Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

• Название: Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой
• Автор: Эйми Уоллес
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-029678-9

Поразительное произведение, в котором эзотерические и мистические мотивы соседствуют с воспоминаниями о жизни Эйми Уоллес рядом с Кастанедой — и попыткой логического осмысления потаенных глубин его учения и поиска высшей истины в мифе, подлинного осознания — в легенде о мастере «расширения сознания».

---

Карлос рассказал читателям, что он перестал быть обыкновенным человеком. Теперь он обладал многочисленными магическими способностями, такими, как способность читать мысли, принимать образы животных, путешествовать по своей воле в другой Реальности и общаться с нематериальными существами, которые населяют параллельные миры.

Эти способности, или сиддхи, как они называются в восточных традициях, развивались в результате огромных личных усилий и затрат. В книгах Карлос описывал свои страдания и всепроницающее чувство ужаса. Каждый раз, когда он пытался вернуться к своим обычным делам, учение дона Хуана затягивало его назад. Будничная жизнь теперь казалась ничтожной.

В последних книгах Карлос описывает, как дон Хуан превратился в пламя вместе с избранными учениками. Кастанеде был дан наказ в качестве лидера возглавить оставшихся строптивых учеников, но они противились этому.

К ужасу Карлоса, группа, оставленная ему в наследство, была охвачена жаждой власти и увлечена ритуальной магией. Карлос разделял их веру в существование «бестелесных хищников», однако мечтал привести их к свободе без таинственных методов и приемов дона Хуана. Карлос утверждал, что структура его «энергетического тела» была весьма отлична от «энергетического тела» учителя; для того чтобы принять предводительство Кастанеды, необходимо было понять более абстрактные предпосылки. Карлос объявил себя «нагвалем свободы», существом без эго, которою невозможно соблазнить стяжанием магической силы. Это, как считал он, было детскими игрушками, недостойным и «человека знания».

Сражения в конечном итоге привели к тому, что Кастанеда разорвал связь со своими подопечными.

Он хотел, чтобы они переехали в Лос-Анджелес и поступили в UCLA, но те предпочли пустыни Мексики. К тому времени большинство учеников, по общему мнению, накопили достаточно силы, чтобы en masse[7] оставить землю и, превратившись в пламя, присоединиться к дону Хуану, путешествующему по другим мирам.

Предсказание дона Хуана, касающееся будущего Карлоса, было пугающим однажды три ученицы будут посланы ему Духом — силой, управляющей Вселенной. Карлос должен будет вести женщин, посвятив их в «три ветра». Но сам не сможет их найти Дон Хуан зловеще предрекал, что они будут представлять собой самый большой вызов в его жизни.

Кастанеда находился в зените славы, но его жизнь была скрыта от глаз посторонних. Именно для того, чтобы поддерживать эту таинственность, он никогда не давал интервью. Иногда Карлос соглашался на редкие импровизированные лекции для узкого круга людей.

Он обычно не позволял себя фотографировать, потому что «человек знания яки должен любой ценой остаться недоступным, а фотографии привязывают нас к социуму». То, что никто не знал, как он выглядит, невероятно способствовало славе и подогревало интерес к тайне Кастанеды.

Когда журнал «Тайм» попросил интервью в марте. 1973 года, Карлос проконсультировался у дона Хуана, и тот будто бы позволил опубликовать некоторую информацию, историю, иллюстрированную причудливыми психоделическими рисунками. На всех фотографиях в этой статье Карлос закрывал половину лица рукой, книжкой или шляпой. Фотографии были сделаны Эдди Адамсом (лауреатом Пулитцеровской премии за фотографию позорной расправы сайгонских полицейских над подозреваемым вьетконговцем), и их копии были отданы в «Тайм» по инструкции дона Хуана. Адаме убедился, как он впоследствии признался, что встретил подлинного Кастанеду, который сказал ему: «Я закрываю лицо потому, что выгляжу слишком обычным, — если я не буду тем, кого ожидают увидеть, люди будут разочарованы». Я удивился, как может «человека знания» волновать то, что люди подумают о нем.

В 1977 году журнал «Психология сегодня» поместил специальную статью о Кастанеде.

Художественный редактор, Том Гоулд, поначалу соглашался с Карлосом не печатать его портрета и был готов поместить вместо этого пустой лист, с которого был бы стерт портрет Кастанеды.

Американский художник Раушенберг однажды сделал то же самое с рисунком Вильяма де Конинга.

В итоге художнику Ричарду Одену было заказано проиллюстрировать текст портретом, который Карлос согласился стереть собственной рукой.

Он сделал это лишь отчасти, сказав, что он чувствует себя «не в том состоянии, чтобы стереть свое изображение полностью».

Спустя десятилетия он пренебрежительно заметил: «Записки — это способ зафиксировать себя во времени. Застывший мир, застывшая фотография — все это противоречит сущности мага. Может быть, вы видели портрет Карлоса Кастанеды, сделанный Ричардом Оденом в „Психология сегодня“ за 1977 год Фотографии у него не было, поэтому Ричард стал рисовать. Не получилось. Он попытался нарисовать еще раз. И потерпел полный провал».

Агент Карлоса получал огромные мешки с письмами, и их каждую неделю выбрасывали нераспечатанными. Карлос объяснял это тем, что ежедневно беседует с бестелесным «сновидящим» — существом, которое он описал в своей самой фантастической книге «Искусство сновидения». Раз в году Кастанеде приходилось наугад выбирать мешок с письмами и с закрытыми глазами вытаскивать какое-нибудь письмо, что очень напоминало представление в Монти Холл.

Карлос был обязан найти автора этого письма. Однажды он вытащил письмо с просьбой об интервью от бразильского репортера Грациелы Корвелан которая работала в спиритуалистском журнале. Ему потребовалось два года, чтобы разыскать ее. Интервью появилось в двух номерах и стало важным событием для движения «Нью эйдж»[8].

Карлос сказал художнику Ричарду Одену, что стер только половину портрета потому, что «не в состоянии стереть себя полностью».

В 1973 году Карлос согласился дать еще одно интервью, что бывало редко, с некоей Гвинет Грэйвенс, которое было опубликовано в «Харперс». Один абзац, в котором Карлос описывал свое детство, содержал по крайней мере десять пунктов откровенной лжи. Однако в мире дона Хуана такой вещи, как ложь, не существовало: «стереть личную историю» — это одна из задач мага. Без личной истории, к которой мы так привязаны, как писал Карлос, мы свободны для того, чтобы заново создавать себя, идти «дорогой сердца». Если в нашей жизни нет ничего, чем можно было бы похвалиться, или вызвать жалость, или привлечь внимание, значит мы в состоянии использовать свое сознание для исследований, приключений, «флибустьерства», потому что освободились от изнуряющей сосредоточенности на своей «самости». Как объяснял дон Хуан, поддерживая свой «социальный фасад», мы себя истощаем, что очень опасно, поэтому «чувство собственной важности» — наш самый злейший враг.

Для многих читателей практика «стирания личной истории» получила широкое поле для применения — супруги обманывали друг друга, скрывая свои проступки, рассерженные дети обвиняли добропорядочных родителей, апеллируя к высоким материям. Предписания Кастанеды совпали по времени с экспериментами того поколения со «свободной любовью», медитациями, жизнью в коммунах. Они стирали границы: «праведно», «неправедно». Ложь переставала быть ложью, — теперь это называлось «сталкингом» или «контролируемой глупостью».

По моему мнению, призыв «стереть личную историю», означал нечто иное — это возможность вытеснить болезненное прошлое, связанное с воспоминанием о воспитании в неблагополучной семье, хроническом употреблении наркотиков и нервных срывах. С этой философией мага я могла бы бесконечно обновлять то, что Карлос называл моей «личной историей», как если бы писала роман заново. Не было никакого мучительного чувства вины за аморальные поступки. Когда-то заниматься любовью в подъезде считалось вызывающим поступком, достойным воина, отвергающего общественный порядок, несовместимый с его собственными представлениями История всегда должна меняться, доказывая выгоду «текучести» ученику, Другое преимущество этой практики заключалось еще и в том, что практикующие становились закрытыми, недосягаемыми для всех, особенно для противоположного пола, — нечто подобное Карлос описывал в своих книгах.

Кажущиеся безумными поступки — это путь к свободе. Карлос был «папой римским» вероучения о «безумной мудрости» — концепции, популярной в семидесятых годах, возможно заимствованной из тибетского буддизма. Кастанеда рассказал интервьюеру Корвелан, как швырнул через парковую скамейку пылкого ученика, добавив: «Есть только один способ иметь дело с душевнобольным — быть самим собой». Уильям Берроуз, современник Карлоса, имел похожую точку зрения: «Псих — это малый, до которого только что дошло, что же на самом деле происходит».

Несмотря на то, что мать Кастанеды умерла, когда ему исполнилось двадцать пять лет, он сказал журналистке, что это случилось, когда он был шестилетним ребенком, и что он влачил «невыносимое бремя ее любви» до тех пор, пока спровоцированное психоделиками столкновение с ее духом не освободило его. Спустя много лет он часто говорил мне: «Хорошо все-таки, что она умерла, когда я был маленьким, — мне бы пришлось спустить ее с лестницы, чтобы не стать самым несчастным маменькиным сынком».