Питер Гитерс - Кот и хозяин. История любви. Продолжение

• Название: Кот и хозяин. История любви. Продолжение
• Автор: Питер Гитерс
• Издательство: Аст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-074053-6

Питер Гитерс — счастливый обладатель замечательного кота. Десять лет он писал биографию своего пушистого любимца, а свободное время использовал для того, чтобы стать известным писателем, сценаристом и издателем. Что нужно для счастья настоящему коту? Вкусная еда, удобная постель, всеобщее восхищение, неограниченная власть в доме и любовь хозяина. А еще настоящему коту нужна любящая хозяйка! Продолжение книги, возглавившей списки международных бестселлеров! Миллионы читателей, полюбивших вислоухого котенка Нортона, мечтают узнать продолжение его истории. А дальше случилось вот что: Нортон, Питер и его подруга Дженис отправились во Францию… Новые места. Новые соседи. Новые впечатления. И теперь Нортону предстоит не только научить быть счастливым Питера, но и помочь Дженис завоевать его сердце!

---

Итак, Дженис бесплатно полетела на «Американ эрлайнз», а мы совсем не бесплатно — на «Эр Франс». Необходимость платить за билет меня не расстроила, поскольку я бы никогда не позволил Нортону лететь в грузовом или багажном отсеке. Осмелюсь заметить, кстати, об этом я обязательно расскажу Верховному суду: авиалинии «Эр Франс» не считают незаконным перевозить кошек и гарантировать максимальный комфорт для двуногих пассажиров на рейсах из Америки.

Полет прошел великолепно. Накануне я приобрел для кота новое транспортное средство. В магазине, кроме твердых и тяжелых ящиков-корзин, где животное расплющивается всякий раз, когда корзина задвигается под сиденье, я обнаружил прекрасные сумки из прочной ткани, которые можно носить на плече. Сумки разрешалось проносить в салон самолета. На задней стороне средства для перевозки животных есть отверстие, чтобы кот был в курсе происходящего, сумку можно расстегивать, чтобы ваш питомец высовывал голову. При взлете и посадке ее можно застегнуть и положить на сиденье. Очень удобно и комфортно.

Представители «Эр Франс» питают самые нежные чувства и очень внимательны к одному вислоухому шотландцу, наш рейс не стал исключением. В салоне бизнес-класса было мало пассажиров, поэтому Нортон сидел на отдельном кресле, ел копченую лососину и запеченную мольву. В общем, кот стал хитом полета. Рядом сидела очень привлекательная француженка, уютно свернувшись под пледом. Увидев Нортона у меня на коленях, она воскликнула: «О, американский завиток? Я недавно видела такое же чудесное животное». Я тщетно пытался рассказать мадам о породе шотландских вислоухих кошек. Кстати, дословно на французском языке они именуются «шотландские завитки». Две стюардессы запали на Нортона и уделяли неприлично много времени его комфорту и питанию. Прилетев в аэропорт Шарля де Голля, мы услышали объявление следующего содержания: «Мадам и месье, не оставляйте багаж. Если пассажиру под номером четырнадцать „А“ придется отлучиться от маленького кота, мы с удовольствием о нем позаботимся. Спасибо за внимание!»

Накануне переезда мы с Дженис по определенным причинам решили минимизировать количество чемоданов и ручной клади, поскольку мне порядком надоело исполнять роль Чарльза Фостера Кейна [13]с кучей чемоданов. Кроме того, нам не терпелось окунуться в прованскую жизнь и поскорее покинуть Париж, где каждая минута пребывания стоит несколько миллионов долларов. Поэтому мы решили не задерживаться в столице и уехать в деревню как можно раньше, переночевав в квартире приятеля. Ранним утром на следующий день, пережив разницу часовых поясов, выпив эспрессо с круассанами, я отправился за арендованной машиной.

Переезжая жить в чужую страну, человек приобретает бесценный опыт, узнает много нового о быте, укладе и местных услугах. Например, аренда машины в Европе стала для нас откровением. Стоимость проката европейского «форда» обойдется в несколько тысяч франков в неделю в компании «Авис», а «ситроен» и «пежо» предлагаются по разумным ценам. Мы остановили выбор на новом, сверкающем красном «ситроене». Оставалось только забрать машину.

В Париже легко сказать, труднее сделать.

Дженис осталась в квартире, а мы с Нортоном отправились в южную часть города, где я раньше никогда не бывал. Думаю, мало кто из иностранцев знаком с этим районом. Люди, бродившие по улицам, выглядели как охотники за головой Салмана Рушди. Наконец мы нашли гараж и быстро уладили все формальности. Потом меня проводили в другое помещение, откуда в соответствии с инструкциями я пошел забирать машину.

Автомеханик оказался настоящим парижанином в рабочей форме, берете, с густыми черными усами. Создавалось впечатление, что такой человек сможет починить коробку передач даже батоном хлеба. Механик настоял на демонстрации всех достоинств нового автомобиля. Я попытался объяснить ему по-английски, что плохо разбираюсь в машинах, но напрасно, француз не обратил на меня никакого внимания. Я рассеянно внимал рассказам о сцеплении, бардачке и ручном тормозе. Самое главное, Нортону явно понравилось заднее сиденье. Я немного оживился, когда автомеханик указал на маленький рычаг справа от водительского сиденья.

— Не трогайте этот рычаг, месье, — предупредил мужчина. — Никогда не трогайте.

— Почему? — поинтересовался я.

Механик посмотрел на меня истинно французским взглядом, будто спрашивал: «Почему американцы постоянно задают вопросы и не верят на слово?» — снова указал на рычаг, погрозил пальцем и повторил предупреждение.

— Трогать нельзя, — сказал он и торжественно покачал головой.

— Зачем он нужен? — спросил я.

Механик с удивлением посмотрел и прошептал:

— Это очень важный рычаг. — Шепот добавил еще большей важности детали. Француз помолчал и снова предупредил: — Никогда.

Я не мог успокоиться.

— Обещаю, не буду трогать. — Я старался говорить максимально убедительно. — Клянусь. Пожалуйста, расскажите, хотя бы намекните, зачем в машине этот рычаг?

Мужчина застегнул молнию, вытер ладони о штаны, подошел вплотную, положил руки мне на плечи и серьезно посмотрел в глаза.

— Месье, — его тону позавидовал бы любой государственный деятель, объявляя войну, — скажу вам одну вещь.

— Кажется, я догадался, — ответил я.

Автомеханик развернулся, сделал несколько шагов к выходу и посмотрел на меня. Вытянув руку, он пальцем указал на рычаг.

— Не трогайте! — приказал он.

— Никогда?

— Никогда. — Француз удовлетворенно кивнул, серьезно, без улыбки и ушел обедать.

Я сдержал слово и ни разу не прикоснулся к рычагу, хотя так и не выяснил его предназначение.

Целый год я жил в постоянном страхе, что кто-нибудь подойдет однажды к «ситроену», увидит справа забавный рычаг — и… пассажиры катапультируются, а один из городов в Китае будет стерт с лица земли.

Однако настало время позаботиться о возвращении к Дженис.

Я не только отвратительно разбираюсь в технике, но и хуже всех на свете ориентируюсь на местности, могу потеряться даже в Нью-Йорке, где все улицы пронумерованы. Езда по Парижу принесла незабываемые ощущения. Движение в городе одностороннее. Я, конечно, постоянно ехал в направлении, противоположном пункту назначения. Более того, практически все улицы Парижа длиной несколько кварталов и переходят одна в другую, поэтому сориентироваться практически невозможно, особенно когда не понимаешь, куда едешь. Достаточно трудно одновременно управлять машиной и смотреть в карту, но в Париже это становится практически невыполнимым трюком, поскольку водители постоянно сигналят, кричат или посылают к черту. Я усвоил важный урок: коты прекрасно справляются с разными заданиями, но не сильны в чтении карт.

Двадцатиминутная дорога до квартиры заняла два с половиной часа. Наконец я вернулся, мы упаковали вещи, успокоили Дженис и отправились в путь, отклоняясь от ранее намеченного графика на несколько часов.

Ни Дженис, ни Нортон не бывали в долине Луары, долине королей, поэтому мы решили несколько дней погулять по замкам и попить великолепное местное вино. Определившись с маршрутом, мы выехали из Парижа (не скажу, сколько раз мы проезжали мимо Триумфальной арки, пытаясь покинуть город) и направились в Шартр, в девяноста километрах от столицы.

Возможно, вы догадались, что я не религиозный человек. Мое мнение о родной культуре и культурах других стран формируется через еду и женщин. До Дженис я встречался со стоматологом-гигиенистом по имени Рейчел. Именно тогда, во время поздних завтраков, когда меня кормили лососем и бейглами, я стал ближе к своему народу. В целом я практически равнодушен к религиям и обрядам. Церемонии также не затрагивают мое сердце, я могу заснуть и на Параде роз, и на полуночной мессе в соборе Святого Патрика. Я никогда не совершал поступки из-за страха или вины, всегда безразлично относился к людям в длинных одеяниях, с головными уборами и украшениями стоимостью десятки миллионов долларов, хотя считаю, что папе римскому и Аллану Кару [14]есть о чем поговорить. Я не верю ни в рай, ни в ад (исключение составляет Анахайм) и убежден, что молитва лишь освобождает человека от обязанностей и ответственности. В некоторой степени я верю в фатализм в соответствии с восточными учениями, но не понимаю, зачем лезть на крутую скалу, если хочешь обрести внутреннюю гармонию и покой. Я испытываю умиротворение, когда звезда бейсбола Дуайт Годен делает подачу непревзойденному Лорду Чарлзу, и категорически против всех форм самоистязания, таких как хождение по раскаленным углям или сон на острых гвоздях, поскольку не принимаю саму концепцию освобождения через физическую боль. В общем, не могу назвать себя верующим человеком. Однако, войдя в собор Шартра, начинаешь понимать религию и ее Создателя. Я отнюдь не считаю, что за всем великолепием стоит Творец, просто в храме осознаешь и чувствуешь силу веры в Бога. На территории собора есть церковь четвертого века, хотя собор в современном воплощении появился после 1194 года. Строительство собора началось в 1194 году, но завершилось лишь тридцать лет спустя. Я не студент архитектурного факультета, а моя книга — не путеводитель, но когда стоишь перед фасадом церкви, под устремленными ввысь резными сводами центрального нефа, смотришь на великолепные витражи тринадцатого века и на алтарную преграду четырнадцатого столетия, понимаешь мощь и красоту истории. Мое самое потрясающее визуальное впечатление! Казалось, Нортон тоже опьянен великолепием и величием. Мы зашли в собор, кот был у меня на плече, сели на скамью отдохнуть и впитать красоту. Обычно в подобной обстановке мой друг либо рассеян, либо спит сном настоящего кота, иногда смотрит по сторонам, пытаясь разглядеть все детали, или внимательно следит, чтобы на горизонте не появилась собака. Однако в Шартре Нортон сел на скамью, поднял голову и начал медленно поворачивать шею. Сначала он внимательно осмотрел огромный орган, затем изучил кафедру, посмотрел на скульптуры, картины и тысячи свечей. К нам подошел служитель церкви и что-то сказал. Думаю, он хотел объяснить, что кошкам не место в храме Божьем, но, увидев, с каким уважением и благоговением Нортон осматривает резную деревянную арку справа, ретировался. Мне показалось, служитель понял: кот — настоящий турист — ценитель прекрасного, и решил, что запрет на домашних животных в случае моего друга не распространяется. Если бы он работал в «Американ эрлайнз», а не служил Богу, жизнь сотен тысяч людей стала бы легкой и прекрасной! Впервые за поездку по французской провинции кот в таком восхищении вернулся на заднее сиденье «ситроена».