Гелий Рябов - Приведен в исполнение... [Повести]

• Название: Приведен в исполнение... [Повести]
• Автор: Гелий Рябов
• Издательство: Бук-Мишель
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1994
• ISBN: 5-85692-028-7

В настоящий сборник детективных повестей Г. Т. Рябова вошли остросюжетные произведения о правоохранительных органах, о чести, о подлости и долге. Герои, с которыми предстоит познакомиться читателю, не просто попадают в экстремальные ситуации, совершая подвиги или предательства, — они всегда и безусловно идут по острию, их жизнь — вечная и неизбывная проблема выбора.

---

Эти же пришли на кровавый шабаш по убеждению, сознавая себя избранными, вершителями судеб, ассенизаторами и водовозами, революцией мобилизованными и призванными — по слову лучшего поэта… Они, как и все «сотрудники» (гнусное словечко… До революции так называли охранники своих секретных агентов), прошли тройную проверку связей, их характера, и мелькни на их родословном древе чуждый элемент — судимый, «бывший» или, не дай Бог, — еврей, — не видать им ничего…

Они достойны кары. И Сергей совершил ее. Он, конечно же, был не простым человеком. И, может быть, не просто человеком — кто знает? Но Совестью он обладал в любом случае. Совесть есть общее Бога и человека.

Он увидел вывеску: «Ремонт двигателей. Кузовные работы. Малярка» — это было какое-то автопредприятие, во дворе стояли разбитые грузовики, гора покрышек и огромный чан с отработанным маслом. Судя по всему — здесь не процветали.

В гараже парень лет тридцати лениво доворачивал гайку в колесе старой «Волги». Хмуро посмотрев на Сергея, спросил:

— Чего?

— Бамперы нужно поменять. Передний и задний.

— А они у меня есть?

— У меня есть. Деньги. Цена двойная. Работа — отдельно. Тоже вдвойне.

— А ты не знаешь, сколько я спрошу… — насмешливо прищурился парень.

— Это все равно. Оба бампера должны стоять через двадцать минут. Старые я заберу с собой. Откуда позвонить?

— Вон, каморка, там городской. А где машина?

— Во дворе. — Сергей пошел звонить.

Евгения Сергеевна ответила сразу. Все было совершенно замечательно, Таня поела и спала, никто не беспокоил.

— Вы ее не слишком… напугали? — голос Сергея дрогнул, Евгения Сергеевна услышала.

— Нет. Так, между прочим и очень по касательной. Это было скорее внушение — необходимое, поверьте. И послушайте меня: да, этот мир прекрасен — вопреки всему, да, она славная девица, соответствующая, впрочем, своему ужасному времени, и я понимаю вас… Желание войти в этот мир сильно, оно зреет и во мне, но ведь мы должны понимать: заканчивается наша короткая роль на этом театре, и занавес опускается, не так ли?

Сергей осторожно положил трубку на рычаг. Он не хуже Евгении Сергеевны знал, кто они и зачем пришли и куда уйдут, когда все будет сделано, но давно забытое и потому как бы неведомое чувство пробуждалось в нем, и он ничего не мог поделать с этим. Краток миг человеческий, его же и вовсе был подобен звезде, пролетевшей над небосклоном, и все же…

Он вернулся в гараж, парень довинчивал последнюю гайку. Вытирая руки, спросил: «Старые вам в салон?» «Клади, — ответил Сергей, доставая деньги. — Сколько?» — «Да рублей двести надо бы положить», — извозчичьим голосом сказал мастер, и Сергей протянул ему пять шелестящих бумажек с изображением Вождя.

— Вроде бы — много? — ошеломленно сказал парень, разглядывая профиль в овале.

— Будь здоров. — Не мог же Серей объяснить, что держать в кармане столько ленинских портретов сразу было совершенно непосильно. Самым непреодолимым были для него эти портреты, и он избавлялся от них без всякого сожаления…

Оба бампера он аккуратно положил у парапета, некогда пробитого милицейским «газиком». Это, конечно, было озорство, но ведь и «их» безмозглость не имела границ… Смысл же его поступка заключался в том, что старые бамперы были битыми и ржавыми. Новые — той же модели — сверкали, выделяясь на потертом кузове, как бриллиантовые серьги на грязной, нечесаной голове. Свидетели, если бы таковые нашлись никогда бы не признали его машину в теперешнем ее виде. Сергей владел психологией свидетельских показаний. На «службе» же его машину никто и никогда не видел.

Оставив автомобиль прямо на улице, неподалеку от своего дома, Сергей отправился на службу. Это было остановки две на троллейбусе, в «прежнем» районе, или «части» — как это называлось во времена порядочные. Дома здесь стояли добротные, когда-то в каждом жили среднепреуспевающие господа — присяжные поверенные, фабричный управительский персонал, не слишком известные, но денежные актеры. Теперь же — кто придется. Однажды Сергей зашел — по старой еще памяти — в один из таких домов. Боже мой… То, что предстало его ошеломленному взору, скорее было похоже на мор или нашествие чумы: выбитые стекла на лестничных площадках, матерная брань в убогих лифтах — все стены были исцарапаны, вероятнее всего гвоздем, там же красовались рисунки тушью (тогда Сергей еще не знал, что карандаши эти именуются в конце 20-го века «фломастерами»), изображавшие чаще всего мужские половые органы в соединении с женскими. Надписи обычно приглашали всех желающих особей обоего пола приходить на данное место — в лифт, видимо, чтобы «в натуре» попробовать нарисованное… С тех пор он перестал посещать свое прошлое.

Управление же внутренних дел, в коем он обретался в инспекции, возвышалось — среди застройки прежних дней — сияюще-оптимистическими башенками, балкончиками и синхронно пританцовывающими колоннадами. Поскольку в реальной жизни оптимизма никакого не было — «среда» должна была создавать в сердцах и мозгах граждан иллюзию глубокого удовлетворения…

Он прошел вахту, привычным жестом предъявив служебное (милицейское) удостоверение, и оказался у лифта. Здесь уже ожидали трое в форме милиции, один из них, давясь смехом, рассказывал:

— …ну, муж входит и видит любовника. Тот стоит на табуретке под лампочкой — посередине комнаты — и держится за провод, чтобы не упасть. Муж спрашивает: «Аня, это кто такой?» Она: «Я вызвала монтера». Он: «А почему он голый?» — «А он так и пришел»… — Офицер начал хвататься за сердце и екать, как старый конь селезенкой. Ему очень нравилось то, что он рассказывал сослуживцам. На лицах читался неподдельный восторг.

— Тогда муж удивляется: «А почему у монтера… такой напряженный?» И тут она говорит: «Так ведь он, говорит, — под напряжением!» — Рассказчик едва не грохнулся от хохота, второй смеялся, стыдливо поглядывая на Сергея и прикрывая ладошкой рот, третий пожал плечами: «Я не понял».

— Ну, как же? — крикнул рассказчик. — Ты только вслушайся: он… он под напряже… — он снова заржал.

Сергей пошел пешком. Его контора помещалась в боковой части здания, на третьем этаже. В железной двери были окошечко и глазок, кодовый замок позволял входить только посвященным. Набрав код и оказавшись в так называемом «предбаннике», Сергей встретился взглядом с дамой знойного возраста. Эти дамы в специальных учреждениях одевались всегда подчеркнуто скромно, но в то же время так, чтобы привлечь к себе как можно больше внимания со стороны сильного пола. Большинству это удавалось.

— Сергей Николаевич, — произнесла дама трагически-приглушенно. — «ЧП»! Он, — покосилась на следующую дверь, — уже спрашивал. — По ее лицу было видно, что она страстно желает все рассказать сама и ждет вопроса.

— Что же? — Сергей пошел навстречу.

— Товарищ из… ПГУ, представляете? Вместе с шофером свалился с моста. Ужас!

— Спасибо. — Сергей прошел в кабинет.

Начальник сидел в позе герцога Пармы — в правой руке карандаш, этим карандашом он опирался на стол, левая изящно возлежала на поручне кресла.

— Знаешь уже?

— Так точно. При каких обстоятельствах?

— Пробили парапет на мосту и рухнули. Когда прибыла милиция и ГАИ — представь себе: ни одного свидетеля! Во, народ… Как будто не русские все… Ты покойного Ивана не знал…

— Тела и машину извлекли?

— Достали… Машина только радиатор долбанула и бампер чуть-чуть — все подлежит восстановлению. А вот Иван Александрович и старший лейтенант Козлюков годятся только для похорон… Вот я и говорю: я с Иваном начинал в Лондоне, я был на подхвате, когда проходили встречи с одним важным гомосексуалистом из ихней контрразведки. Ваня был о-хо-хо… Да-а, Лондон. Пиккадилли, Оксфорд-стрит, магазины — сон… — И, заметив слегка насмешливый взгляд Сергея, зачастил, спохватившись: — Я, понимаешь, вот, смотрел на витрины и одна только мысль: к ногтю! К ногтю вас, паразитов трудящихся масс! Сами жируете, а рабочие у станков чахнут! В Африке национализм, негров мучают. Евреи, опять же, палестинцев насилуют, лучшие люди гниют в тюрьмах. Борцы, Друзья СССР. — Он понял, что слегка переборщил, и решил перевести разговор: — Ты мороженное запеченное ел? А я ел. Пища богов! Я жену научил. Слушай… А заходи-ка к нам? Запросто! А?

— Премного вами благодарны, — произнес Сергей противным лакейским голосом.

Начальник посмотрел удивленно:

— Как… это?

— Старинная национальная формула, — объяснил Сергей. — Я подготовил доклад в партийные органы и руководству МВД. Анализ сводок инспекции по личному составу, обзоры прокуратуры, сообщения источников рисуют безрадостную картину… Работники практически всех служб и подразделений милиции и, что гораздо важнее — всех без исключения уровней, неизменно стремятся к мелкой и мелочной наживе любыми способами, естественно, с использованием служебного положения. Поборы в пивных, продуктовых и промтоварных магазинах, получение взяток за «поворот» следственного дела, за «вывод» из разработки и так далее… — Сергей говорил и смотрел на враз поскучневшее лицо полковника и видел: тому это все, что называется, «до фени». Знает он: система не поддается реформированию. Везде. Повсюду. И во всем. И ему наплевать. Более того: он убежден, что иначе и быть не может. — Связи многих и многих сотрудников, — продолжал Сергей, — приобретают откровенно криминальный характер. Есть все основания полагать, что уже в ближайшее время произойдет полное слияние правоохранительных структур с уголовным миром.