Петр Киле - Телестерион [Сборник сюит]

• Название: Телестерион [Сборник сюит]
• Автор: Петр Киле
• Жанр: Поэзия

Телестерион — это храм посвящения в Элевсинских мистериях, с мистическим действом, в котором впервые обозначились, как и в сельских празднествах, черты театра Диониса. Это было специальное здание в форме кубического прямоугольника, почти как современное, с большой сценой и скамейками для небольшого числа зрителей, подготовленных для посвящения. В ходе действия с похищением Персефоны и с рождением ее сына от Зевса Дионис отправляется в Аид, за которым спускаются в катакомбы под сценой зрители в сопровождении факельщиков, с выходом под утро на берег моря. Посвящение предполагало обретение бессмертия души, как и театр — посвящение в таинства жизни и искусства, в чем и смысл нашего Телестериона.

Небольшие отрывки из поэм, трагедий и комедий здесь представлены как сюиты (последовательность танцевальных и музыкальных вариаций, стало быть, и драматических), в которых оживают персонажи из мифов и истории за тысячелетия в звездные часы человечества, словно в самом деле обретшие бессмертие, а с ними и мы на краткий миг земного бытия.

---

Леонардо снимает плащ, пускает фонтан, выносит во двор кресло, ковер, картину под покрывалом.

В последний день, я думал, не придет;
Я ждал с волненьем, медлила она,
И вдруг вошла одна, и оглянулась,
Сестры Камиллы нет, как в удивленьи.

Входит Мона Лиза, оглядывается и всплескивает руками. Леонардо встречает ее, как всегда, с удивлением, не сразу узнавая ее такою, какой она уже жила в его картине. Приласкав лань, Мона Лиза опускается в кресло, и белый кот вскакивает на ее колени. Поскольку сияет солнце, Леонардо задергивает полотняный полог, и воцаряется нежный полумрак, придающий лицу молодой женщины таинственную прелесть.

Я думал, не придете вы сегодня.

            М о н а  Л и з а
В последний день, в надежде, что вы точку
Иль штрих поставите на полотне,
Чтоб счесть работу завершенной ныне?

            Л е о н а р д о
Теряете терпение?

            М о н а  Л и з а
                                  Еще бы!
Три года, будто в церковь, постоянно
Я ухожу куда-то; тайны нет,
Флоренция вся знает, где сижу,
Слух услаждая музыкой и пеньем…

            Л е о н а р д о
При вас монахиня ведь неотлучно,
Приличья все соблюдены, не так ли?

            М о н а  Л и з а
О, не смешите флорентийцев! Тех,
Кто вырос на "Декамероне". Масла
Легко подлить в историю о нас.

                 Л е о н а р д о
Судачат?

              М о н а  Л и з а
                 Да, но муж мой лишь смеется.
Он знает вас, меня, и прав, конечно.
Он говорит, я уж похожа стала
На вас, как муж с женой чертами схожи,
Живя друг с другом в мире много лет.
Вы завтра уезжаете?

                Л е о н а р д о
                                     Нет, нынче.

              М о н а  Л и з а
            (с улыбкой)
И я уеду скоро, ненадолго,
На столько, сколько вы сказали тоже.

                Л е о н а р д о
Да, месяца на три, до осени.

             М о н а  Л и з а
Я упросила мужа взять с собою
Меня в Калабрию, куда он едет,
Известно, по делам.

               Л е о н а р д о
                                     Вы упросили?

            М о н а  Л и з а
Чтоб не скучать в Флоренции без вас.
Ну, без работы вашей над портретом,
В чем принимаю я участье тоже,
Ну, в меру скромных сил моих, конечно.

              Л е о н а р д о
Да в вас-то вся и сила, Мона Лиза!
Пейзаж какой за вами — целый мир!
И вы, как вся Вселенная и символ.

            М о н а  Л и з а
Вы никогда не кончите портрета,
Когда таков ваш замысел, который
Все ширится — до символа Вселенной.
         (Поднимаясь на ноги.)
Не хватит лет моих и ваших сил.

             Л е о н а р д о
И больше не придете вы сюда?

            М о н а  Л и з а
Но, может быть, три месяца спустя
Я буду уж другой, совсем не тою,
Что здесь глядит на нас, живее нас.
Кого б из нас признать не захотите,
Равно урон большой нам всем грозит.

Поскольку Леонардо медлит, она протягивает руку; он молча целует ей руку, она, наклонившись, касается губами его волос.

Счастливого пути!

               Л е о н а р д о
                                  Прощайте, Лиза!

Выпрямившись, Леонардо обнаруживает себя во дворе дома, где нет ни кресла, ни ковра, ни портрета Моны Лизы. Лань пугливо убегает в кусты. Входит один из учеников.

У ч е н и к. Вы вернулись, учитель!

Л е о н а р д о. Ты не рад.

У ч е н и к. Я-то рад, да у вас горе.

Л е о н а р д о. У меня горе? Какое?

У ч е н и к. Так и думал. Не ведает. Нет Моны Лизы.

Л е о н а р д о. Как нет?

У ч е н и к. Она умерла где-то в пути.

Л е о н а р д о. Нет, нет, она здесь.

Ученик поспешно выносит кресло и усаживает Леонардо, затем выносит подставу с портретом, снимает полотняное покрывало, и Мона Лиза взглядывает на него с улыбкой, а за нею пейзаж расширяет двор до необозримых далей пространств и времени.

ЭПИЛОГ

Церковь Сан Лоренцо. Капелла Медичи, еще не завершенная, но в определенном ракурсе обретшая вполне законченный вид. Входит Микеланджело крадучись из-за полумрака или втайне от всех; вдруг свет солнца из окон, его окружает Хор в карнавальных масках.

         М и к е л а н д ж е л о
Кто здесь? Кто вы? Да в карнавальных масках.

Хор кружится вокруг него, изображая пляску и пантомиму.

Иль это мне мерещится? Вы — духи?

                 П о э т
Мы — духи? Души тех, кого ты знал,
Чью память ты почтил сооруженьем
Капеллы Медичи как архитектор,
Художник, скульптор — все в одном лице,
Явив впервые в синтезе свой гений.

            Х у д о ж н и к
Как скульптор — несравненный, ты вступил
В соперничество с Рафаэлем Санти
И расписал Сикстинскую капеллу,
Стяжав и славу живописца.

         М и к е л а н д ж е л о
                                                    Боже!
Я здесь один; Флоренция в осаде;
Из Медичей, отсюда изгнанных,
На стороне обретшие и сан
Святейший пап и титул герцогский,
С врагами ополчились на свободу
Флоренции. Теперь я инженер
По обороне; ненависть к Медичи
Всех флорентийцев вновь объединила,
Как прежде вкруг Лоренцо против Пацци
И папы с королем. Я здесь лишь втайне,
Чтоб душу живу сохранить в войне, —
Мое ли это дело? Здесь мой мир,
Из юности моей, уже почивший,
Овеянный стремленьем к красоте,
Несущей нам и славу, и бессмертье.

Разносится гул пушечной пальбы.

              Б о г о с л о в
Что жизнь земная? Краткий миг утех
И бед, и муки творческих дерзаний.
Уж нет на свете Сандро, Леонардо,
Нет Рафаэля.

        М и к е л а н д ж е л о
                         Да, один остался.
Соперничать мне не с кем. Разве с Богом?
Когда бы папы не мешали мне,
Сменяя чередой друг друга, с жаждой
Себя прославить именем моим,
Сколь многое успел свершить бы я.

              С и в и л л а
Гляди! Врага впускают чрез ворота.

        М и к е л а н д ж е л о
Предательство?!

              С и в и л л а
                              Не флорентийцев, нет,
Того, кто призван ими в кондотьеры.

Пушечная пальба. И тишина. И возгласы: "Нас предали! Погибла Флоренция!"

Хор карнавальных масок, в смятеньи кружась вокруг Микеланджело.

Беги! Беги!

                  Х о р
    Да будет век твой долог, долог,
       Огня небесного осколок, —
    Весь обуянный красотой,
    Флоренции век золотой,
       Падучих звезд каскад, —
    Ты озаришь его закат,
       Блистательный, нетленный,
       Как солнца во Вселенной.

Капелла Медичи возникает во всем ее совершенстве и благодатной тишине.

        Ночь, Утро, Вечер, День —
Здесь мрамора живого светотень.
               Утихли битвы,
             Как и молитвы.
             Жизнь во Христе
        Цветет лишь в красоте.

Сюита из комедии «Дон Жуан»