Александр Бурцев - Народный быт Великого Севера. Том I

• Название: Народный быт Великого Севера. Том I
• Автор: Александр Бурцев
• Жанр: Сказка

Выпуская в свет настоящую книгу, и таким образом — выступая на суд пред русской читающей публикой, — я считаю уместным и даже отчасти необходимым объяснить моим читателям о тех целях и задачах, каковые имел я в виду, предпринимая издание этой книги, озаглавленной мною: «Быт народа великого севера».

Не желая утруждать читателя моими пространными пояснениями о всех деталях составления настоящей книги, я постараюсь по возможности кратко, но толково объяснить — почему и зачем я остановился на мысли об выпуске в свет предлагаемого издания.

«Быт народа великого севера», как видно уже из самого оглавления, есть нечто собирательное и потому состоящее из многих разновидностей, объединенных в одно целое. Удалась ли мне моя задача вполне или хотя бы отчасти — об этом, конечно, судить не мне — это дело моих любезных читателей, — но, что я употребил все зависящие от меня меры и средства для достижения более или менее удачного результата, не останавливаясь ни пред какими препятствиями, — об этом я считаю себя имеющим право сказать открыто, никого и нисколько не стесняясь. Впрочем, полагаю, что и для самих читателей, при более близком ознакомлении их с моим настоящим трудом, будет вполне понятным, насколько прав я, говоря об этом.

В книгу включены два тома, составленные русским книголюбом и собирателем XIX века А.Е.Бурцевым. В них вошли прежде всего малоизвестные сказки, поверья, приметы и другие сокровища народной мудрости, собранные на Русском Севере. Первое издание книги вышло тиражом 100 экземпляров в 1898 году и с тех пор не переиздавалось.

Для специалистов в области народной культуры и широкого круга читателей, которые интересуются устным народным творчеством. Может быть использовано как дополнительный материал по краеведению, истории языка и культуры.

---

Мужик выслушал это и говорит монаху: «Отче! сказка твоя длинная. Дай же мне лука. Я пойду домой и стану воевать».

— Когда дослушаешь мою сказку, тогда и лук дам. — И монах продолжал:

«И говорит молодец:

«По одиннадцать лет ездил я в поле и не мог неприятеля убить, а на двенадцатый год через тебя, работник, убил его». И возвратились мы с ним в шатер. Он меня уже не посылал варить кашу, сварил сам и меня накормил. Пообедавши, легли мы спать; и он так захрапел, что меня в шатре, как на море на валах стало шатать. Хозяин мой выспался, оседлал обоих серушков, посадил опять меня, и ноги перевязал, и сел сам, и мы с ним отправились домой. Приехали, и старик нас встретил и ворота отворил, запустил нас во двор, отвязал меня от лошади и пустил, а серушков убрал в конюшни. Хозяева пошли в свои покои, а я пошел в свой покой. Опять меня по-прежнему стали кормить и поить. — Чрез несколько времени приходит ко мне сам старик хозяин и говорит: «Ну, работник, пойдем за мной». И привел меня в тот же покой, где я первый раз при отъезде обедал. В покое девица похаживает, только половиченьки подгибаются; разодетая, красивая, и коса у ней длинная. Сама и говорит отцу своему: «Родитель батюшка! Одиннадцать лет я ездила с неприятелем воевать, и теперь только, на двенадцатый год, приехавши с этим работником, на его счастье, я убила неприятеля (в это время я так и остолбенел), так теперь я за него замуж выйду: благослови меня!» Я и думаю: «Какая это будет мне жена: руку или ногу накинет и задавит меня». Я сказал тут: — А помнишь ли, хозяинушко, как ты на мызе-то нашей убил сорок без одного моих братьев, а я живой между ними пал и завет завечал поступить в монахи, если останусь жив; так мне за это жениться нельзя. — Она и говорит отцу: «Батюшко! Когда я в поле мертвая лежала, то он за это твое убийство меня сгибнем ударил по лбу, и у меня выскочил кровавый с горла кусок, а чрез это, вместо смерти я получила жизнь, и за его откровенное признание его простила и умертвила окончательно Татарина неверного, то прости его и ты. А если ты, дружок, — говорит мне, — не хочешь по завету на мне жениться, то не женись, а ступай по своему обещанию; а что знаешь, того никому и нигде не рассказывай, ни в Москве, ни в Вологде». За тем я от них ушел в эту келью и теперь даже от них получаю по обещанию пищу, обутку и одетку, и живу в уединении».

Мужик сказал старцу-монаху: «Ну, отче! сказка теперь у тебя вся?»

— Вся, — отвечал ему монах.

Ну, так дай же мне, отче, твоего лука: я пойду в чистое поле воевать-поляковать».

Монах, отпоясав ремень от себя и, не говоря ни слова, схватил его, положил голову меж ноги, и начал так сильно драть, что мужик закричал дурным матом. Монах приговаривает: «Вот тебе лук, вот тебе война, вот тебе война и полякованье! А лучше поди-ка, да паши репу, да хозяйство веди». Мужик, вырвавшись от монаха, побежал домой не оглядываясь, и в беспамятстве даже позабыл свою шапку.

(От кр. дер. Раниной Горы, Филимоновской волости, Анфима Савельева).

МИХАЙЛО ТРУНЩИКОВ

Не в котором царстве, не в котором государстве, не именно в том, в котором мы живем, жил был царь, да царица, а у этого царя не было короны. Он и стал сбирать свое царство, и собрал всех главных начальников, и простого роду мужиков, кто ему корону мог достать с острова, где она хранилась. Вотот-ка и выискался один — Михайло Трунщиков.

— Я, гть, могу достать корону. А царь и говорит: много ли тебе надо, как корону достанешь? А Михайло Трунщиков и гть: мне денег не надо, а дай мне волю на двенадцать ден в каждом кабаке пить вино. Царь согласился. Прошло двенадцать ден, и стал собираться Михайло Трунщиков за короной. Пришел он к царю и просит благословения, а царь ему в ответ: с Богом. И спросил еще царь у Михайла Трунщикова: много ли тебе, гть, надо на дорогу? А Михайло Трунщиков у него и попрошал 12 кораблев, штобы были начинены с порохом, на 13-м мы, гть, поедем, и дай команду совдать.

Отправился Михайло Трунщиков в дорогу, и подъезжает к тому месту, на котором острову была корона. Сейчас зачал и распоряжаться: причаливайтесь! Команда причалилась к острову, вышел Михайло Трунщиков из корабля и пошел по острову, взял с собою трех совдатов. Идет он островом, а на этом острову маленьких змей по колено брели. Но у них была такая одежа, што они не боялись. Подходя к дому, а у этого дома лежала змея тридцать саден длины и двенадцать ширины. Они сильно испугались ее, но Михайло Трунщиков не струсил, перешел по ней и совдаты за им перешли все четверо, она и не слыхала; вошли в дом, а в доме в переднем углу стояла корона. Взял Михайло Трунщиков корону и воротился назад. Только из дома вышли, а змея повернулась к ним ротом, а сама говорит человеческим голосом: а! гть, вы пришли корону воровать! Сама рот распелила и хочет всех съесть. А Михайло Трунщиков и говорит: не ешь, дай мне снести корону на корабль, так втожно и ешь, а коли тепере съешь меня и корону, так тебе барышу нет, и нам убыток. А она гть: не поверю, ты, гть, не придешь. А Михайло Трунщиков: я, гть, тебе оставлю трех совдатов под заклад. И оставил трех совдатов, сам пришел на кораблю и сказал своим совдатам: отчаливайтесь скоряе! — Сейчас отчалились и поехали обратно в путь. Змея подождала Михайла, но не могла дождаться, и съела трех совдатов, а сама закричала большим голосом и приказала маленьким змеям своим: летите, гть, на море и прожигайте корабли, увез нашу корону Михайло Трунщиков! Спорхнуло стадо змей и полетело. Видит Михайло Трунщиков, што дело не ладно и приказал своим совдатам отчалить три корабля с порохом. Сейчас совдаты перетянули снасти и остались три корабля, а они в путь поехали. Налетели змеи на три корабля и начали крышу прожигать, думали, што тут Михайло Трунщиков. Обсели кругом корабли, прожгли крышу и спыхнул порох, и разорвало корабли, и змей на мелкие части.

Услыхала старшая змея этот стук и опять закричала громким голосом: летите, говорит, остальные змеи, и жгите их на смерть. Поднялись все остальные змеи и полетели в погоню Михайлу Трунщикову. — Видит Михайло Трунщиков опять такую неудачу, и приказал отчалить четыре корабля с порохом. Сейчас отчалили четыре корабля. Налетели змеи на эти корабли и опять же начали прожигать крыши. Как только прожгли и дотронулись жигалом до пороху, порох спыхнул, разорвало корабли и всех змей.

Услыхала этот стук старшая змея; рассердившись, поднялась и полетела сама. Увидел Михайло Трунщиков старшую змею и сказал своим совдатам: отчаливайте остальные пять кораблей с порохом, а сами идьте на всех парусах. Сейчас совдаты отчалили корабли и поехали на одном корабле.

Налетела большая змея и бухнулась на пять кораблей. Видит Михайло Трунщиков, что змея упала на те корабли. Как она села, корабли угрузли в воду. Испугался Михайло Трунщиков, што подмочит порох и не спыхнет, но не успела она сесть на корабли и проткнула жигалом крышу, дотронулась жигалом до пороху, и спыхнул порох, и разорвало пять кораблей, и ее расхватило на мелкие части. Црево из ее выкинуло на берег с трем совдатам, которые были отданы под заклад: они были невреждены. И видя Михайло Трунщиков, што там, на берегу три совдата ходят, приказал подчалиться к берегу. Причалились к берегу, и подошли те три совдата, которые были в змеиной брюшине, а Михайло Трунщиков на корабль нейдет, на радостях ходит взад да вперед по берегу. Совдаты сговорились: давайте, отчалимтесь, да уедемте, пущай он останется здесь, ему отсюдова не прийти, а мы дома скажем, что его змеи съели, а мы, мол, корону достали: нас царь и наградит. Сейчас отчалили от берегу, а Михайло Трунщиков скачь-поскачь, а никак не может взойти на корабль, сел на берег и заплакал. Поплакал, и придумалось ему: пойду я за кораблем, не могу ли дойти до дому? И пошел Михайло Трунщиков берегом, подалсе недалеко, вдруг выскочил из лесу черт, бежит, да сам кричит: а! ты у нас корону увез и всех змей перевел, — вот уж тепере не убежать, и я тебя съем! Михайло Трунщиков побежал от черта и перескочил за канавку, тут уж черту дела нет до него, он не может за канавку перейти, тут уж земля не черта, а медведя. — Только он за канавку перескочил, сейчас ему медведь навстречу, три сажени вышины, да две ширины, разел пасть и говорит: заходи ко мне в рот, от меня уж не уйдешь. Ты корону увез и всех змей перевел, да и от черта ушел, а уж от меня не уйдешь, я тебя съем! А медведь-от был милостивый. И стал прошать Михайло Трунщиков, чтоб он его спас. И говорит Михайло Трунщиков: Михайло Потапович, спаси меня, а сам поклонился медведю в ноги. Сейчас медведь уселся на лужок и стал рассказывать Михайле Трунщикову: у царя севодня пир; вот уж приехали к нему с короной. А Михайло Трунщиков и затосковал сильно: ах! гть, не привелось мне на пиру попировать! А медведь говорит ему: ежели желаешь, то мы поспеем на пир с тобой. Он опять поклонился медведю в ноги. Сделай, гть, такую милость, штобы поспеть на пир! Сейчас медведь приказал влезать на его, полез Михайло Трунщиков на его, медведь поприсел. И поскакал медведь во всю рысь. Подскакал к овинам к тому городу, в котором был царь, и приказал, штобы про него не сказывать, што его медведь привез: ежели как скажешь, так сейчас тебя из артели выхвачу и съем. Забожился Михайло Трунщиков, што не скажу. Простился с медведем и пошел в город. А царь корону принял от тех и усадил всех в передний угол. Уж пьют да попивают, а Михайла не забывают, за упокой поминают, потому што те приехали и сказали, што Михайла Трунщикова змеи съели, и никто не считал его живым. Только идет Михайло Трунщиков на глаза царю. Царь как увидел его, сейчас схватил в охапку и спрошал: где ты взялсё? А вот, гть, они уехали, а меня медведь привез. И рассказал все царю подробно, как дело было. Рассердился царь и расстрелял совдатов, тех, которые омманули его, только трех оставил, которые были в змеином цреве. А Михайло Трунщиков только помянул про медведя, а медведь тут и есь, распехивает народ своей широкой грудьей; стража вся испугалась преогромного зверя, и у совдатов выпали ружья из рук. И пропустили медведя к царю во дворец. Подходит медведь и добирается до Михайло Трунщикова, и хочет его съесть. Но Михайло Трунщиков ему в ответ говорит: не ешь меня, медведь, не, гть, сказал про тебя, но хмель мой сказал. Давай и тебя напоим, и ты неладно заговоришь. — Сейчас прикатили сороковку бочку, напоили медведя, он одним духом ее высосал и сделался пьяной и повалился и не помнит сам себя. А стража хотела его убить. Но Михайло Трунщиков не дал. Он, гть, меня спас, так и я его спасу. И вся стража покорилась Михайле Трунщикову.