Александр Бурцев - Народный быт Великого Севера. Том I

• Название: Народный быт Великого Севера. Том I
• Автор: Александр Бурцев
• Жанр: Сказка

Выпуская в свет настоящую книгу, и таким образом — выступая на суд пред русской читающей публикой, — я считаю уместным и даже отчасти необходимым объяснить моим читателям о тех целях и задачах, каковые имел я в виду, предпринимая издание этой книги, озаглавленной мною: «Быт народа великого севера».

Не желая утруждать читателя моими пространными пояснениями о всех деталях составления настоящей книги, я постараюсь по возможности кратко, но толково объяснить — почему и зачем я остановился на мысли об выпуске в свет предлагаемого издания.

«Быт народа великого севера», как видно уже из самого оглавления, есть нечто собирательное и потому состоящее из многих разновидностей, объединенных в одно целое. Удалась ли мне моя задача вполне или хотя бы отчасти — об этом, конечно, судить не мне — это дело моих любезных читателей, — но, что я употребил все зависящие от меня меры и средства для достижения более или менее удачного результата, не останавливаясь ни пред какими препятствиями, — об этом я считаю себя имеющим право сказать открыто, никого и нисколько не стесняясь. Впрочем, полагаю, что и для самих читателей, при более близком ознакомлении их с моим настоящим трудом, будет вполне понятным, насколько прав я, говоря об этом.

В книгу включены два тома, составленные русским книголюбом и собирателем XIX века А.Е.Бурцевым. В них вошли прежде всего малоизвестные сказки, поверья, приметы и другие сокровища народной мудрости, собранные на Русском Севере. Первое издание книги вышло тиражом 100 экземпляров в 1898 году и с тех пор не переиздавалось.

Для специалистов в области народной культуры и широкого круга читателей, которые интересуются устным народным творчеством. Может быть использовано как дополнительный материал по краеведению, истории языка и культуры.

---

То же сказала и этой. Она опять не послушалась и окаменела. Возвратившемуся сыну опять показала па окаменевшую. Он посмотрел и сказал: завтра. должна быть у меня жена, a нет — прощайся со мной».

Мать, услышав это, ответила: они были не послушны и потому тебе в жены негодны. Приведу завтра меньшую сестру их, из нее, быть может, и будет тебе жена.

После сына, который ушел на охоту, старуха опять пошла за третьей сестрой. Привела ее и опять то же сказала. Она, посмотрев на окаменевших, испугалась и вполне послушалась свекрови. После приготовленного ужина, старуха разбудила невестку и сказала: собака лает, поди встречай мужа. Она встретила его, поужинали и стали жить. Вскоре у них родился сын, такой же как отец. Муж при этом сказал: жена смотри, чтобы у сына постель никогда не была мокра. Раз, однако, отец увидал, что у сына постель мокра: он сейчас же стал собираться в дорогу. Сын тоже стал приготовляться уйти с ним. Мать не могла удержать ни мужа, ни сына — они ушли и сделались дикими оленями. При прощанье мать сказала сыну: черных зверей бойся, а белых не бойся. Не бойся и гангасов (веревки, которыми ловят диких оленей).

Иванко-Медведко [7]

В некотором селе жил-был богатый мужик с женою. Вот раз пошла она в лес за груздями, заплуталась и забрела в медвежью берлогу. Медведь взял ее к себе, и долго ли, коротко ли — прижил с нею сына: до пояса человек, а от пояса медведь; мать назвала того сына Иванко-Медведко. Годы шли да шли, Иванко-Медведко вырос, и захотелось ему с матерью уйти на село к людям; выждали они, когда медведь пошел на пчельник, собрались и убежали. Бежали-бежали и добрались таки до места. Увидал мужик жену, обрадовался — уж он не чаял, чтобы она когда-нибудь домой воротилась; а после глянул на ее сына и спрашивает: «а это что за чудище?» Жена рассказала ему все, что и как было, как она жила в берлоге с медведем и как прижила с ним сына: до пояса человек, а от пояса медведь. «Ну, Иванко-Медведко! говорит мужик, поди на задний двор да заколи овцу; надо про вас обед сготовить». — А которую заколоть! «Ну, хоть ту, что на тебя глядеть станет». Иванко-Медведко взял нож, отправился на задний двор, и только скричал овцам — как все» овцы на него и уставились. Медведко тотчас всех переколол, поснимал с них шкурки, и пошел спросить: «куда прибрать мясо и шкуры»? «Как? заревел на него мужик, я тебе велел заколоть одну овцу, а ты всех перерезал»! — Нет, батька! ты велел мне ту заколоть, которая на меня взглянет, я на задний двор — они все до единой так на меня и уставились; вольно ж им было на меня глазеть! «Экой разумник! ступай же, снеси все мясо и шкуры в амбар, а ночью покарауль дверь у амбара-то, как бы воры не украли да собаки не съели!» — Хорошо, покараулю. Как нарочно, в ту самую ночь собрались гроза, и шел сильный дождь. Иванко-Медведко выломил у амбара дверь, унес ее в баню и остался там ночевать. Время было темное, ворам сподручное; амбар открыт, караула нет — бери, что хочешь! Поутру проснулся мужик, пошел посмотреть: все ли цело? Как есть ничего не осталось: что собаки съели, а что воры покрали. Стал он искать сторожа, нашел его в бане, и принялся ругать пуще прежнего. «Ах, батька! чем же я виноват? сказал Иванко-Медведко; сам ты велел дверь караулить я дверь и караулил: вон она! ни воры не украли, ни собаки не съели!»

Что с дураком делать? думает мужик; эдак месяц-другой поживет, совсем разорит! как бы его с рук сбыть? Вот и надумался: на другой же день послал Иванка-Медведка на озеро из песку веревки вить, а в том озере много нечистых водилось: пусть де его затащат черти в омут! Иванко-Медведко отправился на озеро, сел на берегу и начал из песку веревки вить. Вдруг выскочил из воды чертенок: «что ты делаешь, Медведко?» — Что? веревки вью; хочу озеро морщить, да вас чертей корчить — затем, что в наших омутах живете, а руги не платите. «Погоди, Медведко! я побегу, скажу дедушке» — и с этим словом бултых в воду. Минут через пять снова выскочил: «дедушка сказал: коли ты меня перегонишь, так заплатит ругу, а коли не перегонишь — велел тащить тебя самого в омут». — Вишь прыткой! ну, где тебе перегнать меня? — говорит Иванко-Медведко; у меня есть внучек, только вчера народился — и тот тебя перегонит! Не хочешь ли с ним потягаться? какой такой внучек?» — Вон под колодой лежит, отвечает Медведко, да как вскрикнет на зайца: «ай, Заюшко, не подгадь!» Заяц бросился без памяти в чистое поле и в миг скрылся из виду: чертенок было за ним, да куда? на полверсту отстал. «Теперь коли хочешь, говорит ему Медведко, побежим со мною, только, брат, с уговором: если отстанешь, — я тебя до смерти убью!» — Что ты! сказал чертенок — и бултых в омут. Немного погодя выскочил опять из воды и вынес дедушкин чугунный костыль: «дед сказал: коли вскинешь ты вот этот костыль выше, чем я вскину, — так заплатит ругу». — Ну, кидай ты наперво! Черт вскинул костыль так высоко, что чуть видно стало; со страшным гулом полетел костыль назад и ушел в землю наполовину. «Кидай теперь ты!»

Медведко наложил на костыль руку, и пошевелить не смог: «погоди, говорит, вот скоро подойдет облачко, так на него закину!» — Нет, нет! как же дедушке без костыля-то быть? сказал бесенок, схватил чертову дубинку и бросился поскорее в воду. Погодя немножко, опять выскочил: «дедушка сказал: коли сможешь ты обнести эту лошадь кругом озера хоть один раз лишний супротив меня, так заплатит ругу, а не то ступай сам в омут». — Эко диво! начинай. Чертенок взвалил на спину лошадь и потащил кругом озера; разов десять обнес и устал окаянный — пот так и льет с рыла! «Ну, теперь мой черед!» сказал Иванко-Медведко, сел на лошадь верхом и ну ездить кругом озера: до тех пор ездил, пока лошадь пала. «Что, брат! каково»? спрашивает чертенка. — Ну, говорит нечистой, ты больше моего носил, да еще как? — промежду ног, эдак мне и разу не обнести! Сколько ж руги платить? «А вот сколько: насыпь мою шляпу золотом, да прослужи у меня год в работниках — с меня и довольно!» Побежал чертенок за золотом, а Иванко-Медведко вырезал в шляпе дно и поставил ее над глубокой ямою, чертенок носил-носил золото, сыпал в шляпу, целый день работал, а только к вечеру сполна насыпал. Иванко-Медведко добыл телегу, наклал ее червонцами и свез на чертенке домой: «разживайся, батька! вот тебе батрак, а вот и золото!»

Набитой дурак

Жил старик со старухою, имели при себе одного сына, и то дурака. Говорит ему мать: «ты бы, сынок, пошел около людей потерся да ума набрался». — Постой мама; сейчас пойду. Пошел по дороге, видит — два мужика горох молотят, сейчас побежал к ним: то около одного потрется, то около другого. «Не дури! говорят ему мужики; ступай — откуда пришел»; а он знай себе потирается. Вот мужики озлобились и принялись его цепами подчивать: так ошарашили, что едва домой приполз. «Что ты, дитятко, плачешь?» спрашивает его старуха. Дурак рассказал ей свое горе. «Ах, сынок, куда ты глупешенек! Ты бы сказал им: Бог помочь, добрые люди! носить бы вам — не переносить; возить бы — не перевозить! Они б тебе дали гороху; вот мы бы сварили да и скушали». На другой день идет дурак по деревне, навстречу несут покойника. Увидал и давай кричать: «Бог помочь! носить бы вам — не переносить, возить бы — не перевозить!» Опять его прибили; воротился он домой и стал жаловаться: «вот, мама, ты научила, а меня прибили!» — Ах ты, дитятко! ты бы сказал: канун да свеча! да снял бы шапку, начал бы слезно плакать да поклоны бить; они б тебя накормили-напоили досыта. Пошел дурак по деревне, слышит в одной избе шум, веселье, свадьбу празднуют, он снял шапку, а сам так и разливается, горько-горько плачет. «Что это за невежа пришел! говорят пьяные гости; мы все гуляем да веселимся, а он словно по мертвому плачет!» Выскочили и порядком ему бока помяли… Пришел он домой и плачет. Мать спрашивает, его: «об чем ты, дитятко, плачешь»? дурак рассказал ей свое горе. Ах, ты сынок, куда ты глупешенек, ты бы взял гармонию, поиграл бы да поплясал, вот бы тебя и похвалили и пирогом попотчевали. — Ну, ладно. Идет, а у мужика горит овин, он и начал играть в гармонию и плясать. Увидал его мужик и порядком помял ему бока.

(Лично мною записано в Кадникове, Вологодской губ.)

Глупая баба [8]

Жили-были мужик да баба. Муж был хороший и трудолюбивый, а жена ленивая и засниха. Страда наступила, муж идет на свою работу и наказывает жене, чтобы она шла жать. Пошла она в поле, выжала такое местечко, чтобы можно было лечь, легла да и проспала весь день. Вечером, как пришла домой, муж и спрашивает: много ли нажала? А она отвечает: выжала местечко. На другой день опять идут на работу: муж на свою, и жена на свою. Баба опять выжала местечко, чтобы лечь, уснула и проспала до самого вечера. Вечером приходит домой, муж опять у нее спрашивает: много ли, жена, нажала? Она опять: выжала местечко. На третий день пошел муж посмотреть, много ли баба нажала, приходит и видит — полосы не сжаты, а жена спит. Взял он ножницы, обрезал у жены волосы и ушел домой. Пробудилась баба, схватилась за голову, да как заорет во все горло: я-то бы я, да голова-то не моя! побежала долой, а сама думает: если я — я, то собака наша не залает на меня, а если не я, то залает. Прибежала к воротам и просунула голову в подворотню. Собака залаяла. Баба побежала по деревне и заорала: я-то бы я, да голова-то не моя! Едва соседи могли ее успокоить! Полно с тех пор баба спать в поле.