Джеральд Мартин - Габриэль Гарсиа Маркес. Биография

• Название: Габриэль Гарсиа Маркес. Биография
• Автор: Джеральд Мартин
• Издательство: СЛОВО
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-387-00279-3

Джеральд Мартин, профессор Питтсбургского университета и эксперт латиноамериканской литературы, потратил 17 лет своей жизни на то, чтобы создать биографию одного из величайших писателей современности — Габриэля Гарсиа Маркеса. В 2006 г. Маркес объявил мировой прессе, что Мартин его «официальный» биограф. Как пишет сам профессор: «Наверно, можно считать, что я — его единственный официально „не запрещенный“ биограф. Это высокая честь».

Много часов Мартин провел в беседах с самим писателем, его родными, переводчиками и ближайшими друзьями, в том числе с Фиделем Кастро. В общей сложности он взял около трехсот интервью. Самым трудоемким, по словам биографа, было разобраться в хитросплетениях многочисленных мифов, которыми окружил себя писатель, ведь «почти каждое значимое событие в своей жизни Маркес описывал то так, то эдак», прибегая к «мистификации и наглому интриганству, чтобы пустить журналистов или литературоведов по ложному следу».

Биография Маркеса дана на фоне истории Латинской Америки, которая представляет для читателя самостоятельный интерес.

---

Гилленстен, профессор Шведской академии, начал свое выступление. Было видно, что Гарсиа Маркес нервничает. Его награждали предпоследним. Гилленстен, говоривший по-шведски, повернулся к поднявшемуся со своего места колумбийцу (у того блестели глаза — ни дать ни взять несчастный мальчик из школы Сан-Хосе в Барранкилье) и, перейдя на французский, подытожил все вышесказанное, затем попросил писателя подойти к королю за наградой. Гарсиа Маркес, выбравший в качестве сопровождения «Интермеццо» Бартока, оставил желтую розу на сиденье и пошел получать премию. Незащищенный, подверженный всем невообразимым несчастьям, без своего тотемического цветка, он стиснул кулаки и под звук труб зашагал по огромной сцене. Дойдя до круга с буквой N, он остановился и стал ждать короля. Пожимая руку увешанному медалями монарху, он был похож на бродягу в исполнении Чаплина, которого барин одарил своей милостью. Получив медаль и диплом, он чопорно поклонился королю, потом почетным гостям и публике. Зал разразился овациями, самыми долгими в истории этих августейших церемоний: ему аплодировали несколько минут[1074].

Церемония завершилась в 17:45. Покидая зал вместе с другими лауреатами, Гарсиа Маркес шел, подняв над головой руки, будто чемпион по боксу, — отныне этот приветственный жест станет его визитной карточкой. Те, кому посчастливилось быть приглашенными на ужин, имели в запасе сорок пять минут, чтобы добраться до огромного Голубого зала стокгольмской ратуши, где проходит нобелевский банкет. Меню, составленное одним из лучших в Швеции шеф-поваров, состояло из «типично шведских» блюд. Филе из оленины, форель и шербет с бананами и миндалем. Шампанское, херес и портвейн[1075]. Гарсиа Маркес — демонстративно — закурил гаванскую сигару. Гвоздем программы — как все потом согласятся — было выступление семидесяти колумбийских музыкантов. Друг Гарсиа Маркеса Нерео Лопес всюду их сопровождал, снимая на камеру их приключения и злоключения в Стокгольме[1076]. Он наблюдал, как Глория Триана беспокойно опекает женщин: «Они все девственницы, я дала слово их матерям». По прибытии в ратушу, стены которой были увешаны королевскими гобеленами, один музыкант из Риосусьо, решив, что он в церкви, преклонил колени и помолился. Интересно, подумал Лопес, что почувствовали шведы при виде «спускающейся по лестнице разношерстной группы из Макондо — индейцев, негров, карибов и испанцев, составляющих традиционное колумбийское общество»? По его словам, до той поры кульминацией этих банкетов было знаменитое мороженое-фламбе. Теперь же сама жизнь хлынула в зал. Все представление под руководством Тото ла Момпосина и Леоноры ла Негра Гранде де Коломбиа было триумфом. Подбадриваемые аплодисментами, колумбийские музыканты вместо пятнадцати минут выступали целых полчаса[1077].

Каждый лауреат выступал с трехминутной речью, после которой произносило тост. Гарсиа Маркес выступил первым. В своей речи «О пользе поэзии» он утверждал, что поэзия — «самое верное доказательство существования человека»[1078]. Тогда еще никто не знал, что речь ему помог подготовить его друг Альваро Мутис, о чем, собственно, любой мог бы и сам догадаться, прочитав и осмыслив ее. Двое из лауреатов попросили Маркеса поставить автограф на их экземплярах романа «Сто лет одиночества». После того как тосты были произнесены, все спустились на первый этаж в Большой золотой зал, где устраивался бал. Сначала был объявлен вальс, потом несколько североевропейских танцев, затем неожиданно заиграли «Bésame mucho» и другие болеро, за коими последовали фокстроты и румбы.

Позже, когда все вернулись в гостиницу, из пустыни на севере Мексики позвонил Родриго. Новоявленный лауреат в это время пил шампанское в компании двадцати друзей. Все мгновенно притихли. Гарсиа Маркес с сияющими глазами подошел к телефону. Позже он с гордостью скажет журналистам, что его сыновья «унаследовали от матери и отца деловую хватку»[1079].

А за тысячи миль от Стокгольма в небольшом городке Карибского региона Аракатаке (Колумбия), где, конечно же, было еще светло, тоже праздновали победу писателя, еще более шумно и весело. В девять часов утра в церкви, где крестили Габито, был исполнен христианский гимн «Te Deum», потом горожане потянулись к дому, где он родился. Была развернута кампания с целью наделить Аракатаку статусом туристического центра исторического значения по образцу Илье-Комбре — родного города Пруста. Потом в Доме культуры собрался совет управляющих департаментом Магдалена под председательством энергичного губернатора Сары Валенсии Абдалт уроженки Аракатаки[1080]. Сестра Гарсиа Маркеса Рита вспоминает: «В день вручения премии в Аракатаке было устроено празднество, организованное правительством Магдалены. Губернатор арендовала для гостей поезд, подбиравший по пути всю его родню — кузин и кузенов, дядьев, тетушек и племянников. Мы все прибыли в Аракатаку, где уже находились другие кузены, кузины, дяди, тети и прочие родственники. Собралась уйма народу. И день был замечательный — фейерверки, служба, говяжья грудинка, зажаренная на открытом воздухе, напитки для всего города. Был там и наш кузен Карлос Мартинес Симахан, министр горнодобывающей промышленности. В тот день было открыто здание „Телекома“, построенное по проекту нашего брата Хайме. Но особенно здорово было, когда выпустили желтых бабочек»[1081].

В Стокгольме герой дня начал понемногу расслабляться. Он чувствовал себя ответственным за то, чтобы донести до мира положительный образ Латинской Америки, ведь в Колумбии, он знал, его недруги только и ждут, что он допустит ошибку, ибо их представление о «положительном образе» страны абсолютно не соответствовало тому, что он пытался делать. Позже он признается: «Никто даже не подозревал, как несчастен я был в те дни, стараясь уследить за каждой мелочью, чтобы все было на высоте. Я не мог себе позволить ни единой ошибки, потому что малейший просчет, сколь бы незначительным он ни был, при тех обстоятельствах мог бы обернуться катастрофой»[1082]. (Потом, когда и Гарсиа Маркес и Альваро Мутис вернутся в Мехико, новоявленный лауреат попросит друга: «Расскажи мне про Стокгольм, а то я ничего не помню. Вижу одни только вспышки и как я отвечаю на вопросы журналистов, всегда на одни и те же вопросы. Расскажи что помнишь»[1083].)

Однако его выступление было столь успешным, что даже El Tiempo, с которой у Гарсиа Маркеса всегда были натянутые отношения, в редакционной статье почти вознесла его до небес. Газета поздравила писателя, признав, что он прошел непростой путь и заслужил свою славу. Статья завершалась словами: «После эйфории, связанной с нобелевской церемонией, страна должна вернуться в реальность, посмотреть в лицо своим проблемам и возвратиться к заведенному порядку. Но кое-что изменилось безвозвратно: теперь мы убеждены, что наши возможности — это до сих пор неизведанное богатство и что мы еще только начали выходить на мировую арену. Что и доказал Гарсиа Маркес и мы никогда не забудем его бесценный урок»[1084].

21 Сумасшествие славы и запах гуайявы: «Любовь во время чумы» 1982–1985

На следующее утро Габо и Мерседес в сопровождении Кармен Балсельс прилетели в Барселону. Они остановились в гостинице «Принцесса София», где будут отсыпаться до самого Нового года. Правда, они нанесли еще один визит новому премьер-министру Испании. В своей еженедельной колонке, для которой Гарсиа Маркес продолжал регулярно писать, невзирая ни на кого и ни на что, он добросовестно отметит, что за последние две недели он дважды посещал вместе с Мерседес и Гонсало дворец Монклоа, дабы поболтать с молодым «Фелипе», который больше был «похож на студента», чем на президента, и с его женой Кармен[1085]. Было ясно, что новоявленный лауреат Нобелевской премии намерен быть менее сдержанным и более развязным, чем обычно. В своей следующей статье он писал: «Я не выношу церемоний — и горжусь этим… и до сих пор не могу привыкнуть к тому, что мои друзья становятся президентами; до сих пор не могу побороть свое благоговейное отношение перед правительственными дворцами». Международная знаменитость была уверена, что Фелипе, понимавший Латинскую Америку «лучше других нелатиноамериканцев», «решительно повлияет на отношения между Латинской Америкой и Европой». Мы не знаем, считал ли так сам Фелипе, но совершенно очевидно, что Гарсиа Маркес надеялся склонить испанца к тому, чтобы тот поддержал его инициативы с далеко идущими последствиями в отношении Кубы, Карибского региона и Латинской Америки в целом, и не постеснялся сообщить об этом всему миру.

Тем не менее во время их неформального общения с прессой Гонсалес первым делом дал понять: «статус Кубы в пределах региона и необходимость заключения соглашения о безопасности для всех стран» — это не обязательно то, что Гарсиа Маркес имеет в виду. Колумбиец заявил, что любовь — решение всех мировых проблем, и добавил, что намерен вернуться к этой теме в очередном романе: лучше бы премию ему вручили в следующем году, тогда он успел бы дописать свою книгу[1086].