Юрий Поляков - Гипсовый трубач

• Название: Гипсовый трубач
• Автор: Юрий Поляков
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077487-6

Роман Юрия Полякова «Гипсовый трубач», уже ставший бестселлером, соединяет в себе черты детектива, социальной сатиры и любовной истории. Фабула романа заставляет вспомнить «Декамерон», а стиль, насыщенный иронией, метафорами и парадоксальными афоризмами загадочного Сен-Жон Перса, способен покорить самого требовательного читателя.

В новой авторской редакции собраны все части романа, а также искрометный рассказ писателя о его создании.

---

— Конечно забочусь! — ответил режиссер так, словно вчера ничего не случилось. — Давайте-ка я лучше дорасскажу вам про Пат Сэлендж!

— Ну, дорасскажите! — неохотно согласился Кокотов.

— Вы помните, на чем я остановился?

— Конечно. Пат выбирала знаменитую женщину, чей чувственный опыт…

— Коллега, будьте проще! Она выбирала оргазм. Ей предложили на вкус: Клеопатру, Маргариту Наваррскую, мадам Помпадур, Екатерину Великую, леди Гамильтон, Сару Бернар, Мерилин Монро, Любовь Орлову, принцессу Диану, Лилю Брик… Но она выбрала… Кого?

— Не знаю.

— Думайте!

— Монику Левински?

— Вы бы еще Хилари Клинтон назвали! Выбрала она, конечно же, Мерилин Монро!

— Да, действительно, как же я не догадался! И что?

— А вот что! Наша Пат, расплатившись, благоговейно приняла из рук топ-менеджера маленькую бархатную коробочку, в каких дарят невестам бриллиантовое кольцо, принесла ее домой и, открыв, поставила рядом с фотографией покойной мамы, так и не нашедшей женского счастья ни с одним из своих четырех мужей. В мягком углублении лежал драгоценный чип, изготовленный затейниками из фирмы «Лавдриминтернешнл» в виде золотого сердечка. «Вот, мама…» — вымолвила Пат и заплакала от счастья.

— А знаете, что я подумал? — перебил соавтора Кокотов.

— Что?

— Если наука сумеет восстановить все ощущения, пережитые нами, тогда, скажем, дочь сможет испытать то, что чувствовала мать, зачиная ее… Или даже… отец, — после некоторой паузы добавил писатель и смутился.

— Сен-Жон Перс считал безграничность фантазии явным признаком ограниченности ума, — наставительно заметил режиссер и продолжил: — …Итак, всю субботу Пат готовилась к долгожданному счастью: в парикмахерской сделала себе модную прическу под названием «Космическое либидо», посетила знаменитые марсианские термы, где ее в четыре руки массировали и холили, втирая в кожу безумно дорогой крем «Купидерм», который изготавливается из семенных пузырьков млекопитающих стрекоз, обитающих только в труднодоступных районах Венеры. Вечером освеженная девушка приготовила себе торжественный ужин: артишоки, тушенные с имбирем, и варенный в ароматных травах лобстер, живьем доставленный с Земли, где деликатесных членистоногих осталось так мало, что на клешне был оттиснут номер, как на бутылке коллекционного вина. Алкоголь Пат тоже выбрала особый и очень модный: шампанское из крыжовника. Разумеется, то была лишь нелицензионная подделка знаменитого «Вологодского шипучего», производившегося только в северной области России и стоившего сумасшедших денег. На всю эту роскошь вкупе с услугами фирмы «Лавдриминтернешнл» у нее ушли без остатка пятилетние сбережения. Но Пат не жалела. Нет! Разве можно было прикоснуться к сексуальной тайне великой Мерилин, съев обычную галету из прессованных водорослей и выпив стакан дистиллированной воды, выпаренной из коллективной урины? Нет, и еще раз нет! С аппетитом поужинав, Пат приняла освежающий душ, который надо было заказывать за неделю, и легла на ложе, застеленное новыми шелковыми простынями, алыми, как паруса дурочки Ассоль, про которую Пат когда-то прочла в «Энциклопедии женских чудачеств». И вот, в сладкой истоме закрыв глаза, она затаила дыхание и вставила заветный чип…

— Куда вставила? — машинально спросил автор «Полыньи счастья», внимательно слушавший и живо воображавший описываемые события.

— Какая разница, куда! — вскипел Жарынин.

— Ну а все-таки?

— Если бы вы вчера не удрали из моего номера, как кастрированный марал, то не задавали бы сейчас этот дурацкий вопрос!

— Я не удрал, а не пожелал участвовать в вашем животном мероприятии! — отчетливо и сурово произнес Андрей Львович, но голос его при этом дрогнул, как у диктора, объявляющего начало войны. — Вы обязаны были меня предупредить!

— Господи, да откуда же я знал, что у Аннабель Ли, настучавшей десяток эротических романов, банальная вагинофобия!

— Нет у меня никакой вагинофобии! — вскочил, заорав, возмущенный Кокотов, чем вызвал неподдельный интерес тружениц пищеблока.

— Тише, тише! Сядьте! Допустим, нет. Но сексуальные проблемы явно есть! Я же хотел помочь! А внезапность, как сказал Сен-Жон Перс, — это скальпель психотерапевта.

— Нет у меня никаких проблем! И не надо мне помогать! Вы не врач! Идите к черту с вашим скальпелем! — прошипел, садясь, писатель. — Я согласился сочинять сценарий, а не развратничать!

— Андрей Львович, помилуйте! Ночь с двумя одинокими бухгалтершами — это не разврат, это акт благотворительности!

— Вот и благотворите один! Я вам соавтор, а не… а не… не соактор!

— Как вы сказали? — Режиссер даже замер от неожиданности. — Соактор? Неплохо! Я в вас не ошибся. Человек вы способный, но характер у вас, знаете ли…

— Нормальный у меня характер…

Некоторое время соавторы сидели молча, звонко размешивая сахар в граненых стаканах, наполненных жидкостью, напоминающей по цвету чай.

— …Ну — вставила. И что же? — первым не выдержал Кокотов, у которого от удачно придуманного словца улучшилось настроение.

— Продолжать? — деланно удивился Жарынин.

— Продолжайте… — полуразрешил-полупопросил писатель.

— Продолжаю. Пат проснулась наутро разбитая, обманутая, несчастная. От поддельной шипучки у нее разыгралась изжога, а от глубокого женского разочарования ломило все тело. Мерзавка Мерилин оказалась абсолютно, непробиваемо, фантастически фригидной — холодной, как лед для коктейля. Кроме того, она страдала хроническим хламидиозом, который в ее пору не умели диагностировать и который дает мучительные, тягучие боли в паху и суставах, а также рези в уретре. Пат вынула с отвращением подлый чип, в бешенстве спустила его в унитаз и выпила из горлышка полбутылки виски, чтобы, отключившись хоть на миг, забыть об этом дорогостоящем разочаровании. В понедельник она, злая как собака, пришла на работу, в хлам поссорилась со своим бойфрендом и в ярости сломала кульман…

— Какой кульман?

— Ах, да… Ну какая, в сущности, разница, что ломать, если сломана мечта! Пат решила, что через пять лет, когда снова накопит денег, она закажет себе оргазм знаменитого чикагского маньяка Билла Бронса, убивавшего пышногрудых блондинок, похожих на Мерилин, и казненного на электрическом стуле незадолго до воссоединения южных американских штатов с Мексикой и замены смертной казни кастрацией…

— И это все?

— Все.

— Простоватая концовка, — ехидно вздохнул Кокотов.

— И вы ее, конечно, предвидели?

— Разумеется! — соврал автор «Кентавра желаний».

— Тогда предложите другую, коллега! — с некоторой обидой отозвался Жарынин.

— Пожалуйста: через несколько дней в Интерспейснете появился восторженный блог нашей обманутой, но коварной Пат. Она взахлеб делилась своими совершенно космическими ощущениями, которые пережила благодаря Мерилин Монро — великой актрисе и вулканической женщине. И утверждала, что если бы деньги на это счастье надо было копить не пять, а десять лет, она бы не задумалась ни на минуту!

— Неплохо! — благосклонно кивнул режиссер. — Я вижу, вы в форме. Немного прогуляемся после завтрака — и за работу. Доедайте скорее!

В холле они столкнулись с Валентиной Никифоровной. Одетая в строгий брючный костюм, она шла, неся под мышкой скоросшиватель, той надменной деловой походкой, которая особенно украшает стройных женщин средних лет. Увидав соавторов, бухгалтерша улыбнулась с доброжелательной неопределенностью — так улыбаются, если встречают кого-то, с кем ты вроде бы и знаком, но полной уверенности в этом нет. Жарынин уступил даме дорогу, почтительно поклонился, незаметно подмигнув при этом писателю, а Кокотов, ненавидя себя и томясь, вообразил влажное после душа тело Валентины Никифоровны и ее муравьиную тропку.

Глава 23 Последний русский крестьянин

…День стоял ясный и прохладный. Ослепительно белые березовые стволы напоминали солнечные щели в зелено-желтом заборе. На дорожках, точно разноцветные заплатки, лежали, пристав к влажному после ночного холода асфальту, опавшие листья. На газоне, под елочкой, гордо и одиноко стоял большой мухомор с оранжевой, как у спасателя МЧС, шляпкой. Кучевые облака на эмалево-синем небе выглядели необыкновенно контрастно, можно было различить любую впадинку, выпуклость, завитушку, каждую отставшую туманность. В воздухе остро пахло грустной осенней свежестью…

Некоторое время соавторы молча бродили по дорожкам, глубоко дыша и раскланиваясь со встречными ветеранами. Лица у стариков и старушек были светлые, безмятежные, словно впереди их ожидала еще долгая-долгая, красивая, загадочная жизнь…

— А плютей здесь растет? — спросил вдруг Кокотов.