Аполлон Коринфский - Народная Русь

• Название: Народная Русь
• Автор: Аполлон Коринфский
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5—88590—309—3.

Новая серия «Русичи» включает в себя труды дореволюционных и современных исследователей и ученых, занимающихся вопросами культуры, этнографии, истории России, русского фольклора, быта и обрядов. Ее открывает работа А. А. Коринфского «Народная Русь», впервые изданная в 1901 году в Москве, когда-то широко известная, но незаслуженно забытая в родном отечестве на многие десятилетия и, наконец, снова увидевшая свет. Богатый фактический материал, любовь к земле русской, к простому народу, к родному языку — все это не оставит читателя равнодушным.

---

Не всегда, однако, относится с таким легкомыслием к подкашивающей жизнь посланнице воли Божией народная Русь, — приходят ей на память подобные сказки только под веселую руку, в беззаботный час, какие далеко не так-то часто выпадают в трудовой жизни, как это может показаться не вошедшему в круг ее потовых-страдных забот человеку. Достаточно прислушаться хотя бы к двум-трем из тех щемящих сердце, раздирающих живую душу причетов-плачей, какими еще и теперь провожают по захолустным селам-деревням покойников народные плакальщики-вопленицы, — чтобы понять, какую скорбь-смуту вносит смерть в крестьянскую семью, как тяжело отзывается ее приход на остающихся в живых. Нечего уже и говорить о вдовах с детьми-сиротами! Недаром, приходя к своим покойничкам во дни весенних-«радоницких» и осенних-прощальных свиданий с ними, припадают они к родным могилкам, исходят на них слезами горючими, поверяя лежащим во сырой земле свои жалобы горькие. Многое-множество подобных «воплей» записано — сохранено от забвения собирателями памятников живого народного слова. Несколько из них уже было приведено в предыдущих очерках.

Наиболее ярко отразились представления русского народа о загробной жизни в стиховных сказах калик перехожих. Среди них выделяется целый ряд сказов, посвященных смерти, посмертным мытарствам и Страшному Суду Божию; есть и воспевающие райское блаженство, являющееся уделом праведных. В стихе «Плач Адамов», поющемся-сказывающемся в каждой округе на свой особый лад, есть звучащее покаянным словом народа-сказателя место: «Оставим мы гордость, восприемлем кротость, возлюбим мы нищих, убогую братию, накормим мы алчущих, напоим жаждущих, оденем мы нагих своим одеянием. Тут нам будет последне свидание, последне прощанье! Прижмем мы руци к сердцу, прольем ко Богу слезы, воззри мы на гробы»… — гласит оно. Затем нищие духом певцы-сказатели восклицают — устами плачущего у двери потерянного рая прегрешившего праотца людей:

«Гробы вы, гробы,
Превечны нам домы!
Сколько нам ни жити,
Вас не миновати!
Тела наши пойдут
Во сырую землю —
Земле на преданье,
Червям на точенье.
Души наши пойдут
По своим по местам»…

Вслед за этим вырывающимся у стихийного певца-народа из стремящейся к вратам покаяния, открытой веянию добра-света, затуманенной сумраком мирского зла души восклицанием — идут новые покаянные слова, кончающиеся предвещанием, что «на втором пришествии ничто не пособит (грешникам), ничто и не поможет — ни злато, ни серебро, ни цветное платье, ни друзья и ни братия; только нам пособит, только нам поможет слезы, пост и моление, и чистое покаяние («…и святая милостыня», — добавляется в другом разносказе-разнопеве стиха!..»).

Человек, по словам стихопевца-народа, живет на земле — «как трава растет»; ум-разум человеческий — «как маков цвет цветет»; всякая слава земная представляется также «цветом» бренным, как и самое бытие земное-преходящее. «С вечеру человек в беседе здрав и весел сидит, а. поутру человек уже той в гробе лежит», — продолжает народное песенное слово и переходит к дальнейшему воспроизведению картины лежащего в гробе. «Ясны очи помрачились, и язык замолчал, руки-ноги онемели», — гласит эта сплетенная из слов картина. Расстающаяся с телом душа напоминает певцу-сказателю птенца, вылетающего из гнезда на вольный простор. Вылетает она и «приходит в незнакомый мир» и при этом — «оставляет все житейские попечения, честь и славу, и богатство маловременное: забывает отца-матерь, жену и чад своих, переселяется во ин век бесконечный»… И вот, — продолжают убогие певцы, — видит преселившаяся в век бесконечный душа человеческая «лица и вещи преужасныя». Прежде всего обступают ее добрые ангелы, и «воздушны духи темные». — «Ты куда, душе, быстро течешь путем своим?» — воспрошают ее первые: — «Ты должна по грехам своим оправдиться. Вспомни, как на оном свете во грехах жила? Здесь грехами, как сетьми, свяжут тя!» Внемля словам ангелов, «вострепеталась» грешная душа, кающаяся в своих прегрешениях. — «Вы помилуйте, помилуйте, добрии ангелы! — восклицает она: — «Не отдайте мя, несчастную, в руки злых духов, вы ведите мя к Господу к милосердному! Я в делах своих при смерти воспокаялась, в коих волен милосердный Бог простить меня!» За этим восклицанием переносится просветленный взор души человеческой с «того света» на «оный», где справляется в это самое время вся погребальная обрядность. — «Вы же, что мои дружья и ближний, и сродницы, обстояще гроб и тело лобызаете? — обращается к стоящим вокруг покинутого ею на земле тела клич смятенной души: — «Вы на что свещи и масло возжигаете? Не возжег бо я светильника душевнаго. Вы на что меня водою обмываете? Не умылся я слезами пред Господом. Вы почто меня во ризы светлы облекаете? Не облекся я, живучи, во ризы светлыя. Что же в раках с преподобными полагаете? Их же образу жития не последовах. Вы почто псалмы и песни совершаете? Не воспел бо я, живучи, песни духовныя. Что же в церковь со свещами провожаете не возжегшаго светильника маслом милости?..»

Клич этот заключается последней просьбою встосковавшейся по добродетели кающейся грешной души: — «Разделите мое имение нищим-странникам!» — просит-молит она: — «Их молитвы, слезы теплыя послушает Бог и подаст для их прощения грехом моим!» За выполнение этой посмертной воли обещает плачущая-рыдающая душа и выполнителям великую награду: «…сами вы от Господа услышите», — говорит она! — «Приидите, благословении Отца Моего, вы наследуйте уготованное царствие со избранными святыми, Мне сложившими!» В этом кличе души, «преселившейся во ин век бесконечный», явственно слышится вдохновенный голос веры сердца народного.

Смерть представляется русскому человеку путешествием в далекий неведомый край: потому-то и говорится вместо «умереть» — «отойти (к праотцам)», а молитва, читаемая над умирающим, зовется «отходною». В стародавние годы на древнерусской языческой тризне сжигали на свеженасыпанном кургане, а иногда зарывали в могилу любимого коня покойникова, чтобы он помог своему хозяину поскорее совершить тот путь, из которого никто домой не возвращается. Еще и теперь в некоторых местностях кладут в гроб подорожный посох и новые лапти, все с той же целью — облегчить умершему трудности предстоящего путешествия. Далеко не легок этот путь! Перескакивают дорогу загробного путника не только овраги, горы и леса, но даже, — как говорит старинное предание, — река огненная. Перевозит через эту реку св. Михаил-архангел души праведных, принимая их, как любящая мать детей — в свои объятия. Грешники же, не оставившие по себе на земле добрых дел, оглашают берега этой реки напрасными воплями-стонами: не соглашается взять их в свою ладью грозный архистратиг Господень. Много их тонет в волнах огненных, погружаясь на дно — в муки вечные.

По другим же сказаниям, эта река «протечет с востока до запада» лишь пред Страшным Судом Божиим, вслед за которым наступит обновление мира. У Кирилла Туровского[94] таким образом изложено это предание: «…огнь неугасимый потечет от востока до запада, поядая горы и камение и древа, и море изсушая; твердь же яко береста свертится, и вся видимыя сущая вещи, разве человек, вся от ярости огненныя яко воск истают, и згорит вся земля. И сквозь той огонь подобает всему человеческому роду пройти»… Дальнейшие слова древнего проповедника гласят следующее: «… в них же суть неции, мало имуще согрешения и неисправления, яко человеци, понеже есть Бог един без греха; да сим огнем искушени будут, очистятся и просветятся телеса их яко солнце, по добродетели их: праведным даст свет, а грешникам опаление и омрачение. Прешедшим же им сию реку огненная си река, по Божию повеленью, послуживше и отошедши к западу, учинится во озеро огненное на мучение грешным. После будет земля нова и ровна, яко же бе искони, и бела паче снегу, и потом повелением Божиим пременится и будет яко злато, изидеть из нея трава и цветии много различнии и неувядающи никогда же… и возрастут древа не яко видимая си суще, но высотою, лепотою, величеством невозможно есть изглаголати усты человеческими»…

Души умирающих младенцев, по верованию народной Руси, не расходящемуся и с учением Церкви, прямо идут в царство небесное; но это только в том случае, если они приобщились — путем крещения — к пастве Христовой. Некрещеные же младенцы становятся, по словам народного суеверия, жертвою нежити-нечисти, — будучи обречены на вечное блуждание над болотными трясинами в виде подвластных Водяному духов, проявляющих свое присутствие дрожащими-мерцающими огоньками. Многие из них с течением времени превращаются в «кикимор», творящих волю нечистой силы. Другие — суеверные на свой-особый лад — люди говорят, что становятся некрещеные младенческие души русалками, — особенно, если мать утопит своего ребенка. «Мене мати породила, некрещену утопила!» — звучит явственным отголоском этого поверья песня русалок, распевавшаяся в старину на семицких да на купальских игрищах-гульбищах. «Присланный» (нечаянно задавленный во сне) ребенок также считается в народе жертвою нечистой силы. По неписаному, подслушанному нашими народоведами укладу русского простонародного суеверия, для избавления души такого младенца от ее тягостной вековечной судьбы должна мать, совершившая этот невольный грех, простоять три ночи во храме Божием — в кругу, очерченном рукою священника. Делается ли это где-нибудь в настоящее время — неизвестно и даже сомнительно, чтобы делалось; но седая старина сохранила в своих памятниках живучий след этого суеверного обычая.