Леонид Иванов - Глубокая борозда

• Название: Глубокая борозда
• Автор: Леонид Иванов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Проза
• Год: 1974

Книга Леонида Ивановича Иванова «Глубокая борозда» включает вновь переработанные, известные уже читателю очерки («Сибирские встречи», «Мартовские всходы», «Глубокая борозда» и др.) и завершается последней, еще не выходившей отдельным изданием работой писателя — «Новые горизонты».

В едином, монолитном произведении, действие в котором происходит в одних и тех же районах Сибири и с теми же героями, автор рассказывает о поисках и находках, имевших место в жизни сибирской деревни за последние 15 лет, рассказывает о той громадной работе по подъему сельского хозяйства, которая ведется сейчас Коммунистической партией и тружениками села. Страстная заинтересованность героев и самого автора в творческом подходе к решению многих вопросов делает произведение Иванова значительным, интересным и полезным.

---

Этот расчет оказался близок к истине: он принес девять корзин. Но ему легче: доярки не заставили его разнести силос по кормушкам.

— Ну как, Андрей Михайлович? — улыбнулся Гребенкин.

— Тут не улыбаться надо, а… — Павлов достал платок, вытер лоб, шею.

— Это не облегчает труд.

Когда корм раздали, все собрались в красном уголке, отгороженном в самом конце коровника. Пришли доярки из других бригад.

Павлов просил совета: что делать, чтобы облегчить труд доярок и поднять продуктивность коров?

Черноглазая рассмеялась:

— Очень просто! Начальников наших на недельку поставить в доярки! Сразу найдется облегчение.

Все весело рассмеялись.

Любопытно, что сходные слова Павлову довелось услышать в тот день и в Дронкинском районе.

Его путь лежал через деревню с поэтическим названием — Ясная Поляна. А в этой деревне живет Варвара Петровна Петрова — колхозная доярка. В ее просторном доме останавливались все уполномоченные. Вот и Павлов в качестве уполномоченного тоже ночевал несколько раз в доме Варвары Петровны.

В этой связи вспомнилось Павлову и более далекое… Когда работал в МТС, был у них замечательный директор Сергей Федорович Жуков. Партизан гражданской войны, не очень грамотный, но отлично знающий жизнь. Он любил задушевные беседы. Однажды у него собрались: Павлов, зоотехник, бухгалтер и парторг. Бухгалтер доложил о предварительных итогах года. Все получалось вроде бы хорошо: планы перевыполнены и рост в сравнении с предыдущими годами заметный.

Радоваться надо! Но Сергей Федорович не очень радовался.

— Это хорошо, по всем статьям у нас получился порядок, — начал, как всегда спокойно, Жуков. — Только вот хотелось, чтобы бухгалтерия была у нас хорошим барометром, показывала бы в отчетах, когда ясно, когда буря впереди. Подожди, подожди, — поднял он руку в сторону бухгалтера. — Я знаю, чего хочешь сказать, ты отчеты в управление первым представляешь, премии получаешь. Я о барометре… Живем и работаем мы для чего? В конечном счете, для кого работаем?.. Для человека, для советского человека. Для того и Советскую власть завоевывали. И давайте посмотрим на достижения нашей МТС с этих самых позиций. Я вот годов двенадцать назад завел себе несколько барометров в нашей зоне. И вчера как раз посмотрел на один… И вот без особой радости буду подписывать этот отчет. Без радости.

— Почему же? — сразу четыре недоуменных возгласа.

Сергей Федорович деятельность МТС, района в целом, даже области анализировал через людей, наблюдал за жизнью многих семей. И в тот раз говорил так:

— Заслуга района и наша в том числе — почти полтора плана выполнили по сдаче хлеба. Хорошо это? По-нашему, хорошо. И секретарь райкома говорит — хорошо! И в центре, понятно, довольны. Но вот доярка Марья — а она тоже мой «барометр» — не очень довольна. А почему? Очень просто… Увлеклись перевыполнением — подчистили концентраты, на трудодни оставили маловато. Колхозу от сдачи хлеба радости никакой: цена-то за пшеницу рубль пуд, перевозка до станции дороже обходится. Вот Марья и рассуждает: сдали бы что по плану положено, а остальное частично скоту, да колхозникам побольше бы дали. Тогда она завела бы поросеночка, или теленочка в зиму пустила, жизнь в ее семье богаче бы стала, тем более, что и заработок прибавился бы: при концентратах удои коров поднялись бы. Видите, как глубоко заходят корни всякого дела.

Никогда не забыть Павлову той беседы. Позднее он и сам завел такие же, как у Жукова, «барометры». Семья Варвары Петровны — один из них.

Дом Варвары — второй от колхозной конторы. Варвара — словно ждала Павлова — оказалась на крыльце:

— Да никак это Андрей Михайлович! — радостно воскликнула она, сбегая по ступенькам. — Вот гость-то!

Павлов пожимал жестковатую руку Варвары Петровны, торопил ее, раздетую, в дом.

— Да мы привычные, — весело возразила Варвара, пропуская вперед Павлова. — Только что с дойки пришла, сбросила фуфайку, и вы тут как тут…

Зайдя в дом, Павлов огляделся. Кое-что изменилось за те два или три года, когда Павлов был тут в последний раз.

Прежде против печного очага стоял небольшой деревянный столик без клеенки, теперь стол больше и накрыт цветастой клеенкой. У стола была лавка, она сохранилась, но к двум табуреткам добавилось два новых стула. Стены оклеены газетами, а на окнах появились марлевые занавесочки.

Варвара засуетилась у самовара, а Павлову не терпится взглянуть в другую комнату, где он, как и другие уполномоченные, устраивался на ночлег.

— А вы, Андрей Михайлович, проходите в ту комнату, — пригласила хозяйка. — Самовар-то мы поторопим! — весело рассмеялась она.

Павлов снял пальто, повесил его на гвоздь — рядом с фуфайкой Варвары. Отметил: появился новый полушалок… В комнате же добавилась еще одна кровать. В углу под марлей висела какая-то одежда, видимо, выходное пальто хозяйки и что-то для детей. Раньше угол этот пустовал. На окнах — марлевые же занавесочки.

Павлов спросил хозяйку о детях.

— Вася-то трактористом теперь, в мастерской где-то робит, а второй сынок и дочка — в школе.

Павлов знал, что муж Варвары умер уже после войны, на руках у нее осталось трое детей: старший, как она говорила, — довоенный, а двое — послевоенных…

Пока закипал самовар, Павлов расспросил Варвару о жизни.

— Теперь полегче вроде стало, — заговорила Варвара. — Вася-то мой за кормильца стал, помните, вы еще помогали уговорить Васю учиться на тракториста. А теперь он больше моего зарабатывает, и хлеба ему больше дают на трудодни. Да и я побольше стала получать… Ничего, Андрей Михайлович, — отмахнулась она рукой. — Теперь в нашей семье легче будет, да и другие позажиточнее стали… Конечно, не то что у Соколова, но и мы маленько оклемались… Вот нам председателя бы получше, Андрей Михайлович… Не везет нам на председателей… Тут наши написали в райком, просят от Соколова заместителя взять к нам в председатели. Все говорят: к кому от Соколова председатель попал — те сразу в гору идут. Вот и наши стали просить, говорят, хороший есть у Соколова заместитель, вроде как Орлов по фамилии… Может вы, Андрей Михайлович, подмогли бы нам насчет Орлова, — неожиданно заключила Варвара.

Павлов обещал поговорить с Несгибаемым. А про себя подумал, что Варвара Петровна живет, конечно, получше прежнего. Но таким ли, как хотелось бы, стал ее доход?..

4

В колхозной конторе Павлову сказали, что Соколов болен, агроном Вихрова уехала в райцентр, а заместитель Соколова, он же парторг колхоза, Орлов — в мастерских.

На улице слабый морозец. Слабый по-сибирски — градусов пятнадцать. Грохочущий трактор заползал в переулок, волоча за собой огромный скирд сена, — тянул его к ферме, над которой, поблескивая на солнце крыльями, весело крутились два ветродвигателя…

Один за другим промчались два грузовика.

Все движется. И во всем этом Павлову видится надежная рука Соколова.

Павлов припоминает: скольких вырастил Соколов? Вырастил в смысле выдвижения на большую работу… Два бывших парторга стали хорошими председателями колхозов. Последний, Дмитриев, — теперь второй секретарь райкома. Все трое были одновременно и заместителями Соколова. И вот теперь Орлов…

В мастерской слышен звон металла, гул работающего мотора. А вот и знакомый резкий голос Орлова:

— Не подкачай, ребятишки!

Увидев Павлова, Орлов споро зашагал навстречу. Он в кожанке, и шапка с кожаным верхом. А рука шероховатая, сильная…

— Что с Иваном Ивановичем?

— Приболел маленько… Моторная группа нуждается в ремонте.

— А в хозяйстве как?

— В хозяйстве терпимо. Правда, на фермах я мало бываю, но у них все равно перевыполнение, — усмехнулся Орлов. — А я больше тут, — кивнул он на мастерскую. — Через недельку с тракторами разделаемся, моторы комбайнов тоже начали приводить в порядок и сельхозинвентарь поправляем.

Павлов прошелся по мастерским, побеседовал с механизаторами. Настроение у всех бодрое.

И вот он снова шагал по деревне. За последние годы на этой улице добавилось несколько новых домов — в большинстве пятистенки! Раньше в степи такие просторные не строили.

Соколов сам встретил Павлова.

— Раздевайся, Андрей Михайлович… А то прибегают из конторы, говорят, приехал, в мастерские пошел…

Все здесь знакомо Павлову. Просторная кровать в углу, потрепанный диван у стены, стол. На диване он спал много раз… А вот и новинка: телевизор.

— Хорошо видно?

— Ничего… У нас, понимаешь, девятнадцать человек уж… Еще заявки дадены на три десятка… Оно, когда прихворнул, и телевизор кстати… Да и то сказать: старуха хоть маленько… это… — Соколов пошевелил пальцами пухлой руки, перенес ее на голову, провел по стриженным под машинку сильно поседевшим волосам, но так и не нашел подходящего слова.

Павлов понял, что хотел сказать Иван Иванович. Жене председателя досталось много переживаний и, наверное, не так чтобы много радостей. Ей и в кино нельзя было уходить: муж не по часам работает, вот-вот прийти может, очень часто с гостем.