Артем Анфиногенов - Мгновение – вечность

• Название: Мгновение – вечность
• Автор: Артем Анфиногенов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: О войне
• Год: 1994

Как писатель А. Анфиногенов сложился в послевоенные годы, выпустив «Земная вахта», «Космики», «А внизу была земля…»

Предлагаемый роман – о боевых, исполненных высокого драматизма буднях летчиков в один из самых острых периодов Великой Отечественной – битвы за Сталинград. В годы минувшей войны автор служил в штурмовой авиации. Это и придает его повествованию особую убедительность и достоверность.

---

Поднялся шумок.

Раздаев умел цыкнуть. Зычно, «на нерве».

Новички-сержанты, поднявшие гомон в задних рядах, как он понимал, неспроста, могли схлопотать от полковника запросто.

Но Раздаев, терпеливо склонив голову, переждал «галерку».

Потом, глянув в шумный угол, с кроткой назидательностью произнес:

— Александр Македонский с восемнадцати лет воевал!

В желании выказать себя эрудитом и ободрить молодых, в кривой усмешке организатора, который сам-то насчет речей и прений в данный момент заблуждается, проглянуло что-то заискивающее, жалкое… Уж лучше бы он цыкнул, как умел!

— Командующий генерал Хрюкин требует, — продолжал Раздаев, овладевая собой, — поставить взаимодействие между штурмовиками и истребителями как следует быть. Мы сами знаем свои недоработки… Знаем. Надо назло врагу ликвидировать их. Группы на сегодня сформированы. По сигналу «Сокол» уничтожать вражеские войска в районе Гумрака, по сигналу «Смерч» — в районе Воропонова…

Он приподнял разведенные в стороны тяжелые руки, как орел, воздевающий крылья, чтобы толкнуться о воздух, и объявил:

— Начнем…

…Собравшиеся сгруппировались в зале по полкам, но не строго: молодые, радуясь встрече, — три дня не виделись, сколько новостей! — разобрались по училищам, по своим курсантским компаниям, а гроздья однополчан чередовались, так что размежевания зала на два клана, на истребительский и штурмовиков, не произошло.

Но единства в зале не было.

Летчики-истребители – цвет и гордость ВВС с довоенных времен: первыми Героями и гвардейцами советско-германского фронта стали они же, истребители… Цену себе истребители знают. Но трагический ход войны, отступления, мясорубка донских переправ, шквал августовских бомбежек при соотношении сил три, четыре, пять к одному в пользу противника заколебали ряды истребителей, тень легла на их былую славу. Предрассветный Гумрак, факелы «девятки» над ним след в душе Егошина оставили глубокий.

Летчики-штурмовики прошлым не кичатся, пехота им благоволит: «Где наши „ИЛы“, там фрицам могилы. „ИЛ-два“ – противовражеский самолет…»

Основного докладчика, Егошина, выставили штурмовики. Полковник Раздаев утвердил его не без сомнений.

Истребители, естественно, были настороже: знали, что их по головке не погладят, и ждали, какие эпизоды будут приводиться в качестве примеров; штурмовики, в свою очередь, надеялись, что их представитель проявит убедительность и такт.

«Конспекта проверять не буду!» — заявил докладчику Раздаев, делая быстрый отрицательный жест и вскидывая на майора взгляд в упор. Жест и взгляд означали, что Егошину предоставляется полная свобода действия… Карт-бланш. От кратких напутствий Раздаев, однако, не отказался. «Повода для настроений не создавать, напротив, у летного состава надо вызвать заряд активности!» — «Понял, товарищ полковник». Всю жизнь середнячок, равнявшийся на соседа и сейчас имевший перед глазами дивизию Степичева, Федор Тарасович оставался верен себе: «Включи в доклад эпизод с Рябошапкой!» Кто такой Рябошапка? Летчик Северо-Западного фронта, сбивший на самолете «ИЛ-2» «мессера». «Зачем чужого? — возразил Егошин. — У нас свои не хуже». — «Кто?» — «Сержант Гранищев». Подбородок Федора Тарасовича начал грузнеть. Сержант Гранищев, лупоглазый дроволом, едва не выбил из строя Баранова, нечего его возвеличивать. «Без отсебятины, Егошин, — и сделал другой жест, пальчиком. — Рябошапку апробировал командующий, на Рябошапку и сошлемся! Свобода действий – без отсебятины. Дело вести, как положено, все – в рамках, без отклонений. Умов не возбуждать, на авторитеты не замахиваться!» («Меня не задевать» — так следовало толковать замечание Раздаева, уже совершенно лишнее.) – «Понял».

Понял, а про себя Михаил Николаевич с полковником не согласился.

Внешне, по форме, конференция отвечала давним традициям армейской жизни, но, чтобы дать желанный результат сегодня, повлиять на ход воздушного сражения в Сталинграде, она не должна, не могла быть дежурным, для «галочки» проводимым мероприятием. Новый, грозный, решающий день требовал нового содержания.

При всех условиях докладчик обязан был не сплоховать.

И начал Михаил Николаевич, объявленный председательствующим, темпераментно, с размахом.

— Штурмовая авиация за год войны, — заявил он, — своими решительными боевыми действиями нанесла сокрушительные удары по оголтелой банде фашистских заправил!

Случая ударить непосредственно по банде фашистских заправил никому из летчиков не представлялось; но прицел, взятый оратором, хотя и далекий от заволжского поселка, где они сидели, равно как и сама горячность зачина, импонировали. Политрук, исполнявший обязанности стенографа, понимал, что клуб пойдет под госпиталь, его, политрука, вновь куда-то перебросят, и в свою последнюю роль на клубной сцене вкладывал также и то, что сумел приметить, вращаясь среди летчиков. Так появилась краткая, не по существу, запись о трех гимнастерках английского сукна, выделенных по армейской разнарядке для офицеров штаба дивизии Раздаева. Майор Егошин – представитель полкового звена, ни одна из трех гимнастерок, пожалованных союзниками, ему не предназначалась. Раздаев, однако, ожидая появления генерала Хрюкина на конференции, распорядился обмундировать докладчика, и Михаилу Николаевичу перешла гимнастерка не вернувшегося с задания начальника воздушно-стрелковой службы, ни разу им не надеванная. Егошину гимнастерка была маловата. Не прерывая речь, он раз или два осторожно запустил палец под тесный ворот и слегка его оттягивал, помогал себе движением подбородка… Воздавая должное штурмовой авиации, Егошин без нажима, но так, чтобы братцы-истребители мотали себе на ус, проводил мысль о высокой ценности каждой боевой единицы, каждого экземпляра «ИЛ-2»:

— Самолет конструктора Ильюшина является лучшим штурмовиком среди всех штурмовиков мира как по вооружению, так и по защите уязвимых мест…

Два дня назад Михаил Николаевич приковылял с задания на исхлестанной машине, многие, в том числе истребители, видели, как он, покачиваясь, щупая «дутиком» землю, садился, а потом и самого, выпотрошенного, будто сквозь строй прошедшего летчика; жадно затягиваясь дымком, он вялым жестом влажной, натруженной ладони отсылал от себя всех любопытствующих к «ИЛу», герою дня, к его как будто заговоренным уязвимым местам – рассказывать, давать объяснения летчику было невмоготу…

За полтора суток Михаил Николаевич, что называется, оклемался: отоспался, подготовил доклад и даже постригся, доверившись смелым портновским ножницам, отчего его волосы воинственно топорщились…

Воодушевленный созывом конференции, возможностью высказать соображения, такие важные сегодня и для него, и для всех, Михаил Николаевич счел уместным обрисовать, каковы же, по его представлениям, первейшие качества настоящего летчика-штурмовика.

— Этот человек, — веско суммировал он, — должен быть физически сильным, волевым, бесстрашным, мастерски владеющим самолетом на малой высоте…

Сходство между собирательной фигурой и личностью самого майора не только угадывалось, но и признавалось. Свой для штурмовиков, он располагал к себе и истребителей.

Чувствуя крепнущий контакт с аудиторией, Егошин сформулировал свой первый вывод:

— Главная причина срыва взаимодействия между истребителями и штурмовиками – плохая связь… Еще бы не она! Все согласны: так.

А в полках ответственные за службу связи лица подчас используются не по назначению и занимаются черт-те чем, от разведения хлорки до регулирования тросов… Где же выход?

— Базировать истребителей и штурмовиков вместе, на одном аэродроме! Что, к сожалению, — тут же признал докладчик, — не всегда возможно: создается скученность. Немцам при их господстве в воздухе такая скученность только на руку. Кроме того, велики трудности размещения, особенно летного состава. Жилья, элементарных условий для отдыха нет, пищеблок буксует… Практически штурмовики и истребители базируются пока что порознь и встречаются в воздухе, чтобы следовать на задание, двумя способами. Вариант первый, наилучший: «ИЛ-вторые» в назначенный час строем приходят на аэродром истребителей. «ЯКи» взлетают, как условлено (вот оно, труднейшее место доклада. Нет полка истребителей, стоявшего в Гумраке, сгинул без следа, и мог бы Егошин напомнить, какой ценой оплачена беспечность истребителей… Но – удержался: дружбу помни, а зло забывай, зла за зло не воздавай). Второй вариант: когда мы уже издали вместо клубов пыли видим мертвую пустыню и понимаем, что истребителей прикрытия мы сегодня не получим… Кстати, и в таких случаях сигнал с земли был бы желателен. Пусть посредством полотнищ, выложенных по системе «попхем»… Да, как в гражданскую, что делать? Хрестоматийный крест на земле, означающий: «Истребителей прикрытия нет, действуйте самостоятельно…»