Стэйси Омонье - Страсти по Уич-стрит

• Название: Страсти по Уич-стрит
• Автор: Стэйси Омонье
• Жанр: Классическая проза

---

Стэйси Омонье СТРАСТИ ПО УИЧ-СТРИТ

В баре «У трясогузки» в настоящих лондонских трущобах — Уоппинге, — четверо мужчин и женщина обсуждали за кружкой пива болезни. Приятного в их беседе было мало, как, впрочем, и в самой компании. Тусклое освещение бара, казалось, подчеркивало тьму промозглого ноябрьского вечера за окном. Клубы сырого тумана, наползавшего снаружи, смешивались с торфяным дымом. Слой песка на полу превратился в грязевое болото под стать уличной слякоти. Накануне старушка, жившая на краю улицы, умерла от воспаления легких, тем самым дав обильную пищу для болтовни. На ее месте мог быть любой! Повсюду были микробы, жаждущие кого-нибудь свести в могилу. Проявления симптомов ждали каждую минуту. И утешение находилось лишь в теплом местечке среди друзей да пьяном забытьи.

В этом маленьком обществе выделялся Болдвин Медоус, головорез с желтым грубым скуластым лицом, испещренным шрамами от бесчисленных драк. Бывший матрос, бывший боксер, бывший грузчик — по общему убеждению, не побывал он разве что у волка в пасти. Чем он промышлял, не знал никто. Рядом с ним ерзал громадный темнокожий мужчина, известный как Гарри Джонс. Тут же сидел, ухмыляясь над кружкой, прыщавый молодой Агент. Серебряные перстни на пальцах придавали этому красавцу особенный шарм. У него не было ни другого имени, ни, что более всего примечательно, адреса, но он всегда готов был «уладить Ваши дела» и, судя по всему, процветал, при этом избегая прямого разговора о своем ремесле.

Мало по малу беседа приняла пикантный оборот. Причиной тому стало упоминание миссис Галкс о старой тетушке, которая умерла от отравления консервированным лобстером, а при жизни работала в корсетном магазине на Уич-стрит.[1] Стоило ей сказать об этом, как Агент, правым глазом следивший за потолком, а левым выглядывавший из-за кружки, обронил:

— Это что за Уич-стрит, мать?

— Батюшки! — воскликнула миссис Галкс. — Ты не знаешь, дружок? Молодой ты, значит, молодой. Ну, когда я была девчушкой, Уич-стрит знали все. Она была там, где теперь вымостили Кингсвей, вот.

Прочистив горло, Болдвин Медоус заявил:

— Уич-стрит соединяла Лонг-Экр с Веллингтон-стрит.

— Нет, нет, старина, — возразил мистер Галкс, всегда относившийся к многоопытному Медоусу с глубоким почтением. — Простите, но Уич-стрит шла узким переулком позади старого театра «Глобус» и мимо церкви.

— Я знаю, чего говорю! — прорычал Медоус.

Миссис Галкс нахмурилась и тонко прогнусавила:

— Эй, мистер Луж, вы тута все кругом знаите. Где была Уич-стрит, а?

Мистер Луж, хозяин заведения, оторвался от крана, который натирал.

— Уич-стрит? Дык канешна, знаю Уич-стрит. Проходил по ней с несколькими парнями — в Ковент-Гарден шли. Она отходила от Стрэнд, к востоку от Веллингтон-стрит.

— Нет, не так. Она шла вдоль Стрэнд, прежде чем выйдешь на Веллингтон.

Темнокожий оставался безучастным — все города и улицы были для него одинаковы, при условии, что располагали милыми его сердцу материальными благами, другие же спорили и все больше распалялись.

Прежде, чем было достигнуто соглашение, в бар вошли еще трое. Острый глаз Медоуса мгновенно распознал в них членов известного тогда «Клуба висельников». Каждый из них побывал в местах не столь отдаленных, но никто не отказывался от прибыльных занятий шантажом, запугиванием, воровством и прочих, не столь изощренных, развлечений. Их предводитель Бен Орминг отсидел семь лет за то, что прибил китайца в районе Ротерхайт.

«Клуб висельников» не пользовался популярностью в Уоппинге оттого, что хищничали они среди такой же голи. Когда Медоусу и Гарри Джонсу приходило в голову побуянить, они давали себе труд удалиться в куда более престижный Уэст-Энд. Не считая «Клуб Висельников» приличным обществом, эти двое все же уважали их как людей, связываться с которыми опасно.

После того, как Бен Орминг заказал всем троим пива, «висельники» склонились над стойкой и принялись приглушенно шептаться. Несомненно, что-то в клубе шло не лучшим образом. Гнусавый голос Миссис Галкс тем временем все отчетливее выделялся в общем гуле бара. Внезапно ее внимание привлек новый посетитель.

— Бен, ты, старый чертяка! Мы тута вот спорим…Где была Уич-стрит?

Бен вперил в нее злобный взгляд, но она продолжала:

— Один грит — там, другой — сям. Я-то знаю, где она была, у меня тетка померла от кровяного яду, наелась лобстера, работала в корсетной лавке…

— Да! — выразительно гаркнул Бен. — Я знаю, где была Уич-стрит — к югу от реки, как идешь к вокзалу Ватерлоо.

Тут-то темнокожий, до этого хранивший молчание, и решил, что настал подходящий момент вмешаться в дискуссию.

— Неа. Ошибаешься, дружище. Уич-стрит шла недалеко от церкви, там, где боковая улица отходит от Стрэнд на запад.

Разъяренный Бен повернулся к нему.

— А чо об этом знает жирный нигер? Я те сказал, где была Уич-стрит.

— Да, а я знаю, где она была на самом деле, — вклинился Медоус. — Оба пальцем в небо! Уич-стрит соединяла Лонг-Экр с Веллингтон.

— А тя никто не спрашивал! — взревел Бен.

— Ну, у меня есть право на мнение, разве нет?

— Да, конечно, ты всегда все знаешь!

— Тебе бы заткнуться!

— А кто меня заткнет? Не ты ли?

Здесь мистер Луж счел за благо проорать через зал:

— Джентльмены, не надо ссориться! Пожалуйста!

На том бы делу и кончиться, если бы не миссис Галкс. Ее переживания в связи со смертью старушки и злосчастной улицей были столь сильны, что, как будто незаметно для себя, она перебрала. Бар огласил ее вопль:

— Ты иму спуску не давай, мистер Медовс! Грязный ворюга, думает, что умнее всех.

Женщина угрожающе поднялась, и один из спутников Бена слегка отпихнул ее. Спустя мгновение бар обратился в зверинец. Трое «висельников» мутузили двоих мужчин и женщину, поскольку мистер Галкс, забившись в угол, попискивал:

— Не надо! Не надо!

Миссис Галкс вонзила шпильку толкнувшему в запястье. Медоус и Бен Орминг сцепились и охаживали друг друга кулаками. Удачный удар в самом начале драки отбросил Медоуса к стене, по виску у него заструилась кровь. Запущенная негром чугунная бадья угодила Бену по костяшке. От боли Орминг рассвирепел. Другой его спутник, немедля схватившись с Гарри Джонсом, вцепился в табурет и при первой возможности с размаху обрушил его на негритянский череп.

Свара продлилась считанные минуты. Мистер Луж с криками выскочил на улицу. Раздался свисток. Люди заметались в неразберихе.

— Хватит! Бога ради, хватит! — призывал человек с пронзенным запястьем. Кровь отхлынула от его лица, он был на грани обморока.

Бен и еще один мужчина, Троллер, рванули к двери. За порогом царила сумятица. Удары наносились без разбора. Возникли двое полицейских. Одного Троллер вывел hors de combat пинком под колено. Оба задиры метнулись во мрак, вслед им неслись проклятия. Выросшие в этом районе, беглецы воспользовались своим преимуществом. Мелькали переулки, оставались позади темные подворотни, покорялись, словно крепости, заборы. К счастью для убегавших, все, кто мог бы выдать их и помочь преследователям, мгновенно прятались в домах. Стражам порядка не всегда стоило рассчитывать на жителей Уоппинга. И все же полиция не отставала. Наконец Бен и Троллер проскользнули в пустой дом на Ацтек-стрит буквально в десяти ярдах от ближайшего преследователя. Удары градом посыпались на дверь, но они опустили засовы и без сил рухнули на пол. Восстановив дыхание, Бен сказал:

— Заметут — вздернут.

— Негру каюк?

— Похоже на то. А даже если и нет, еще позавчерашняя заварушка, вспомни. Доигрались.

Комнаты первого этажа были заперты и заколочены, но они знали, что полиция, вероятно, станет штурмовать входную дверь. С черного хода был только крохотный дворик, где уже виднелись проблески фонарей. Крыша уходила в обе стороны на каких-то тридцать ярдов, и полиция, скорее всего, оккупирует и ее. Они обошли символически меблированный притон. Напали на буханку хлеба, кусочек баранины, банку маринованных огурчиков и — о, диво! — три бутылки виски. Пропустили по полстаканчика амброзии. Со словами «Сейчас дадим им прикурить!» Бен приволок двенадцатикалиберное ружье и коробку патронов. Троллеру эта отчаянная мера была не по душе, но Бен все бормотал: «Один черт, вздернут».

Так началась печально памятная осада дома на Ацтек-стрит. Продлилась она три дня и четыре ночи. При попытке выбить входную дверь младшему инспектору Рейфу из пятой дивизии прострелили грудь. Тогда полиция начала искать иные пути. Затопление с помощью пожарного шланга не сработало. Двое полицейских погибли, четверо были ранены. Вызвали военных. Улицу оцепили. В домах на противоположной стороне засели снайперы. Важный министр в цилиндре прибыл, дабы руководить операцией. После того, как в ход пошел отравляющий газ, цитадель, наконец, пала. Тела Бена Орминга так и не обнаружили, а вот Троллер нашелся у входной двери с пробитым сердцем. По заключению медицинского эксперта, со времени смерти минуло три дня, но был он убит случайным попаданием снайпера или преднамеренно застрелен подельником, осталось тайной. Ведь напоследок Орминг подложил полиции прощальную свинью. Как стало известно, в подвале дома хранилось изрядное количество бензина. Им были тщательно политы все самые огнеопасные материалы в комнатах. По словам очевидца, полыхнуло так, что «как будто бы взорвалось». В этой геенне, по-видимому, и сгинул Орминг. Крыша взлетела на воздух, искры брызнули во все стороны и воспламенили древесину, складированную на территории фабрики пианино «Месье Моррель и Ко». Фабрика и два барака сгорели дотла. В целом разрушения потянули на сто восемьдесят тысяч фунтов. Потери составили семеро убитых и пятнадцать раненых.