Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

• Название: Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой
• Автор: Эйми Уоллес
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-029678-9

Поразительное произведение, в котором эзотерические и мистические мотивы соседствуют с воспоминаниями о жизни Эйми Уоллес рядом с Кастанедой — и попыткой логического осмысления потаенных глубин его учения и поиска высшей истины в мифе, подлинного осознания — в легенде о мастере «расширения сознания».

---

Мне все равно, с кем он или со сколькими, я хочу только свои десять минут! Я алчная, и все тут.

Одна слушательница сказала мне, что пережитое ею в детстве сексуальное насилие было настолько тяжелым, что она оставалась фригидной и стоически переносила секс с Карлосом. Очевидно, Кастанеда не восстановил ей «сгусток энергии», потому что оргазм, не говоря уже о многократных оргазмах, был доказательством излечения. Она больше заботилась о пожелании «спокойной ночи» и ночных разговорах с ним по телефону, чем о занятиях сексом в спальне, и еще ей нравилось то, что он назвал ее своей дочкой.

— Разве он не называл тебя своей женой? — спросила я. — Так он всегда меня называет.

— Нет, некоторые из нас дочери, и некоторые из нас жены, — разъясняла она мне, как школьнице.

— И сестры? Так он обращается к ведьмам.

— Да. Также есть и сестры.

Карлос любил называть меня своей дочерью, хотя я и была прежде всего одной из «жен», но, очевидно, роли совмещались. Он говорил мне много раз страстным шепотом: «Ты — точно такая же, как моя дочь, вы взаимозаменяемы, я не могу отличить твою poto от ее. Я занимаюсь любовью только с двумя женщинами, ты — моя маленькая девочка. Я не прикоснусь ко всем остальным!»

Будучи в замешательстве, я поначалу верила каждому слову Карлоса с невероятной силой самоотречения, а потом рассказала об этом Флоринде. Она уставила глаза в небо со слегка подавляемым отвращением:

— Эйми, это басни! Только так! Сказки на ночь. Просто расслабься, наслаждайся, когда ты с ним, и игнорируй все сказки.

— Хорошо, если я — его дочка, по крайней мере, я нахожусь в лучшем звании, — ответила я дерзко, игнорируя суть ее замечаний.

— Или в худшем, — нахмурилась она. — Разве у Клод худшее звание? Что она значит для него?

Когда Карлос звал меня в постель, но был слишком слаб или нервозен, я часто растапливала лед, бормоча: «Правда ли, что я твоя дочка? Ты хочешь быть с твоей дочкой?»

Это ободряло его, хотя иногда любые мои слова вообще запрещались. «Заткнись», — командовал он, переворачивая меня из одной позиции в другую, шепча испанские ругательства, смешанные с нежными словами, и сообщал мне, что я должна буду скоро забеременеть Скаутом, который сотрет все человеческое во мне так же, «как рождение Клод сотворило подобное с Муни».

В другой раз он хитрил: «Никого нет в доме, шуми, сколько хочешь, шуми громче!» Он рычал, как страшный зверь, и просил меня подражать ему. Однажды он стоял и крутил бедрами, это была почти дословная цитата из его книги. В ней описывалось, как нагваль Хулиан, один из двух учителей дона Хуана, эротически гипнотизировал женщину, которая должна была стать его ученицей, точно также вращая своими бедрами. Карлос любил повторять мне, что у меня «чувственность нагваля Хулиана!»

Это было многозначительный комплимент, хотя глубоко внутри я ощущала, что у Карлоса был ужасный комплекс двойственности «шлюха — мадонна». Моя податливость казалась ему непобедимой, и все же это было основанием для наказания.

«Ты такая чувственная, — говорил он. — Самая страшная вещь, которую я когда-либо встречал! Мы наверняка убьем друг друга при таком накале, я клянусь. Ты самка, carajo, ты — зверюшка, эльф, мой piernudas!»

Я натягивала чулки, притворяясь, что собираюсь уйти, но на само деле провоцировала его. Карлос неизменно ласкал. мои ноги говоря: «Эй, не уходи! Еще! Твой муж хочет свою жену снова… Иди сюда, mi mujer!»

Я полагаю, что наша любовная страсть, дух интеллектуального сотрудничества и психологическая совместимость были реальной связующей материей между нами. Точно названная «сила животного магнетизма» связывала нас; Карлос имел обыкновение говорить, что «мир должен был бы следовать за Месмером, а не за Фрейдом», и без нее я, наверное вообще не выдержала бы в мире магов. Позже я изучала жизнь Месмера и узнала, что он начал как подлинный учитель и закончил как испорченный гуру. Карлос, как я понимаю, был слишком образован, чтобы не знать этого.

Когда Карлос хотел поиграть в игру «размажь эго по простыне», то у него в запасе был богатый репертуар. Первое, что меня шокировало, было то, что он ответил на телефонный звонок, и, шикая на меня, разговаривал во время занятия любовью! Следующий уровень — говорить обо мне по телефону во время секса со мной. Это был незабываемый момент, когда он разглагольствовал с Булой на тему «Эйми Уоллес, порнографический автор» и сказал: «Гвидо Манфред — другой порнографический автор, они — два сапога пара, абсолютно похожи, парочка!»

Третий уровень — взять и позвонить во что бы то ни стало Клод, освободиться от меня, затем протащить телефон с его стофутовым шнуром в другую комнату, откуда мне будут слышны грязные разговоры. Они говорили по телефону, по крайней мере, по четверти часа. Самый длинный разговор, который я когда-либо зафиксировала, глядя на освещенный циферблат часов на столе у кровати, продолжался двадцать пять минут.

«Это была моя дочь», — говорил он, перетаскивая телефон обратно. Иногда он лгал, говоря: «Это был мой агент». Его агент, Саймон, покраснел бы, узнав, что я подслушивала.

Наконец он устал играть со мной в эти игры, я предполагаю, что мой порог чувствительности к шоку быстро повышался. Он стал выключать телефон и полностью посвящал себя нашему наслаждению друг другом. В то время как восторженные девственницы, фригидные женщины и лесбиянки восхищались бесконечностью Карлоса, он был… флюидом, выражаясь его собственным магическим словом. Моя сильная привязанность к нему, сочетание нежности и страсти, сексуальности и застенчивости привлекали его в течение долгого времени. Потребовались многочисленные свидания и годы, прежде чем он стал мне доверять (если доверие было возможным для него) и сосредоточился на взаимном наслаждении.

Процесс осознания того, что я была лишь частью его гарема, был, как я отметила, действительно очень медленным. Понимание, что я не единственная, пришло после моего звонка Карлосу из Лондона, куда я ненадолго поехала по делам. Я услышала голос женщины, хихикающей где-то рядом с Карлосом, который тут же зашипел: «Тс-с! Тише!» Я думала, что меня вырвет — Что это? — гневно потребовала я ответа.

— Что «что»?

— Я слышала кого-то — Ничего такого. Это у тебя в ушах, — еще одно хихиканье. Я повесила трубку и заплакала.

Позже Карлос стал более жестоким. Однажды я позвонила, чтобы обсудить что-то, и он сказал: «Я не могу сейчас говорить! Я нахожусь в глубоких, очень глубоких исследованиях». Я слышала женское хихиканье, когда он вешал трубку. Вещи, которые я так никогда и не пойму, — это его жестокость и эти женские смешки. Когда он снимал трубку, я лежала, не смея пикнуть, так как не хотела никого травмировать. Единственное, чего я хотела, чтобы он был нагвалем одной женщины.

Для некоторых читателей истории сексуальной жизни Кастанеды будут соблазнительными, для других — оскорбительными, для третьих — пикантными, и так далее. Я полагаю, что о них необходимо было рассказать по нескольким причинам. С одной стороны, меня часто спрашивают: «Что заставляло такую образованную женщину, как вы, находиться в ситуации, которая все более и более подрывала смысл понятий „правильно“ и „неправильно“?»

К Карлосу меня влекла сила моей страсти. К тому же это было приключением, включающем экзотические магические ритуалы. Создавалось радостное ощущение, что ты находишься в авангарде развития человеческой мысли. Я гордилась тем, что была «аморальной» — мораль стала частью «социального порядка», и мы были вне его. Мораль существовала для «пресыщенных сексом». И хотя я не признавалась себе в этом много лет, но существовала «скрытая сторона» моего воспитания, которая привела к тому, что я жаждала от мужчины плохого обращения. Я росла среди неверности и темных тайн. И, как объясняли про таких, как я, Крамер и Олстэд, «оказавшись втянутыми в это», они не могли рассматривать себя в качестве объектов авторитарной манипуляции.

Они видели себя скорее истинными духовными искателями приключений, бесстрашно раздвигающими границы условности. Для них способность переступить социальные ограничения, была знаком освобождения. Их гуру говорил им то же самое. Тот факт, что многих недовольных или творческих личностей без их ведома совратили, поставили в зависимое положение, заставили подчиниться догмам (что было заметно для других), указывает на особую восприимчивость людей к авторитарному управлению… Люди, которыми жестко управляют, полагают, что они свободнее, чем кто-либо… Основная идея, которая движет ими, — они находятся на пике развития.

Когда состояние здоровья Карлоса резко ухудшилось, и наши интимные встречи прекратились, мне пришлось самой задуматься о том мире, в котором я живу так безоглядно. В чем заключалась «магия секса»? В том, что я испытывала странные и тяжелые чувства после наших любовных свиданий?