Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города

• Название: Хроники Навь-Города
• Автор: Василий Щепетнёв
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029082-9, 5-9660-1180-Х

Рыцари Ордена Кор.

Звездолётчики с крейсера «Королёв», стартовавшего с Земли в 2026 году и... «опоздавшего» с возвращением на 8000 лет.

Отныне они живут в мире далёкого будущего, в результате глобальной катастрофы скатившемся к ДАЛЁКОМУ ПРОШЛОМУ.

Здесь бароны и крестьяне живут в феодальных замках и селениях, в лесах обитают варвары-мутанты, с людьми воюют и торгуют пришельцы из космоса, а где-то под землёй скрывается таинственный Навь-Город — родина странных, тёмных, могущественных существ.

Здесь лучший из рыцарей Ордена Кор — бывший бортмеханик Корней Фомин — снова и снова сражается с порождениями Зла — монстрами и пришельцами из иных измерений, мутантами и «чужими».

Такова его ОБЫЧНАЯ РАБОТА — работа человека, защищающего добро и справедливость с оружием в руках.

---

— Если не думать о худшем.

— Думай недумай, а жито сей. Ладно, не буду отвлекать, ясновельможная Панночка. Путь твой далёк, но горняя тропа свободна. Когда-нибудь свидимся.

Зеркало померкло, мгновение-другое — и нет ничего.

Она сдвинула занавески — серебряные воздуха, сама ткала, сама расшивала. Давно это было. Очень давно.

Примерила браслеты. Почувствовала — впору. Она бы и без них обошлась, но всё-таки приятно, что помнят.

Панночка оглянулась. Присела на дорожку. На табурет, конечно, но принято считать — на дорожку. Перебрала всё в памяти — не забыто ль важное? Не помнится ль нечто ещё более важное, но сейчас — лишнее?

Идти нужно.

Она подхватила котомку с котом, шагнула за порог.

За полночь. Время есть.

Но и дорога. Ножками — прекрасными ножками, — как утверждал Каменный Хозяин, шествовать ей луну. Ступу какую сыскать? Можно, но неэстетично. Помело? Совсем глупость.

Нижним путём идти — сердце не лежит. Остаётся путь горний. Отчего ж нет? Прежде она любила его, и даже из Зимнего в Петергоф добиралась именно им, держа под руку Фике вот так, как держит сейчас котомку с котом. Масса ведь не играла значения никакого, была бы добрая воля.

А потом пошли тропки другие, тайные. Тёмные.

Она шагнула. Путь горний, но перебирать прекрасными ножками всё-таки нужно самой.

Луна, новая Луна Преображения, малиновая в зените, чёрная у горизонта, сейчас казалась бесконечным маковым полем в пору цветения. Она прошла мимо, поднимаясь выше и выше. Солнце распустило космы на полсистемы, ожидая, кто причешет и уложит их, вернув облик степенный и респектабельный. Ну нет, ей это не по силам.

Слишком далеко идти не хотелось. Ну, Марс, ну ещё куда ни шло, Юпитер.

Стая Чёрных Журавлей покружила рядом. Кот выпростал лапу. Нет, дружок, эта дичь не про тебя.

Вдруг журавли сложили крылья и пали вниз, к провалу щели Кассини. Замечталась, далеко зашла. Звёздные соколы близко. Тут уж кот не озорничал, чувствовал, разорвут и не заметят, как разорвали многих: «Королёва-два», посланного вслед первому спустя три десятка лет, «Кориолана», да мало ли каравелл позднего Межпотопья не вернулись к родному причалу?

Прежде она не упустила бы возможности подстрелить птичку-другую, но сейчас решила разойтись миром.

Соколы тоже — огненным виражом салютовали Небесной охотнице и полетели прочь, к облакам Оорта, где ждал их сокольничий. Когда-нибудь и она туда сходит, поглядит, правду ль бают про сокольничего-то, но это потом.

Сатурн всё чаровал своими кольцами, как первый петух на деревне. У других — Юпитера, Урана, Нептуна — тоже колечки есть, но цыплячьи. А Сатурн кукарекнет — до самых дальних звёзд долетит, что живёт диво дивное на радость себе и белому свету.

Она решительно повернулась назад. Пора к Земле.

Блуждающий парусник Небесов пролетел рядом. Летел, но по виду висел на месте. Она подошла поближе, постучала в круглый иллюминатор. Физиономия небеса, недоуменная, испуганная, мелькнула на мгновение. Нашла дело — пугать путешественников, им и без того страхов страшных хватает. А что, если войти внутрь, попросить кофею, поболтать о том о сём? Как бы не перемолодиться ненароком.

Панночка сосредоточилась на дороге и уже не обращала внимания ни на комету, что летела неспешно к Солнцу, распустив хвост и расставив крылья, ни на рой камешков, пущенный ей вслед вулканом Европы, ни даже на Звёздного Скитальца — феномен редкий настолько, что ни сам Иши Накамури, предсказавший его, ни вся Лунная обсерватория, искавшая Скитальца вплоть до Момента Преображения, не видели тёмного, в треть астрономической единицы, шара, летавшего беззаконно от звезды до звезды и сейчас вдруг решившего навестить Солнце.

Марс мирно остался по правую руку, она когда-то, в Межпотопье, провела здесь славный месяц, растянувшийся на целый год — марсианский год. Луна опять напугала громадою тёмно-вишнёвых морей, средь которых порой мелькали голубые огоньки селений селенитов, неортодоксальных Небесов.

Земля под ногами клубилась грязно-жёлтой тучей. Не так, не так встречала она прежде — белой чистотой и голубой надеждой. Панночка примерилась — наступал момент ответственнейший. Согнув ноги (действительно, что ли, омолодиться?), она летела над лесом, ища приметные места. Вот впереди показались верхушки глаз-мачт Крепости Кор. Пора переходить на менее экзотичный способ передвижения, ни к чему смущать честных рыцарей.

Опустилась она плавно, полного ведра не расплескав. Ведра, правда, не было при ней, ни полного, ни пустого, но традиционное пожелание она выполнила.

Полянка потихоньку зарастала мелким осинником. Грибов, увы, нет. Нет — будут, приходи через неделю, кругами встанет осиновая ярь; приходи, собирай да поминай добрым словом проказливую Панночку, что летела-летела и села.

Она выпустила кота погулять. На удивление, путешествия давались котику легко. Привычка, должно быть. С ним они друзья давние. Сначала она попробовала Средство на себе, потом на коте, потом забыла. И вспоминать не хотела никак. Горько то воспоминание. Наделять другого человека бессмертием, пусть даже бессмертием третьего рода, вот как у неё, — всё равно что пересадить кому-то собственную голову. Нет, своя останется на месте, с этим полный порядок, но видеть, как меняется личность, становясь твоей копией… Первый год это кажется замечательным, десятый — сносным, живут же на свете близнецы, на пятом десятке подкрадывается тревога, а к исходу века она превращается в ужас, постоянный, неумолчный вопль. И что делать? Разбежаться? Но куда ни кинься, всегда есть вероятность наткнуться на самоё себя. Дуэль теней. Она её выиграла. Или проиграла — как посмотреть.

Кот вернулся, готовый к новым путешествиям. Нет, дружок, больше ничего такого. Обычное псевдотрёхмерное перемещение из пункта П (поляна) в пункт К (Крепость).

Кот согласился и на обычное перемещение. Лишь бы в котомке. С веками он стал большим лентяем. Ничего, гулять так гулять — и она закрыла котомку перед кошачьим носом.

— Ножками, сэр Мышелов, ножками. Хотя бы пару миль.

Сэр Мышелов неохотно пошёл рядом. Молодильных яблок он не ел, ему и так было хорошо — матёрый котище в полном расцвете сил. Матёрость его выражалась не в размерах — он был невелик даже по кошачьим меркам, тощ, но быстр и бесстрашен. Когда ещё водились воробьи, он, прыгая на взлетающую стайку, умудрялся хватать по три птички зараз. На земле он не ловил их из какого-то кошачьего принципа — именно за это Панночка пожаловала ему кошачье рыцарство.

Когда воробьи исчезли (некоторые употребляли термин «вымерли», но Панночка, хоть и не спорила, считала иначе), кот взялся за мышей. Потом за крыс. На равных бился с Рыжим Лисом, после чего подружился — не разлей вода — и очень горевал о смерти друга, а всё лисье семейство было у него под негласной охраной. И вот такому замечательному существу намекают о необходимости марш-бросков? Да он тридцать три мили пробежит, была бы нужда.

Нет, лучше бы её не было.

Спустя три мили он остановился и, взглянув в лицо хозяйки, мяукнул. Нет, кот не устал — просто почувствовал неладное.

Почувствовала и она — опять размытое, неоформившееся зло.

Странно. Она ожидала увидеть осаждённый замок, услышать запах серы и пироксилина, но вся округа полна была видимым покоем, довольством, безмятежностью.

Невидимым было лишь зло. Она чуяла след — остывший, размытый, ведущий в никуда.

Никуда — именно то место, которого она боялась все эти тысячелетия.

Боялась и мечтала о нём.

Молча она подхватила кота, сунула в котомку и быстрым, решительным шагом поспешила к Крепости, на ходу перестраивая косточки, сухожилия, мышцы. Не из кокетства, нет, но, быть может, ей понадобится и телесная проворность. Сил ей это прибавит на одну миллионную, но и миллионная доля иногда может оказаться решающей.

Нет, не стоит обманывать себя. Причина в ином. Если ей придётся умереть (как странно это звучит — «умереть»), то она предпочитает умереть молодой. По крайней мере внешне.

Кот чувствовал происходящие в хозяйке изменения. Её дело. Сам он всегда ждёт схватки с кем и с чем угодно, и потому от усов до кончика хвоста в нём не найдётся и следа расслабленности. Когти, правда, не мешает поточить, для этого в котомке лежала особая чурочка железного дерева, и кот принялся методично готовиться к бою.

Панночка же шла деловитою походкой крепкой старушки. Должно быть, отправили её в Крепость передать какому-нибудь кадету письмо от родных, простой подарок — бельё, носки, вязаный подшлемник, в общем, что-то маловажное, как раз для старушечьей службы.

Внешний дозор так и оценил Панночку — одинокая старуха — и не стал раскрывать ради неё засаду. Панночка же, разглядев стражников, несмотря на всю их маскировку, решила, что Крепость живёт в полном неведении и беспечности. Будь она недругом (как знать, может, и будет), она бы этот дозор сняла, как снимают созревший подсолнух, не прибегая ни к магическим, ни к герметическим силам. Просто подкралась бы да посворачивала головы.