

Посуровевшие красноармейцы разошлись без обычного гвалта и шуток. Многие сгрудились вокруг дяди Гоши и о чем-то тихонько расспрашивали его. Назарка тоже начал было протискиваться поближе к отделенному, но Фролов, обмахивавший папахой залоснившееся лицо, поманил его к себе.

— Перебежчик Семен Чыбычахов в наш отряд просится, — сказал он. — Обязательно, говорит, хочу быть рядом с Назаркой! Быть по сему! В ваше отделение и назначили. Ступай в штаб, приведи своего земляка!

Назарка весело побежал к большому дому. Разве не отрадно, когда возле человек, знакомый тебе с детства, знавший твоих отца и мать, не раз бывавший в юрте, в которой ты родился!

Утрамбованный на тропинках снег размяк и с хрустом продавливался, если сильно давануть на него пяткой. Солнце стояло высоко и ослепительно сияло. Оно было замкнуто в огромный круг, по которому, казалось, безостановочно и плавно катились волны всевозможных цветов и оттенков. На стенах строений и на заборах выступили темные пятна. Они, словно живые, увеличивались в размерах, отпуская книзу щупальца-струйки. С крыш и с подоконников свесились тонюсенькие, до отказа наполненные радужным светом сосульки. И когда с них срывались капли, создавалось впечатление, что это, подарив миру мгновенный блеск, закатилось малюсенькое светило. На пригреве у хотонов, позабыв о жвачке, блаженно дремали коровы.

Весна. Назарка придержал шаг, вздохнул глубоко, всей грудью и с улыбкой посмотрел вокруг. О многом ему сейчас вспомнилось, о многом подумалось, но только не о войне.

Назад они шли вдвоем. Семен еще не освоился в новой обстановке и настороженно озирался по сторонам. Он ни на миг не выпускал из своей цепкой руки Назаркин локоть.

— Пожалуй, скоро будет большой бой, — заметил Назарка, прислушиваясь к непривычной тишине. Сейчас он чувствовал себя более старшим и более опытным, чем его взрослый спутник.

— Э, однако, дня через два воевать пойдут, — подумав, ответил Семен. Он шлепал по размякшей дороге протершимися подошвами и сопел. — В отряде толковали: у Павла разговор был, будто у какого-то начальника праздник скоро, шибко гулять будут! Корову трехтравую и жеребенка славного должны забить, языки оленьи привезли.

В самом деле, несколько суток от опушки не прозвучало ни одного выстрела. Однако дозорные неприятеля неусыпно следили за городом и две подводы, рискнувшие выехать за сеном на ближний алас, обратно не вернулись.

Дела в эти дни, как и обычно, у Назарки хватало. Вместе с бойцами он улучшал оборонительные сооружения. В ряде мест красноармейцы так залили водой вал и подступы к нему, что без коньков там и делать было нечего. Честно наломавшись на работе, Назарка немного отдыхал в «казарме», затем принимался за букварь. А тут еще Семен не отходил от него ни на шаг. Назарка посвящал его во все тонкости и хитрости отрядного бытия. А когда он склонялся над бухгалтерской книгой и выводил замысловатые буквы, Семен затихал и с немым благоговением наблюдал за действиями паренька.

На рассвете взвод Фролова подняли по тревоге. Красноармейцы расхватали оружие и через минуту были на своих местах. Вдоль опушки накапливались, на ходу рассыпались в цепь беляки. Зачастили одиночные выстрелы. Потом слитно громыхнул залп. Торопливо, словно стараясь опередить один другого, застучали пулеметы. Густые цепи врага, подобные ничем не удержимому обвалу, приближались к линии обороны. В морозном утреннем воздухе повис туман, образованный пороховой гарью и испарениями человеческих тел. Пули напоминали ос, растревоженных в своем гнезде и роем бросившихся на обидчика.