Юрий Рышков - Капитан Быстрова

• Название: Капитан Быстрова
• Автор: Юрий Рышков
• Издательство: Военное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1968

Повесть «Капитан Быстрова» рассказывает о боевой жизни летчиков полка истребительной авиации в годы Великой Отечественной войны.

Главная героиня повести — гвардии капитан Наташа Быстрова. В ее образе сливаются замечательные качества мужественного воина, летчика-истребителя и скромной девушки, человека доброй и благородной души.

Строгая и сдержанная, Наташа по велению сердца беззаветно полюбила морского офицера Игоря Сазонова. Война надолго разлучает молодых людей, но, верные своей чистой, ничем не запятнанной любви, они смело бьются с врагом, защищая Родину, и завоевывают себе счастливое будущее.

---

— Настенька рассказала!

— Нет, повыше. Доктор, — слукавила Наташа, — а завтра, может, и Станицын расскажет, потом Смирнов и, чего доброго, Головин…

— Не выдумывай! Настя меня не выдаст…

— А я?.. Думаешь, я буду терпеть? Смотри, Андрей, прекрати эти ночные бдения. Нехорошо! Что за игра с самим собой?..

— Наташа! Это область частных дел!

— Они могут отразиться на здоровье и боевых делах. Я очень боюсь этого. Ты на виду у всех, по тебе многие равняются… Подумай…

— В бою я буду тот же. Даю честное слово… И обо всем подумаю…

Они пожали друг другу руки и пошли каждый к своей машине.

Кузьмин помог Наташе надеть парашют. Застегнув тугие карабины, она расправила грубые лямки, крепко оплетающие тело. Готовая к полету, ожидая приказ выруливать на старт, Наташа облокотилась на крыло машины. Она думала о Никитине и Настеньке. «Чудесная пара! Настеньке хорошо с ним будет…»

Ее мысли прервали неожиданно подошедшие командир полка Смирнов и майор Станицын. Они поздоровались с Кузьминым.

— Вчера не икалось тебе, Тихон? — весело спросил Смирнов.

— Никак нет, товарищ гвардии полковник!

— А мы вспоминали тебя с Головиным…

Кузьмин не понял, о чем был разговор у Смирнова с Головиным, но из деликатности не переспросил. Застенчиво улыбаясь, он отошел в сторонку, чтобы не мешать разговору офицеров с Быстровой.

Командир полка переминался с ноги на ногу, изрядно продрогнув на сыром ветру.

— Товарищ Быстрова, — начал он, — мы уже Никитину говорили и тебе говорим: смотри, не подкачай сегодня…

— Постараюсь, товарищ полковник.

— Сегодня особенно постарайся…

— Вы не уверены во мне? Или Яков Иванович что-нибудь… Он вчера в столовой…

— Да нет. Мы сейчас с Яковым Ивановичем наградной лист писали.

— Понятно, Николай Николаевич! — от волнения очень тихо ответила Наташа.

Станицын коснулся ее локтя:

— У вас ведь одно Красное Знамя?

— Одно…

— Будет второе…

Быстрова недавно получила орден Красной Звезды и вот вновь представлена к правительственной награде. Взволнованная и радостная, она стояла перед командиром полка и его заместителем. Их забота и внимание трогали ее до глубины души.

Молчание нарушил появившийся возле машины старшина. Он козырнул Смирнову:

— Товарищ гвардии полковник! Разрешите обратиться к гвардии капитану?

— Обращайтесь…

— Товарищ гвардии капитан! Приказано выруливать на старт. Сейчас восемь часов пятьдесят минут.

Старшина исчез так же быстро, как появился. На смену ему, словно из-под земли, вынырнул Кузьмин и доложил:

— Товарищ гвардии капитан! Машина к запуску и полету готова!

— Спасибо, Тиша, — прошептала Наташа, отходя от Смирнова и Станицына, и молча пожала механику руку.

— Добрый путь, Наталья Герасимовна…

Быстрова повернулась к командирам, лихо отдала честь:

— Счастливо оставаться!

— До свидания, гвардии капитан!

Наташа поднялась на крыло, привычным движением откатила колпак кабины, перешагнула через борт и глубоко уселась на сиденье. Затем громко крикнула Кузьмину:

— От винта!

— Есть, от винта!

Мотор вздохнул, фыркнул и заревел.

Опробовав его на больших оборотах, Быстрова освободила тормоза колес и стала выруливать на старт, где уже попыхивали на малом газу машины Никитина и Мегрелишвили.

Пробиравшийся к бетонной дорожке самолет прыгал, разбрызгивая лужи. На крыле стоял Кузьмин, всматриваясь в размокший грунт поля. Он помогал Наташе подруливать к старту.

12

Флагманский торпедный катер чуть приметно покачивался у пирса. До выхода в море оставалось еще часа два. В кают-компании корабля собрались матросы.

Старшина второй статьи Алексеев неторопливо протирал суконкой отделанный перламутром баян, с нежностью и любовью разглядывал его. Круглые блестящие лады, сверкая ровными рядами пуговок, так и манили пальцы пробежаться по ним быстрым перебором… Глубоко вздохнув, Алексеев мечтательно склонился над баяном.

К нему подошел Усач:

— Сыграй, Вася!

— Не время.

— Ты потихоньку.

— Нельзя.

На помощь Усачу пришли Горлов и Храпов. Остальные моряки с любопытством приглядывались к троице, но в разговор не вмешивались. Усач подмигнул Храпову и, кротко взглянув на Алексеева, ласково, как умел, попросил:

— Вася, сыграй, не ломайся.

— Пока не поздно… — поддержал Храпов.

— Нельзя! — упрямо твердил Алексеев.

— Сыграй, еще есть время!

Алексеев посмотрел на стоящих перед ним товарищей:

— Ну чего пристали? Мешаете…

— Мешаем? Это чем же таким серьезным ты занят? — вступил в разговор Горлов.

— Обдумываю! Оставьте меня в покое…

— И что ж ты, голубчик, обдумываешь? — спросил Усач.

— Музыку для песни. Потому и не надо мешать. Творчество — процесс сложный.

Горлов усмехнулся:

— «Творчество»! Что же ты творишь? Наверно, что-нибудь гениальное?

— Время ли заниматься творчеством перед боем?! — притворно возмутился Храпов и, скорчив лукавую гримасу, поглядел на Усача.

— Ну, говори! — настаивал Горлов. — Что надумал?

— Пристали как пиявки… Шли бы к Женьке Панову… К поэту.

— Ты брось к другим посылать! — забасил Усач. — Твори на баяне… Мы без критики: все слопаем, что подашь. И тебе легче будет, и ребята послушают…

— Я музыку и так слышу. Отдай концы!

— Тьфу! — разочарованно произнес Горлов.

Усач поглядел на Панова, думая, не перекочевать ли в самом деле к нему, чтобы не мешать Алексееву.

Панов сидел на откидной скамейке и дремал, свесив голову.

— Никакой творческой связи с массами! — заключил Горлов и, пожав плечами, двинулся за Усачом и Храповым к Панову.

Подойдя к поэту вплотную, все трое с минуту разглядывали его, как диковинку, как заморское чудо, вызывая улыбки присутствующих. Панов не просыпался. Усач нагнулся и постучал по его плечу:

— Предъявите билет!

— До станции Дно, — уточнил Храпов. — Та, что под Ленинградом!

Все засмеялись.

Панов сладко зевнул, потянулся и непонимающе уставился на товарищей.

— Сочиняли? — шутливо спросил Горлов. Моряки опять рассмеялись.

К великому удовольствию Алексеева, внимание моряков переключилось на Панова, который молча смотрел на Горлова и зябко ежился.

— Что же вы молчите? Поделитесь с благодарной аудиенцией! — паясничал Горлов.

— Аудиенцией? — презрительно протянул Панов. — Аудиторией! И до каких пор ты будешь недотепой?!

Храпов поспешил заступиться за Горлова:

— Аудиенция или аудитория — почти все равно… В трех буквах разница! Для Горлова простительно…

Усач произнес примирительно:

— Ну ошибся человек, и то для смеха…

— Вот, вот! — подхватил Горлов и повернулся к Панову — Ну что тебе стоит: поделись с нами своими творческими замыслами…

Матросы наблюдали за невозмутимым поэтом, ожидая, когда он наконец выйдет из себя. А он был далек от мысли рассердиться на товарищей. Глядя на Усача, Горлова и Храпова, он улыбался.

Усач заискивающе попросил:

— Почитай, Женя, что-нибудь свое. Ведь ладно пишешь…

— Лучше чужое… Еще ладнее будет! — сказал Горлов.

— Нашли время! — апатично ответил Панов.

— Время самое подходящее, — принялся убеждать Храпов. — В походе, кроме рыб, слушать некому будет, а у них, говорят, ушей нет… Мы все на боевых постах находиться будем.

— Не стоит, — тихо ответил Панов и поднял указательный палец. — Хорошо задумано. Только рано пока…

— Ничего не понимаю! — возмутился Горлов.

— У меня песня задумана. О Наталье Герасимовне. Слова мои, а музыка Алексеева…

— Вот оно что! — улыбнулся Усач.

— Женя, голубчик, не томи, — взмолился Горлов.

— Все нельзя, а начало такое:

Белой пеной рассыпаясь,
Ходят волны за кормой.
С краснофлотцами прощаясь,
Машет девушка рукой…

— Не девушка, а гвардии капитан!.. — возразил Храпов. — И рукой она совсем не махала…

— Давай дальше! — крикнул Усач, сверкнув глазами в сторону Храпова.

— Середина не доработана… А последние строки такие:

Мы уходим в волны моря,
Путь опасен и далек…
Но мы знаем, нас прикроет
Краснозвездный ястребок!..

Короче говоря, получится хорошо. Дайте время!..

Горлов ядовито заметил:

— Время для доработки ему действительно нужно. Рифма люфт имеет.

— Где? Какая? — самолюбиво вскинулся Панов.

— Спокойно! — поднял ладонь Горлов. — «Далек — ястребок» — куда ни шло, банально, но принимаю… Но «моря — прикроет» — того-с…

Панов возмутился:

— В поэзии это не рифмой называется, а ассонансом!