Жиль Мартен-Шоффье - Однажды в Париже

• Название: Однажды в Париже
• Автор: Жиль Мартен-Шоффье
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-386-01973-0

Она убеждена, что только настоящий мужчина заслуживает настоящей парижанки — этого экзотического создания, немного легкомысленного, но скромного, расточительного, но разумного, насмешливого, но осторожного. И при этом хорошо знающего себе цену.

Она готова сыграть эту роль для того, кто готов заплатить. Но только это будет очень дорого стоить.

Изящная фигурка, ухоженное лицо, отработанная улыбка, проникновенная нежность в голосе, отточенные движения, тонкое обхождение — и все это в роскошном обрамлении отлично сидящего маленького черного платья и тонкого аромата шедевра незабвенной Коко под номером пять.

Итак, она готова… Она вступает в игру… Она не может проиграть…

---

Обычно во время собраний — это его трюк — Оливье едва слышно говорит «Дальше» еще до того, как ты закончил излагать свою точку зрения. Но сейчас он просто резко спросил:

— Вы кончили кудахтать?

Я услышала эти три слова, произнесенных сквозь зубы, и мне показалось, что я теряю слух. А этот подлец добил меня, сказав:

— Не могу понять, как вы могли успешно довести до конца хоть одно дело по связям с общественностью.

После чего он сделал большую паузу. Я искала глазами дверь, которая открывалась одновременно с выплатой выходного пособия, когда этот садист взял дело в свои руки.

— Первое, — услышала я, — вы сажаете Брюса в самолет до Нью-Йорка, и немедленно. Вы не даете ему никаких объяснений. Если он будет жаловаться, пусть позвонит своему агенту. Скажите ему, что парижскому филиалу «Континенталь» он больше не нужен. Уточните, что с этого момента мы больше не заплатим ни сантима за его пребывание здесь. И ни в коем случае, я подчеркиваю, ни в коем случае не затрагивайте вопроса об этой Аньес. Трудно вымыть медведя, поэтому лучше не пачкать его. Медведь — это мы. Нельзя ни за что дать себя забрызгать грязью из-за поведения Фэйрфилда. Если он попал в дурную историю, это его проблема. И речи не может быть о том, чтобы попытаться прикрыть эту историю об избиении женщины. К счастью, официально в данный момент мы ничего не знаем. Я повторяю: ни-че-го. Итак, мы отправляем этого янки прочь от нас, и больше мы пальцем не пошевельнем.

Я, конечно, тоже не лебедь белый. С тех пор, как я занимаюсь пиаром, я знаю, что слова «информация» и «ложь» так же неразделимы, как «партия» и «Ленин». Я не делаю из этого драмы. Это скорее своего рода игра. Но сейчас Оливье требовал от меня не соврать, а предать. Меня посылали ноги вытереть о Брюса. Я попыталась спасти честь:

— Кажется, когда друг кривой, верность состоит в том, чтобы смотреть на него в профиль. Мы можем попытаться сделать это с Брюсом. Я работаю с ним уже десять лет. Я хотела бы оставить ему шанс для того, чтобы прояснить это недоразумение. Если он уедет, газеты сразу же начнут писать, что он сбежал.

Лучше бы я оставила свой гуманизм при себе. Не стоило надеяться, что мой номер в духе Матери Терезы тронет сердце Оливье. Доброжелательность не входила в перечень тем для разговора. Так же, как и пресса.

— Журналы?! Да плевать на них, — заявил Оливье. — Этим будет заниматься правосудие, и не мелкое французское правосудие, сутяжническое, административное, небеспристрастное и деликатное со звездами, а настоящее правосудие, американское. И тут вовсе не до смеха. Ее адвокаты разорят нас, а если хорошо справятся с делом, то могут еще и нам предъявить обвинения. И когда я говорю «мы», я имею в виду вас и себя. Я ничего не знаю, я никого не видел. Я больше не знаю Брюса Фэйрфилда, вы заталкиваете эту обжигающую картофелину в самолет, и вы не говорите ему ни одного слова о поданной на него жалобе. Подчеркиваю: ни одного слова. Если он нам сделает признание, если он сможет процитировать одну из наших фраз, если мы хоть коготком увязнем в его деле, все пропало: мы окажемся в паутине лжи. Истина — это как пузырек в шампанском: она всегда поднимается на поверхность. Единственное средство от надвигающегося кризиса — это бегство. Пока что мы очищаем почву и прячемся в укрытие. Когда Брюс будет далеко, когда разразится скандал, мы будем разыгрывать комедию, как и другие, говорить: «Мы солидарны, мы сохраняем свое доверие к нему, это заговор», — и так далее, и тому подобное. И делать все что угодно, чтобы успокоить других звезд нашей фирмы и сохранить свой хороший имидж. Но в данный момент — ни слова. Что значит только одно: вы не произносите ни одного слова. Ясно? Ни одного!

Главное — не надо спорить с Оливье. Во-первых, он, несомненно, был прав. Во-вторых, это ничему бы не помогло. Это все равно что гладить дерево, произносить речи о солидарности, дружбе, презумпции невиновности и другие хорошие слова. И что же мне оставалось делать — выйти из его кабинета как полное ничтожество, неспособное иметь хорошие идеи, или взять на себя инициативу? Нет и нет! Поскольку оборона мне была запрещена, я предложила подготовить наступление. Если я не могу защитить Брюса, то я могу собрать информацию об этой ходячей чуме Аньес. Поверьте мне, у меня были идеи на этот счет.

— Хорошо, — кивнула я, — я отправляю Брюса как можно дальше. И навожу справки о несчастной жертве. Я представлю вам идеальную жертву для адвоката защиты, настоящую жертву, язвительную, надменную, расчетливую, развратную и жадную к деньгам. За неделю я узнаю о ней все. Вот увидите, у вас будет такое впечатление, будто вы ее сами выбрали. Я займусь этим.

Мой гнев рассеялся. Я уже предвкушала свое торжество. Через неделю я буду знать слабые места этой Аньес не хуже, чем то, что у меня лежит в кармане. И поскольку на ложь я не имею права, я буду играть с истиной, как клоун играет в серсо[96]. Оливье, не столь склонный к мечтаниям, попытался остудить мой пыл:

— Делайте что хотите, но только не впутывайте меня в свои интриги. В особенности действуйте скрытно. И не начинайте ничего, пока самолет с другим дурачком не поднимется в воздух. И не стройте больших иллюзий. Если эта девка хочет содрать с Брюса шкуру, она ее получит. Дым может рассеяться, а пепел остается. Если дело разразится, то Брюс спечется. Такова жизнь, и тем лучше: это партия в шахматы. Пешка может съесть короля. Если же вы собьете пешку щелчком, браво. Вы, может быть, даже получите за это премию в конце года. А сейчас расчищайте территорию. Отправьте Брюса в его прерии и постарайтесь отменить заказы на рекламу его второго концерта в «Берси». Одного будет достаточно, если он продержится до этого времени. До новых указаний не ставьте больше ни су на этого жеребца.

За десять дней до этого перед Брюсом расстилали красную ковровую дорожку. Теперь его выпроваживали через служебный вход. Мне следовало бы возмутиться. Но, к счастью, у меня не было на это времени. Я мужественно повернулась и отправилась в свой офис. Прежде всего, чтобы объявить Брюсу, что он улетает сегодня вечером. Чудесный сюрприз: Брюс не спорил. Поскольку он летел на американском самолете и в первом классе, все его устраивало. Вот уже два дня он просто бродил по авеню Монтень; пора было возвращаться и заниматься шопингом на Мэдисон-авеню. Осторожно я спросила его, сопровождает ли его Аньес. Ответ: нет, она еще не получила визы. Прекрасно, лимузин подъедет за ним к «Бристолю». Пусть не забудет при отъезде оставить здесь свой мобильный телефон. Как только узнаю больше об условиях его концерта в июне, сразу позвоню ему в Нью-Йорк. И все. Когда я повесила трубку, я чувствовала себя восстановившейся. Все шло слишком гладко. И это было только начало. Колесо фортуны еще продолжало крутиться. Потому что дальше меня ждал настоящий подарок. Его имя Эдмон, персональный шофер Брюса во время его пребывания в Париже. Он сразу же ответил по мобильнику и через полчаса был уже у меня в кабинете.

Не знаю, как устраиваются эти парни, которые зарабатывают сущие гроши, но вид у них всегда более элегантный, чем у патронов, которых они возят. Серый костюм, серая рубашка и черные ботинки, начищенные до блеска, — у Эдмона был вид парня с рекламной картинки «Гермес». Как правило, едва эти шоферы-охранники открывают рот, под одеждой топ-менеджера обнаруживается гризли, как чемодан без ручки. Но бывают исключения. Эдмон был вьетнамец, приехавший в Париж три года назад, и его ум совсем не был горсткой риса, далеко нет. В своем роде он был действительно хитрецом. Он только что провел первую половину дня с сыном кувейтского принца.

— Парень 16 лет, — доложил Эдмон. — Его мать поручила мне отвезти его за покупками. Мы поехали в фирму «Ягуар». Он купил себе открытую машину. Потом мы поехали в «Вирджин». Он приобрел там сотню дисков с видео. Мне даже не предложил выбрать себе один-два. У этих арабов нет никакой элегантности. Все им должны. В один прекрасный день они потребуют, чтобы ресторан «Максим» стал рестораном шиш-кебаб…

Ай, ай, ай… Наши вьетнамцы не любят наших арабов. Однако нечего было мне вступать в дебаты по этому поводу. При этом у меня появилась уверенность, что я что-то узнаю от него. И я не ошиблась — Эдмон рассказал мне, что мать принца спит с консьержем отеля «Ланкастер», в котором они остановились:

— Именно поэтому каждое утро в 10 часов мальчик должен куда-нибудь отправляться. В прошлом году у нее был роман с парикмахером. А ее сестра пристает ко всем горничным. Как только они выходят из дома, они надевают чадру, чтобы показать свою скромность, но в отеле они быстро юбки задирают.

Он был как настоящая сплетница. Это было удачей для меня. Как я и мечтала, Эдмон знал о своих клиентах все подробности, вплоть до цвета их пижам. И тут мне так повезло, как будто я подкову нашла. Эдмон прекрасно помнил три первых дня связи между Аньес и Брюсом. Только в этом случае он повел себя более осторожно. Прежде чем злословить о них, он выждал, какой будет моя реакция. Доверьтесь мне: я была вся внимание. Со звездами я навидалась всякого. Никакие его откровения не смогут меня шокировать. Чтобы Эдмон меньше смущался, я рассказала ему о пребывании в Париже во время международных соревнований по теннису одного английского певца-наркомана, сидящего на кокаине, который стал бы нюхать всю белую линию разметки корта, если бы я оставила его одного на трибуне. После чего мы перешли к небольшой проблеме Брюса с алкоголем. Затем к его посещению замка Фонтенбло. И тут сенсация! По возвращении, на заднем сиденье «мерседеса», на глазах у шофера Аньес занималась с Брюсом оральным сексом. В первый же день, как раз перед вечером в «Кристал Рум»! Эдмон был точным. Бесполезно говорить, что я вкушала его слова, как нектар. Эта девица была настоящей шлюхой. Но это еще не все, готова поспорить, вы не угадаете, что было потом. После ужина Эдмон высадил Брюса, мертвецки пьяного, у «Бристоля», а затем отвез Аньес домой. И прежде чем выйти, она предложила шоферу подняться к ней домой, и там они переспали. А потом договорились о свидании назавтра. Я была на седьмом небе. Ах, еще и в театральной ложе? Я просила Эдмона рассказать как можно подробнее. Почему? Ну что вы, какие могут быть извращенные наклонности. Совсем нет. Просто мой разговор с Эдмоном записывался на пленку.