Уильям Теккерей - Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

• Название: Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза

ТЕККЕРЕЙ Уилльям Мэйкпис (William Makepeace Thackeray, 1811–1863) — знаменитый английский писатель-реалист. Р. в Калькутте. После смерти отца, колониального чиновника, был отвезен шестилетним ребенком в Англию. Учился в Кэмбриджском ун-те. Но уже через год после поступления в ун-т Т. покинул его [1830] и отправился в путешествие по Европе с целью изучения живописи, к к-рой он с ранних лет проявлял большие способности (Т. сам иллюстрировал свои романы и был незаурядным карикатуристом). Он посетил в 1830–1831 Веймар, где встретился с Гёте. Не добившись успеха в живописи, Т. обратился к журналистике. Стал парижским корреспондентом и пайщиком лондонской газеты «The Constitutional». В 1837 Т. возвратился в Лондон и стал сотрудничать в многочисленных газетах и журналах («Fraser's Magazine», «The New Monthly» и др.) как фельетонист и карикатурист, под самыми различными псевдонимами (Jellowplush, Titmarsh и др.), подвизаясь во всех жанрах: от пародии и эпиграммы до очерков и сатирического романа. Особо следует отметить близкое участие Т. (1845–1851) в известнейшем юмористическом журнале Англии «Панч» (Punch).

---

Всѣ блюда, рагу, фрикандо и жаркія были приготовлены изъ какого-то темнаго, неопредѣленнаго мяса. Никто не зналъ, чѣмъ кормили насъ: лошакомъ что ли? Этихъ животныхъ очень много въ Каирѣ.

Послѣ обѣда дамы вышли изъ комнаты; кавалеры спросили теплой воды, положили въ нее сахару и налили французской водки. Говорятъ, это чрезвычайно вредный напитокъ; однако же никакъ нельзя сказать, чтобы онъ былъ невкусенъ. Здѣсь, познакомясь съ почтенными воинами, мы нашли Англію въ Африкѣ, въ Каиръ, во французскомъ отелѣ, который содержитъ Итальянецъ.

Ложась въ постель, вы берете съ собою полотенце, и задернувши плотно занавѣски, начинаете махать имъ на всѣ четыре стороны до-тѣхъ-поръ, пока всѣ комары, забравшіеся подъ муслиновый пологъ, будутъ окончательно перебиты.

Но дѣлайте, что вамъ угодно, а все-таки хотя одинъ изъ нихъ избѣгнетъ смерти, и тогда, лишь только погаснутъ свѣчи, начинаетъ онъ свое адское гудѣніе, садится вамъ на носъ, на щеку, и такъ легко, что вы не чувствуете прикосновенія. Это маленькое, незримое существо кажется вамъ какимъ-то фантастическимъ созданіемъ, поющимъ въ ушахъ у васъ, и однако же цѣлую недѣлю послѣ этого на лицѣ остаются самые несомнѣнные признаки его жестокости.

Вѣроятно мое описаніе Каира вы назовете, любезный М., очень неполнымъ; но дѣло въ томъ, что я до-сихъ-поръ не видалъ еще ничего любопытнаго. Я не заглядывалъ въ гаремы; магики изгнаны отсюда палками; пляшущія дѣвы, о которыхъ заранѣе намѣревался я составить изящное, блестящее, хотя и строго нравственное описаніе, также убѣжали отъ здѣшней плетки въ Верхній Египетъ. Да, вы совершенно справедливы: не хорошо описалъ я Каиръ; это не Египетъ, но Англія въ Египтѣ. Признаюсь, пріятно мнѣ видѣть здѣсь Англію, съ ея отвагою, предпріимчивостью, горькимъ элемъ и соусомъ Гарвея. Куда бы не явились эти похвальные предметы, вездѣ остаются они на долгое, постоянное житье и живутъ счастливо. Сорокъ вѣковъ могутъ смотрѣть на нихъ съ вершины пирамидъ; и я увѣренъ, что для престарѣлыхъ дщерей времени видъ этотъ несравненно пріятнѣе блеска французскихъ штыковъ и воинственныхъ возгласовъ генерала Бонапарте, члена института, который, лѣтъ пятьдесятъ назадъ тому, бѣгалъ вокругъ нихъ съ обнаженной шпагою. Много чудесъ надѣлалъ онъ въ Египтѣ и потомъ убp3; жалъ отсюда. Но что значатъ эти чудеса въ сравненіи съ тѣмъ, что сдѣлано Уэггорномъ? Наполеонъ разбилъ Мамелюковъ у подножія пирамидъ. Уэггорнъ завоевалъ самыя пирамиды: онъ приблизилъ эти тяжелыя зданія, а вмѣстѣ съ ними и весь Египетъ, на цѣлый мѣсяцъ пути къ Англіи. Всѣ трофеи и плѣнники, украшавшіе тріумфы Римлянъ, должны уступить мѣсто этому дивному подвигу. Изъ всѣхъ головъ, срубленныхъ по приказанію Наполеона, нельзя было бы воздвигнуть ему такого высокаго памятника. Да будутъ наши трофеи мирными Ерофеями! О, родина моя! О, Уэггорнъ! Когда отправлюсь я осматривать пирамиды, я принесу тамъ жертву во имя твое, совершу тамъ возліяніе съ помощью горькаго эля и соуса Гарвея въ честь тебѣ.

Съ каирской цитадели открывается самая благородная панорама, какую только можно гдѣ-нибудь видѣть. Внизу раскинутъ передъ вами городъ со множествомъ мечетей и минаретовъ; огромная рѣка извивается посреди зеленыхъ полей, испещренныхъ безчисленными деревнями. Вдали возвышаются пирамиды, а вблизи тянутся крѣпостные верки. Проводникъ никакъ не пропуститъ случая показать вамъ то мѣсто, откуда одинъ изъ Мамелюковъ отчаяннымъ прыжкомъ спасъ себя отъ страшной участи своихъ товарищей, перебитыхъ пашею.

Недалеко отъ цитадели находится гаремъ почтеннаго Мегмета Али; въ немъ принималь онъ съ большимъ почетомъ никоторыхъ изъ моихъ товарищей. Намъ было позволено подойти очень близко къ гарему, который имѣетъ европейскій фасадъ, выкрашеннъ бѣлой краскою и окруженъ прекрасными садами. Здѣсь же находятся полицейскія и присутственныя мѣста, но засѣданія въ это время не было, а то мы съ удовольствіемъ поглядѣли бы на главнаго кади и на непосредственное приложеніе палки къ главнымъ статьямъ мусульманскаго кодекса.

Главнымъ львомъ между публичными зданіями слыветъ въ Каиръ мечеть, построенная Мегметомъ Али. Она сложена изъ бѣлаго алебастра съ легкимъ, красноватымъ оттѣнкомъ; всѣ орнаменты ея отличаются чисто европейскимъ характеромъ: благородный и фантастическій оріентальный стиль покинутъ поклонниками пророка. Я посѣтилъ здѣсь двѣ городскія мечети и видѣлъ ихъ нѣсколько, — всѣ онѣ въ тысячу разъ прекраснѣе этой. Разнообразіе ихъ орнаментовъ удивительно; причудливыя формы куполовъ и минаретовъ, которыми весьма удачно нарушены общія правила соразмѣрности, поразятъ своей оригинальностью любаго архитектора. Когда идете вы по улицъ, очарованный взоръ вашъ то останавливается на мраморномъ фонтанѣ, украшенномъ арабесками и такъ чисто, мастерски отдѣланной кровлею, что вы смотрите на нее съ такимъ же наслажденіемъ, какъ на античную камею; то не можетъ оторваться онъ отъ арки, прикрывающей входъ въ мечеть, которая поднимается вверхъ такъ легко и граціозно, какъ…. какъ пируэтъ Тальони. Эта архитектура, чуждая грандіозности, богата той легкой и мирной красотою, съ которою ознакомили насъ древніе памятники, хотя Парѳенонъ и Колизей также грубы въ сравненіи съ нею, какъ широкоплечіе Титаны передъ Зевсомъ, питающимся амврозіею. Эти фантастическіе шпицы, куполы и галереи, чаруя взоры, возбуждаютъ и, такъ сказать, щекотятъ воображеніе. Въ знаменитой мечети султана Гассана нашли мы очень мало правовѣрныхъ. Сторожъ, глазами просившій подаянія, предложилъ намъ надѣть соломенныя туфли и ввелъ во внутренность мечети.

Въ ней было удивительно свѣтло. Лучшіе образцы норманскаго искусства, видѣнные мною, не превзойдутъ благородной простоты и граціи этого храма.

Никто не молился въ мечети; только офиціальные сторожа и сверхъ комплектные проводники пришли въ нее за бакшишомъ. Вѣра ослабла; потому-то и не могутъ здѣсь изобрѣсть тѣхъ совершенныхъ формъ и построить такихъ зданій, какія изобрѣтались и строились въ былое время. Для доказательства я укажу на жалкую архитектуру храма, воздвигнутаго Мегметомъ Али, и на совершенное отсутствіе красоты въ мечетяхъ, недавно построенныхъ въ Константинополѣ.

Однакоже путешествіе въ Мекку до-сихъ-поръ въ большомъ ходу у мусульманъ. Подлѣ мечети Гассана находится зеленый лугъ, на которомъ пилигримы разбиваютъ ежегодно станъ свой прежде, нежели двинутся въ дальнѣйшій путь. Я попалъ сюда не во время этого сходбища, но видѣлъ на базарѣ дервиша, который, сопровождая священнаго верблюда, обыкновенно предводительствуетъ происходящими здѣсь въ подобныхъ случаяхъ процессіями. Онъ пользуется въ Каиръ почти такомъ же уваженіемъ, какъ мистеръ О'Конель въ Ирландіи.

Дервишъ этотъ живетъ подаяніемъ. Лѣтомъ и зимою ходитъ онъ босой, нахмуренный, съ палкою и въ одной тонкой, узенькой рубашонкѣ. Сзади торчитъ у него огромнѣйшій пукъ черныхъ волосъ; смуглое тѣло его, словно у дикаря, поросло также курчавыми волосами. Онъ содержитъ пребольшой гаремъ и, говорятъ, составилъ себѣ отличнѣйшее состояніе сборомъ контрибуцій. Глупый народъ увѣренъ въ святости этого человѣка, и когда возвращается онъ изъ своего религіознаго похода, главные муллы, встрѣтивши его за городомъ, торжественно сопровождаютъ въ Каиръ по эзбскійской дорогѣ; простой же народъ бросается подъ ноги его лошади, въ полной увѣренности, что человѣкъ, убитый или изуродованный лошадью великаго Гаджи, попадетъ непремѣнно въ рай магомета. Моя ли вина, что при этомъ случаѣ пришли на мысль мнѣ Гаджи Даніэль и вѣрующіе въ него?

Когда я проходилъ по этой долинъ, на ней не было знаменитаго дервиша; но тутъ, съ блестящими глазами и сѣдоватой бородою, плясалъ другой дикарь. Зрители, казалось мнѣ, смотрѣли на него съ презрѣніемъ, и никто изъ нихъ не положилъ ни копѣйки въ чашку ему. На головѣ этого чудака сидѣлъ живой, но совершенно ощипанный пѣтухъ, обвѣшанный клочками красныхъ лентъ и стеклярусомъ: такой чудовищной и жалкой штуки я никогда еще не видывалъ.

Недалеко отсюда потѣшалъ публику клоунъ, въ родѣ нашего Уиддикомба. Этотъ буфонъ отвѣчалъ на вопросы непристойными фразами, которыя заставляли всю аудиторію помирать со смѣху. Одна изъ его остротъ была переведена мнѣ, и еслибы я вздумалъ сообщить вамъ ее, вы конечно не засмѣялись бы. Драгоманъ увѣрялъ насъ, что весь юморъ этого остряка такого же сомнительнаго достоинства; также отозвался о немъ и молодой египетскій джентельменъ, сынъ паши, котораго въ послѣдствіи я встрѣтилъ въ Мальтѣ. Онъ же сообщилъ мнѣ кое-что о семейной жизни Египтянъ: подробности весьма неназидательныя. Отъ него узнали мы, что женщины на Востокѣ заботятся болѣе всего о томъ, чтобы овладѣть мужчиною, потакая его чувственнымъ влеченіямъ, и что главное достоинство ихъ заключается въ умѣньи разнообразить чувственныя удовольствія. Онъ даже старался объяснить намъ, въ чемъ состоитъ именно игривость ихъ ума, но это былъ трудъ совершенно потерянный, по причинѣ нашей тупости. Я попросилъ бы только покорнѣйше не увлекаться нѣмецкими писателями и эстетиками, Семилясоизмами, Ганганизмами и т. п. Жизнь на Востокѣ — чисто скотская жизнь. Я увѣренъ, что самые презрительные отзывы о ней были бы довольно снисходительны, потому что едва-ли кто въ состояніи разсказать, до какой степени развита на Востокъ саная отвратительная чувственность.