Чарльз Норрис - Зельда Марш

• Название: Зельда Марш
• Автор: Чарльз Норрис
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0106-0

Имя американского писателя Чарльза Норриса (1881 — 1945) вполне может быть знакомо читателям — в середине 20-х годов некоторые из его романов были опубликованы на русском языке. Среди них — «Филипп Болдуин» («Bross», 1921), «Кусок хлеба» («Bread», 1923) и «Зельда Марш» («Zelda Marsh», 1927).

«Зельда Марш» — жизненная, трогательная, немного романтическая и, несомненно, увлекательная история. Ее героине, молодой, неопытной, беспечной в начале романа, выпадает в жизни немало испытаний, прежде чем к ней приходит житейская и женская мудрость.

Роман представлен в новой редакции, сделанной по тексту издательства «Мысль», который был опубликован в Ленинграде в 1927 году.

---

И даже в эту минуту, держась за окно, чтобы не упасть от головокружения, она еще размышляла, уйти ей или остаться. Она знала, что если уйдет, то никогда уже больше не вернется, а она нужна ему, страшно нужна. Он погибнет без нее. Через пять минут он опомнится, ослабеет, будет рыдать и призывать ее, раскаиваться… Зельда колебалась. Но она предвидела бесконечный ряд новых сцен, когда при малейшем раздражении, малейшем протесте с ее стороны, ей будут бросать в лицо ее прошлое. И так будет всегда, до конца жизни.

И она повернулась, механически подобрала с пола шляпу, сумочку, пошла к двери и вышла в переднюю. Какая-то фигура испуганно метнулась наверх: это была Касси, подслушивавшая под дверьми. Зельда не взглянула на нее. У входной двери она поправила волосы, приколола шляпу. Мелькнула мысль о Бастере, и короткое рыданье вырвалось у нее. В последний раз остановилась — и вышла, медленно, но решительно, закрыв за собой дверь.

Часть третья

Глава первая

1

В городской больнице все называли ее просто «Марш». И только изредка какая-нибудь из выздоравливающих, слоняясь по палате, прочитав табличку, висевшую в ногах постели, спрашивала с ленивым интересом: — Вас зовут Зельда? Какое оригинальное имя! — У Зельды при этом возникало ощущение, будто с нее кто-то стаскивает одеяло. В том, что в больнице знали ее настоящее имя, виноват был доктор Бойльстон. Сама она предпочла бы называться хотя бы «Спрингер» — половина лежавших здесь женщин лечились под вымышленными именами. Впрочем, Зельду мало трогало и это, и все остальное. Она была слишком несчастна и слишком слаба!

Вот уже три месяца лежала она в больнице, и ей часто казалось, что никакой другой жизни она никогда и не знала. За стенами палаты № 35 был город, люди, среди них человек, которого звали Джордж Сельби, и который был ее мужем, играл в водевиле… Но Джордж Сельби, как и весь мир за пределами больницы, стал чем-то чуждым и далеким. Гораздо больше интересовало ее теперь, что доктор Зелиг, например, опоздал, что в палату № 35 назначен новый врач, что мисс Кэрмоди, старшая сестра, сегодня сердитая, потому что у нее болит голова, что на десерт будут сливы, что «старой тыкве» (таково было прозвище больной с койки № 19) хуже и она, вероятно, снова ночью не даст спать соседям, — и так далее, и так далее.

Три месяца между жизнью и смертью. Ее поместили сюда в последних числах июля, а сейчас — конец октября. Жар и озноб сменяли друг друга много дней подряд, и постепенно от полнейшей апатии измученная Зельда перешла к страстному желанию умереть. Да, она желала смерти. Самая мысль о каком-нибудь усилии утомляла ее. Только неподвижность и тишина и чтобы никто ее не замечал, чтобы оставили ее в покое.

— Вам придется помогать медсестрам, Марш, — сказала ей однажды мисс Кэрмоди. — Вы уже несколько месяцев здесь и, если хотите оставаться и дальше, надо работать, надо быть полезной.

Хочет ли она остаться? Конечно! Куда же ей идти?

В палате было тридцать коек — все хирургические больные, один случай ужаснее другого. Молодых, как Зельда, было немного, все больше — седые старухи. Эти изможденные пугала тупо бродили по комнате в грязно-желтых фланелевых халатах, ссорились из-за места у окна, куда по утрам заглядывал солнечный луч, сплетничали. Однако Зельду это не трогало. Не трогал ее и вид этих несчастных: их впалые щеки, увядшие рты, их жуткие лица; не трогали их грязные бессмыслицы, с которыми они к ней приставали, их крики во время перевязок; перестала она замечать и белые ширмы, что регулярно появлялись у постелей умирающих; не волновали ее и обернутые в белые простыни тела, что вскоре выносились на носилках. Все прошло. Впечатлительность ее притупилась за эти три месяца, и часто, будучи свидетельницей отчаяния матери или мужа только что потерявших близкого им человека, она смотрела на них сухими спокойными глазами.

«Помогать медсестрам»… Это было чистейшим коварством со стороны мисс Кэрмоди, имевшей на нее зуб; она хладнокровно рассчитывала этим или ускорить смерть ее, Зельды, или раньше времени выписать ее из больницы. Каждый лишний шаг, казалось, отнимал последние силы; поднос дрожал и колебался в руках — суп расплескивался. Мисс Кэрмоди бранилась, больные жаловались, а некоторые осыпали ее проклятиями. Зельда не смела протестовать. Было бы хуже, если бы ее вышвырнули на улицу — ей некуда было идти.

2

В тот день, когда Зельда, уйдя от Джорджа, решительно закрыла за собой дверь дома Касси, она бесцельно пошла по улице, занятая лишь одной мыслью, как бы не упасть — голова кружилась, и во всем теле была странная слабость. Какой-то бессознательный инстинкт толкал ее к читальне, где они порой встречались с Майклом, но в нескольких шагах от нее ей стало так худо, что она, осторожно нащупывая дорогу, как слепая, вошла в «семейное отделение» близлежащего салуна. Почти упав на свободный стул в углу у окна, она заказала чашку черного кофе; но кофе показался ей некрепким, и она послала лакея за виски. В кошельке было пятнадцать долларов и несколько центов. Это и платье на ней — вот все, что у нее осталось. Даже гребня и зубной щетки с собой не захватила. Вся надежда на Мееровича. Он всегда выказывал сердечность по отношению к ней. Узнав, в какой она крайности, он непременно устроит ее куда-нибудь. Обратиться к Бойльстону или Джерри ей и в голову не приходило. «Завтра утром — к Мееровичу, — говорила она себе, — а сейчас первым делом отдохнуть! Вытянуться на постели! Быть одной и собраться с мыслями.»

Меблированные комнаты, где они жили с Джорджем до переезда в «Голден Вест», показались, ей надежным приютом. Там ее знают. Ее не будут слишком расспрашивать и не обратят внимания на отсутствие багажа. Впрочем, по дороге можно купить дешевенький саквояж и кое-какие необходимые мелочи.

В эту ночь сон так и не пришел к ней. Она лежала тихо и неподвижно, глядя в темноту, и думала о событиях минувшего ужасного дня; думала о Джордже, о себе, о их жизни с первой минуты; думала обо всем, что пережито вместе… нет, она нужна ему! Что будет с ним без нее? С мучительным чувством она воображала себе женщину, которая будет играть вместе с Джорджем, будет стараться «использовать» его, поощрять его дурные наклонности, женщину, которая станет хозяйкой Бастера! Точно нож повернулся в сердце Зельды от этих мыслей.

На другое утро, собрав все силы, она отправилась в контору Мееровича. Он был с нею очень любезен, как она и ожидала, но сказал, что в ближайшие две-три недели для нее роли не найдется.

— А что, дела очень плохи, Зельда? — спросил он шутливо.

— Да, очень, — печально улыбнулась она в ответ.

— Разве вот взять вас в помощницы Кассиди — помните нашу старую уборщицу. Но вы сочтете это ниже своего достоинства…

Зельда с минуту была в нерешительности.

— Да, я бы предпочла что-нибудь другое…

Меерович огорченно развел руками.

— Ну, хорошо, — заторопилась она. — Я согласна помогать Касси. Надо же чем-нибудь жить…

— Вот умница! — одобрительно похлопал ее по плечу директор. — Старая карга последнее время не справляется с работой. Боюсь, что придется ее заменить. Вы поможете ей недельки две-три, а там я вас приткну куда-нибудь. Так приходите в понедельник к десяти часам, договорились!

Но в понедельник к этому часу Зельда была уже в больнице. В субботу у нее начался жар и озноб. В воскресенье ей стало совсем плохо, и она сообразила, что это последствия операции, проделанной Коппелем. Миссис Конбой, хозяйка меблированных комнат, испуганная состоянием Зельды, настаивала на вызове врача. Пришлось дать адрес Бойльстона — больше не к кому было обратиться. Он приехал в тот же вечер, и его явный испуг сказал Зельде лучше всяких слов, что положение ее очень серьезно. Бойльстон поторопился выгородить себя, оставил хозяйке золотой и адрес другого врача и уехал. Час спустя явился указанный им врач, измучил Зельду вопросами, на которые она не желала отвечать, прописал что-то… а на другое утро ее увезли в городскую больницу и положили в палату № 35.

Началась долгая, мучительная борьба со смертью. Как-то раз, очнувшись на минуту, она услышала слова доктора Зелига, говорившего мисс Кэрмоди:

— Скверная штука… черт бы побрал этих нерях докторов… Что, у нее нет ни друзей, ни родных? Она протянет еще день-два не больше. Тут ничем уж не поможешь, все надо предоставить природе.

Это было три месяца тому назад! Первые недели она покорно ждала смерти. Потом медленно, словно утомленная собственной яростью, устав ожидать сигнала, который все не приходил, стала спадать лихорадка, и Зельда начала понемногу принимать участие в окружающей жизни. Пробуждающийся в ней интерес ко всему огорчал и пугал ее, она пыталась вернуться к прежнему безучастию, когда она не отличала дня от ночи. Покой, тишина, забвение — вот все, что ей было нужно!