Вилис Лацис - Собрание сочинений. Т.4. Буря

• Название: Собрание сочинений. Т.4. Буря
• Автор: Вилис Лацис
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: О войне
• Год: 1954

После восстановления Советской власти в Латвии Вилис Лацис создал роман-эпопею «Буря» — выдающееся произведение многонациональной советской литературы, в котором с эпическим размахом изображена жизнь латышского народа начиная с 1939 года, его борьба за Советскую власть.

---

— Еще бы не знать.

— Гляди как хорошо. Тогда пускай старик с писарем поговорит.

— Вы только дайте мне еще подумать до завтра, — сказала Марта.

— Подумай, подумай, я не тороплю.

Взвесив все доводы, Марта была вынуждена признать, что предложение Лейниеце вовсе не так безрассудно, как ей показалось сначала. Если удастся прописаться и получить на руки какую-нибудь справку, то можно понемногу помогать и своим попутчикам-партизанам. Что она сейчас явится к ним с пустыми руками, без оружия? Будет больше одним человеком, которого надо охранять и кормить. А здесь — если установить связь — она будет доставать для них продовольствие и сведения, иной раз даже устроит на ночлег.

Утром Марта сказала хозяйке, что согласна остаться.

Лейниек поехал в волостное правление и поговорил с писарем наедине. Тот вначале колебался.

— Если узнают, большие неприятности будут. У немцев в таких случаях расправа короткая.

— Ты сделай так, чтобы не узнали.

— Ведь не что-нибудь — подделывать документы придется.

— Ну и что же такого? Для хорошего дела можно не то что неправильную фамилию нацарапать, можно даже голову оторвать, если она у кого не на месте. Тебе об этом жалеть не придется. Давай пиши, кузын…

И «кузын», побледнев от волнения, взялся за перо. Таким образом Азарта Пургайлис на некоторое время стала Бертой Лудынь, дочерью землевладельца из одной северовидземской волости; вышеуказанная Берта Лудынь отступила вместе с немецкой армией, когда стали подходить советские войска, и в настоящее время является работницей у Лейниеков.

Теперь Марта перешла с повети в маленькую каморку. Каждый раз, когда в усадьбу заходил незнакомый человек, она старалась не показываться ему на глаза Картофель она копала всегда на дальнем конце борозды, а когда в усадьбу к Лейниекам приехала молотилка, хозяйка услала Марту пасти скотину.

Так прошло несколько недель. Однажды ночью заглянул Эльмар Аунынь, которого прислали узнать, что с Мартой. Узнав, как она устроилась, парень сказал, что все в порядке и ей лучше продержаться здесь, пока немцы не уйдут из Курземе.

— У нас иногда будут в этих краях дела. Ояр сказал, чтобы я поговорил с самим Лейниеком — нельзя ли здесь устроить пункт связи. Но я пока об этом говорить не буду. Ты нам поможешь, если нужда припрет?

— Конечно, и спрашивать не надо.

Эльмар ушел. А утром хозяин сказал Марте:

— Ты бы ему дала чего-нибудь поесть на дорогу.

— Да я не знала, можно ли, — ответила Марта и невольно покраснела: «Какой глазастый, все замечает».

Весь этот день Марта копала в поле картофель. Солнце уже садилось, когда она увидела, что во двор к Лейниекам въезжают три огромных воза с имуществом и людьми, — наверное, опять видземцы. Дождавшись сумерек, Марта вернулась в усадьбу, но в дом не зашла, не пошла и двором, так как посреди него, возле своих возов, стояли двое толстых мужчин — один высокого роста и плечистый, с большой бородавкой на щеке, другой поменьше и покруглее. Даже сумерки не помешали Марте узнать старого Вилде и волостного писаря Каупиня.

От неожиданности у нее ноги подкосились: вот если они ее увидят!

Лучше всего было бы уйти из дому, спрятаться в лесу хоть до утра: утром видно будет, что они предпримут, — останутся в Лейниеках на продолжительное время или поедут дальше. Но Марта быстро овладела собой К тому же она больше трех лет не была дома, и теперь ей захотелось узнать, даже от своих врагов, что там произошло за это время. Марта обошла кругом фруктовый сад и дом и вошла во двор с другой стороны. Приезжие не видели, как она юркнула в хлев, возле которого стояли их возы… Мешки с зерном, большие кованые сундуки с одеждой и разным добром. Под телегой котел для варки пищи и клетка с курами… Четыре коровы уже были загнаны в загородку.

— Вот чудной человек… — услышала Марта голос старого Вилде. — Как на чужих смотрит.

— Если самим не заговорить, не догадается и в дом на ночь позвать, — добавил Каупинь. — Слышали, господин Вилде, что он женщинам сказал? «Зайдите на минутку погреться». Подумайте только — на минутку…

— Когда сам дойдет до такого положения, тогда поймет, каково это — бросить насиженное гнездо да ехать на край света голову спасать, — ворчал Вилде. — Им, курземцам, не на что жаловаться. Им и во все времена меньше доставалось, чем нам. Какая это справедливость!

Они замолчали: через двор шел Лейниек. Он подошел к приезжим и начал разговор:

— Издалека, что ль, шабры?

— Шестой день в дороге, дорогой соседушка, — жалобным голосом ответил Вилде. — Коровы все копыта посбивали, насилу идут.

— И самим не легче, — поддакнул Каупинь. — Ноги натерли, а от всего этого расстройства голова совсем одурела. А что поделаешь — такова, видно, судьба. Надо спасать жизнь.

— Или так страшно было? — спросил Лейниек.

— Говорю вам, ужас! — выкрикнул Вилде. — Знали бы вы, что творят сейчас большевики в Латгалии и Видземе… Выкалывают глаза, отрезают языки, на огне живьем жарят.

— Женщинам животы распарывают! — добавил Каупинь. — Ни взрослых, ни детей не щадят. Кто не из их породы — всех изводят.

— Всего и не рассказать, — вздохнул Вилде. — Надо своими глазами видеть. Вначале я сам тоже не верил, думал, люди привирают, а когда увидел — не приведи господи! Поджигают дома, последнюю тряпку отбирают. Кто остается в живых, того — в Сибирь.

— В Даугавпилсе повесили всех учителей и врачей, — сказал Каупинь. — В Мадона всех торговцев согнали в деревянный сарай и сожгли.

— А как же вы уцелели? — спросил Лейниек.

— Вовремя уехали, — объяснил Вилде. — Большевики были еще за сто километров, а мы уже лошадей запрягали У меня дома остался старый батрак. Велел, чтобы за всем присматривал, — его-то, может, не тронут: голытьба Бог его только знает, как бы старик не начал транжирить. Тогда ничего не соберешь.

— А как же вы могли видеть своими глазами такие ужасы, если уехали вовремя? — ехидно спросил Лейниек.

— Не мы, так другие видели, — сказал Каупинь. — Об этом в газетах писали, с фотографиями, все, как было.

— Все чистая правда, — подтвердил Вилде. — Дойдет до вас, сами увидите.

— Вы думаете, они и сюда придут? Тогда вам не стоило уезжать из дому. Все равно догонят.

— Хоть денек лишний пожить, — сказал Вилде.

— А если иного выхода не останется, попробуем морским путем в Швецию, — сказал Каупинь. — Вот и хотим доехать до самого побережья. Дело верное. Вы тоже подумайте заблаговременно.

Из дальнейшего их разговора с хозяином Марта узнала, что Герман Вилде служит офицером в латышском легионе, что больше всего Вилде боится возвращения бывшего своего батрака.

— Я ведь помогал и вылавливать и ликвидировать этих красных, — бесстыдно объяснял он. — Они теперь меня возненавидят, как лютого пса. И у господина Каупиня положение не лучше. Он тоже постарался, чтобы на свете поменьше было красных. Какой благодарности нам ждать?

Марта ночевала на прежнем месте, на повети. Утром Вилде и Каупинь запрягли лошадей, привязали коров и, усадив на возы жен, уехали со двора Лейниеков — к побережью Когда, подводы скрылись за поворотом и улеглась пыль на дороге, Марта вышла во двор.

— Знакомые ночевали? — спросила она после у Лейниека.

— Какие знакомые! Послал бог каких-то шалых, — усмехнулся Лейниек. — Сами перепугались до смерти и других хотят напугать.

— А по-вашему, с чего они так? — Марта посмотрела на хозяина.

— Знает кошка, чье мясо съела, — ответил Лейниек и начал возиться со сбруей. Пора было пахать под зябь.

Глава двенадцатая

1

— Как мне теперь быть? — спросила Элла Спаре родителей, когда стало известно, что Красная Армия заняла Крустпилс и Елгаву. О положении на фронте у них было самое смутное представление, так как немцы в своих сообщениях объявляли лишь то, что все равно ни для кого не было тайной.

— Что нам тебе сказать? — пробормотал старый Лиепинь, без всякой надобности возясь с трубкой. — Ты сама не малый ребенок, взрослый человек. Самой лучше знать, как быть.

— Посоветуйся с Фридрихом, — сказала мать. — Он человек серьезный, хороший совет даст.

— Фридрих говорит, чтобы я с ним ехала… — еле слышно сказала Элла. — Все немцы уже отправили свои семьи, пока есть путь через Тукум. А как же с Расмой — в такую тяжелую дорогу…

— Расма останется у нас, — ответила мать. — Неужели они такие безумные, что малых детей будут трогать?

— Меня, может быть, тоже не тронут, — вздохнула Элла. — Самой неудобно. Ведь поймите… если Петер жив, как я ему объясню? Станет ли еще он слушать, что я скажу? Подумает, что я так… ради баловства. Вы сами знаете, как все было. Копиц был такой хороший… Рейнхард еще лучше. Мне хотелось, чтобы и вам было хорошо.