Самуил Киссин - Легкое бремя

• Название: Легкое бремя
• Автор: Самуил Киссин
• Издательство: «Август»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-887792-004-7

С.В. Киссин (1885–1916) до сих пор был известен как друг юности В.Ф. Ходасевича, литературный герой «Некрополя». В книге он предстает как своеобразный поэт начала XX века, ищущий свой путь в литературе постсимволистского периода. Впервые собраны его стихи, афоризмы, прозаические фрагменты, странички из записных книжек и переписка с В.Ф.Ходасевичем. О жизни и судьбе С.В.Киссина (Муни) рассказывается в статье И.Андреевой.

---

Стихи Ходасевича в журнале не печатались: вышло всего два номера. Подробно об «Острове» см.: Терехов А. Г. Второй номер журнала «Остров» // Николай Гумилев. Исследования. Материалы. Библиография. СПб., 1994.

81

Эпиграф — «Из письма к Вяземскому» (1825) А С. Пушкина. В своем стихотворном послании Муни широко пользовался цитатами, парафразами из стихов Пушкина «Свободы сеятель пустынный…» (1823), «Поэт и толпа» (1828); Баратынского «Последний поэт» (1835)) и др.

82

«Моя система. Пятнадцать минут ежедневной работы ради здоровья» — очень популярная в России книга Иоргена Мюллера.

83

Алексей Васильевич Кольцов — поэт. Кириллов — персонаж романа Ф.М. Достоевского «Бесы».

84

Сергей Соловьев в предисловии к книге стихов «Crurifragium» (М., 1908) утверждал: «капитализм есть явление общего мирового зла». «Капитализм не менее ненавистен для поэта, чем для социалиста. Я думаю — более», «поэт <…> ведет борьбу с капитализмом». «Долг поэта перед родиной и народом не в том, чтобы писать стихи на революционные темы, а в том, чтобы очищать родники вдохновений, ковать вечные и прекрасные формы переживаний. Уклонение от работы над формой есть уклонение от долга» (С. XII–XIII).

И спустя годы предисловие Сергея Соловьева находило иронический отклик в пародиях, письмах современников. Муни возмутили слова о борьбе с капитализмом хорошим стилем, Б. Садовского позабавило предложение в словах греческого происхождения использовать «фиту» и «ижицу». «А мне хотелось, чтобы тень Греции, осенявшая меня при писании книги, положила свой знак и на ее внешность», — писал Соловьев. И, записывая в «Чукоккалу» строфы поэмы «Tchukowiana», Садовской выводил «riaкvнф», «Олимф», «Нvмфа». См. De visu. 1994. № 1/2. С. 51–52.

85

«Королева Ортруда» — вторая часть романа Ф. Сологуба «Навьи чары» (Шиповник. СПб., 1909. Кн. 10). В переработанном виде под названием «Творимая легенда» роман вошел в Собр. соч. Ф. Сологуба (СПб., 1914. Т. 18–20).

Критиков раздражало смешение «ультрасовременнейших сцен из самого недавнего прошлого» и «откровенного и непринужденного фантазерства», — как писал А. Измайлов (Русское слово. 1909.15 января).

Журналистам и критикам ответил Б. Садовской, напечатавший статью «Розы без шипов» под псевдонимом И. Голов в журнале «Весы»: «Не стесняясь повседневными рамками постылой “жизни”, пышный талант Сологуба, как вещий демон, вырвался в сферы “творимой легенды”, создав себе собственный, отныне ему одному принадлежащий мир. <…> И критика, и публика до такой степени отвыкли от явлений истинно-художественного творчества, что всякое произведение, где нет “Ям” и не благоухает навозом, уже представляется им и фантастическим и нелепым». (Весы. 1909. № 9. С. 94)

86

Евгений Иванович Боричевский (1883 — конец 1934-январь 1935 гг.) — близкий друг Муни, учившийся на историко-филологичесжйй факультете (философское отд.) Московского университета. На его «средах в память Малларме» бывали и Муни, и Ходасевич.

К. Локс в воспоминаниях рисует портрет Боричевского: «Это был молодой человек, скорее маленького, чем среднего роста, что выражалось в высоких каблуках его ботинок, изящный, несколько напомнивший мне маркиза 18-го века. В его внешности и манерах было что-то польское. Так оно и оказалось впоследствии. Отец его, Иван Казимирович, нотариус в Минске, был несомненно по отцу поляком, и сам Ев. Ив., прекрасно владевший польским языком, конечно, был весь пропитан польской культурой, тонкой, изящной, несколько лукавой и аристократической». В пору знакомства с Локсом Боричевский переводил Марселя Швоба, переписывая перевод в небольшую самодельную тетрадочку. «Позднее я видел у него много таких тетрадочек. В них содержались его афоризмы, отрывки и переводы» (Локс К. Повесть об одном десятилетии (1907–1917) // Минувшее. Исторический альманах. М. — СПб.: Atheneum — Феникс, 1994. Кн. 15. С 27–28).

87

«Греком» называли кафе на Тверском бульваре, хозяином которого был грек. В. М. Лобанов писал, что кафе было любимо артистами, художниками, писателями. «Кафе находилось против здания, где теперь помещается драматический театр имени Пушкина. Когда-то этот старомодный особняк принадлежал Вырубовым. <…> В доме были и маленькая церковь и множество небольших жилых комнат с окнами, выходящими на двор, на их месте при переделке особняка под Камерный театр А. Я. Таирова был устроен зрительный зал. <…>

С наступлением же теплых дней кафе переезжало на бульвар. От аллей оно отгораживалось невысоким барьером с полотняной крышей.

Около летнего кафе высился деревянный в виде раковины павильон, на площадке которого по вечерам “услаждал слух” гуляющих военный оркестр» (Лобанов В. М. Кануны. М. 1968. С. 81). Одно из шутливых стихотворений Ходасевича «На бульваре у Грека вы яичницу кушали…», обращенного к Б. А. Садовскому, написано карандашом на музыкальной программке выступающего на Тверском оркестра.

88

Стихотворение «Моисей», начатое Ходасевичем 30 мая 1909, окончено в 1915 г.

89

«Неприятность родственникам» — намек на то, что старший брат Владислава Ходасевича М. Ф. Ходасевич единственный из детей был крещен по православному обряду в Петропавловской церкви г. Тулы. Римско-католических храмов в городе не было, и следующий сын Ходасевичей Константин-Станислав, также родившийся в Туле, крещен военным капелланом и куратором Орловской Римско-католической приходской церкви ксендзом Бенигном Липенем (ЦИАМ Ф. 418. Оп. 301. Ед. хр. 760 и Ф. 418. Оп. 305. Ед. хр. 743).

90

Очевидно, Ходасевич откликнулся на зов друга, так как 15 августа 1909 г. сообщал Е. В. Торлецкой, что «уезжал к Муни, потом хлопотал с приехавшей Мариной, потом целые дни торчал в Москве по своим газетным делам» (Русская литература. 1992. № 2. С. 192).

91

«как же иначе» — отсылка к статье Сергея Городецкого «На светлом пути. Поэзия Федора Сологуба с точки зрения мистического анархизма», автор которой утверждал: «Всякий поэт должен быть мистиком-анархистом, потому что как же иначе?» (Факелы. СПб., 1907. Кн. 2. С. 193). Слова были подхвачены современниками как литературный анекдот и долго кочевали из статей в письма.

Например, в письме Е. И. Боричевского к Муни осенью 1914 г. (недат.): «В театрах ставят свежеиспеченные пьесы о войне авторов, никогда до войны не писавших. Едва ли нужно сообщать — потому что как же могло быть иначе — Л. Андреев через несколько дней после вторжения немцев в Бельгию написал пьесу, где есть и король Альберт, и Метерлинк и т. д.».

92

Реплики Татарина и Барона из пьесы М. Горького «На дне» Ходасевич вспомнил десятилетия спустя, когда писал очерк о Горьком. Как нельзя выразительнее характеризовали они лукавый склад души писателя, бегущего «скучной» правды: «Если его уличали в уклонении от истины, он оправдывался беспомощно и смущенно, примерно так, как Барон в “На дне”, когда Татарин кричит ему: “А! Карта рукав совал!”, а он отвечает, конфузясь: “Что же мне, в нос твой сунуть?”» (Ходасевич В. Собр. соч. в 4 т. М.: Согласие. 1997. Т. 4. С. 178).

93

Александр Федорович Диесперов (1883 — не ранее 1931) — поэт, философ, переводчик, уроженец Брянска, закончил Ливенское реальное училище и в 1903 г. поступил в ИМУ на физико-математический факультет по отделению математических наук, в 1906 г. перевелся на историко-филологический. Из-за недостатка денег на год прервал обучение и учительствовал в 1909 г. в Московском земстве. В 1915 г. удостоен диплома первой степени. (ЦИАМ. Ф.418. Оп.317. Ед. хр. 46).

К.Г. Локс описывает его как чрезвычайно колоритную фигуру университетской жизни: «Уже давно я замечал на факультете мрачную фигуру в сапогах, рубашке, подпоясанной ремнем, и волосами, зачесанными назад. Похож он был на сельского дьячка или учителя, вернее — на того и другого вместе. Вне стен университета эта фигура шествовала по улицам Москвы в потертом романовском полушубке с дубиной в руке. Вид у него был угрожающий. На самом же деле это был А.Ф. Диесперов, поэт и филолог, приступивший в ту пору к огромной диссертации об Эразме Роттердамском. <…> Первый том был закончен к 10-му году, в нем было страниц 400. Я читал эту диссертацию с интересом, тем более понятным, что Александр Федорович написал ее под сильным влиянием В. Розанова, на которого он буквально молился. <…> Этот Диоген нашего времени являл собой образ, по-моему, единственный в ту эпоху. Он жил только собственными мыслями, чтением книг и про себя любил какую-то женщину, или, быть может, ему для стихов понадобилось питать “безнадежную любовь”. Все его имущество умещалось в небольшом, обитом раскрашенной жестью сундучке, какие продавались на Смоленском рынке для кухарок. Погрузив туда свои рукописи, десяток книг и несколько пар белья, Диесперов переезжал с одной квартиры на другую, сообразно качеству и количеству уроков. Этого мизантропического чудака я вспомнил здесь и, может быть, еще вспомню потом, потому что он представлял собой своеобразную антитезу тогдашней современности. Символисты вызывали у него приступ ярости…» (Минувшее, кн. 15. С. 70–72).