Василий Юнкер - Путешествия по Африке

• Название: Путешествия по Африке
• Автор: Василий Юнкер
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2006
• ISBN: 5-358-00636-2

Путешественник по призванию, медик по образованию, Василий Васильевич Юнкер на собственные средства в 70-80-е годы XIX века организовал хорошо подготовленные экспедиции в Центральную Африку, к этому моменту еще недостаточно изученную. Путешествия в 1877–1878 и 1879–1886 годах в Центральную Африку позволили исследователю-энтузиасту ликвидировать некоторые «белые пятна» на карте мира. Об этом подробный рассказ-повествование самого В. В. Юнкера, интересный для каждого, стремящегося узнать, как человек познавал Землю.

---

Пятнадцатого августа мы двинулись дальше. Нашей ближайшей целью был Бахр-Джур, через который должно было быть переправлено как можно больше наших людей. Джур, или Джедди, как его называл мой проводник, имеет по сравнению с реками Роль, Джау и Тондж лишь узкую пойму. Зато самое русло его гораздо шире и глубже. Вообще следует отметить, что по сравнению с восточными — реки запада шире и глубже. Если Роль, Джау и Тондж могли быть перейдены вброд, то Джур уже в нескольких шагах от берега был почти десяти футов глубиной, а крутые берега возвышались на пят-надцать-двадцать футов над уровнем воды. По моему расчету, ширина реки была 250 шагов (200 м). Приготовленное для переезда судно вмещало тридцать-сорок человек. Но так как наша экспедиция насчитывала около 2000 человек, то, чтобы переправить всех, требовался целый день. Узнав об этом, я со своими людьми повернул обратно и разбил недалеко от переправы под тенистыми деревьями маленький лагерь. Все подходившие колонны группировались вокруг нас; отдельные же части экспедиции начали переход, причем, конечно, вследствие спешки, беспорядка и главным образом из-за струсивших, при виде большой воды, женщин, дело не обошлось без эпизодов, которые, как и всегда, давали повод к громкому смеху и насмешливым замечаниям стоявших на берегу. Когда я навел порядок в моем на скорую руку разбитом лагере и создал для себя сравнительный уют, чему способствовал горячий чай, я достал из полученной мной в зерибе Аяк почты еще не прочитанные газеты, которые, кстати сказать, имели уже семимесячную давность. Я закурил скрученную из остатка табака папиросу и читал газеты, пока усталость не свалила меня в постель. Под жалобный плач мара-филы (гиены) я крепко заснул.

Так как я соскучился по арабскому столу, т. е. более основательным кушаньям с хотя бы небольшим количеством мяса, я на следующий день не дожидался переезда всей экспедиции, а перевез через Джур моих людей и вещи. Переехав на западный берег, мы в несколько минут дошли до опушки леса, где стояли лагерем египетские солдаты. Без остановки я прошел с моими носильщиками дальше, и после часового перехода по каменистой, твердой почве пришел к зерибе Ку-чук-Али. Когда 20 августа Багит-ага, вынужденный из-за недостатка провианта идти дальше, тронулся в путь, я с моими людьми опять присоединился к многочисленной экспедиции. Два с половиной часа мы шли в северо-западном направлении через лес, далее через большое возвышавшееся здесь плато, сложенное породами, содержащими железо, и подошли к переходу через реку Вау. На другом берегу реки я, к своему изумлению, увидел зерибу, которая, согласно карте Швейнфурта, должна была находиться дальше в глубине страны. Я узнал, что эта станция уже три года тому назад оставлена, а новая отстроена ближе к реке. [2] Многочисленные посетители делали пребывание в моем временном жилище тягостным: один гость приходил, другой уходил. То являлся больной, которого я должен был осмотреть и дать лекарство, то другой приходил попросить бумаги, третий — табаку или чаю, еще один — иголки и нитки; в промежутках я тратил много времени, торгуясь за какой-нибудь предмет для этнографической коллекции. Я был от души рад, когда наставал вечер, и я мог отдохнуть несколько часов. На третий день нашего пребывания в зерибе Вау должна была, наконец, осуществиться наша надежда на получение продуктов, так как ожидался приезд хозяина зерибы Магомеда-Али. Мы уже предварительно разведали, что в зерибе имелись запасы зерна. После обмена любезными речами Магомед, действительно, приступил к распределению дурры. Печальное голодное настроение быстро сменилось веселым, а угощение напитком «биль-биль», которое устроил владелец зерибы, пригласив к себе около сорока человек, еще более улучшило его. Хозяин дома пригласил также и меня, и после уговоров я пошел с ним и выпил несколько стаканов опьяняющего напитка приятного кисловатого вкуса. Меня не удивило, что вскоре все общество оказалось навеселе. При распределении дурры я получил для своих слуг и носильщиков, всего около тридцати человек, два ардеба зерна. Шесть тюков я припрятал про запас, остальное выдал людям.

Упаковка зерна здесь оригинальна и достойна внимания. В выкопанную яму в полтора-два фута в диаметре вкладываются крест-накрест полосы лыка в палец шириной так, что их концы высовываются из отверстия. На места скрещения накладывается плотно сплетенное из лыка кольцо в 5–8 см диаметром. На него накладывается кусок циновки или же толстые, водонепроницаемые листья некоторых деревьев, растущих в этой местности. Такой остов укладывается до краев ямы как бы подкладкой из сплетенных пучков травы и в отверстие ссыпается зерно так, что оно образует круглый холмик. Он покрывается накладываемыми спиралью пучками травы, в середине же укрепляется второе кольцо из лыка, как второй полюс этого шарообразного пакета. С помощью ленты, протянутой через это кольцо, пакет вытягивается из земли и затягивается многочисленными новыми лыковыми полосами в виде меридианов на глобусе от полюса к полюсу, т. е. от верхнего кольца к нижнему. Затем продолжительной утрамбовкой травяной оболочки и затягиванием полос пакет приобретает форму сплющенного шара. Такая упаковка защищает зерно от сырости и удобна как ноша.

Упаковка зерна

Двадцать четвертого августа 1877 года после четырехдневного пребывания в зерибе Вау мы двинулись дальше в западном направлении. После двухчасового перехода мы пришли к тому месту, где стояла старая зериба, которую посетил Швейнфурт. Несколько полей, на которых росла уже дикая дурра, — это было все, что осталось от прежнего поселения. Далее мы прошли мимо нескольких усадеб негров джур, расположенных на краю большой акабы (пустоши), и остановились у хора эль-Гамус («Ручей Буйволов»), где переночевали. Вечером были убиты два буйвола, которые снабдили нас мясом и оправдали название ручья. На следующий день мы уже намеревались перейти акабу, как должны были неожиданно остановиться. Колонны носильщиков, шедшие навстречу, сообщили нам, что Ибрагим Фауци находится на обратном пути из западных зериб и что мы должны ожидать его. Мы тотчас же вернулись к прежнему лагерю Ибрагим-аги, лежавшему у акабы, чтобы подождать его. После того как я углубился до 45 км на юго-запад от зерибы Вау, мне на этот раз не пришлось пойти дальше на запад. Я охотно прошел хотя бы до зерибы Вод Дефтер.

В первых же рядах идущих к нам навстречу носильщиков я увидел около дюжины негритянских мальчиков, привязанных один к другому веревками за шею. Это были подарки от чиновников, донколанцев и других, которые хотели этим способом заслужить благосклонность нового власть имущего начальника. А Ибрагим Фауци не был настолько принципиальным, чтобы считать получение в подарок рабов несовместимым с его должностью, наоборот, он охотно брал, сколько бы ему ни давали. Его прибытия в лагерь ожидали на следующий день. Для приема обер-губернатора, — Ибрагим Фауци имел полномочия такового, но не его титул, — Атруш-ага установил копьеносцев макарака и тридцать пять человек регулярных солдат так, что они образовали рад, сквозь который Ибрагим со своей свитой должен был пройти. Обычно полуголые, едва покрытые лохмотьями солдаты надели хранимые для таких случаев белую форму и сапоги, и сразу приняли внушающий уважение вид. Фауци появился в сопровождении своей свиты, в которой находился и Багит-ага со своими людьми, занял приготовленное ему на ангаребе место и начал прием офицеров и чиновников. Как это обычно на Востоке, люди льстили власть имущему, называя его более высоким титулом. Они все время величали его беем, хотя официально его титул был только эфенди. Поэтому Фауци — «бей» был очень приветлив и, действительно, умел понравиться. В то время как подавалось угощение, выступила группа негров бомбе и воспроизвела военный танец с пением, затем последовала музыка квартета азанде. Труба из очень длинного слонового бивня и железный колокол длиной в 60 см составляли аккомпанемент к четырем хорошо настроенным меньшим колоколам, которыми очень ловко управляли двое юношей.

Мое хозяйство увеличилось на двух попугаев (Psittatus eriphacus), подаренных мне Фауци. После короткого пребывания в старом лагере, вблизи которого больше не было воды, не дожидаясь экспедиции, я пошел обратно в зерибу Вау. В то время как люди Фауци, Багита и Атруш-аги в последующие дни шли по старому пути к Бахр-Джуру и оттуда в Джур-Гаттас, я отделился от них и двинулся с моими людьми к зерибе Ку-чук-Али, где прогостил несколько дней у векиля Али-Хаджи.

Переправа через реку Джур многосотенной экспедиции, при наличии одной лодки, длилась несколько дней. Я ждал, пока не был перевезен последний человек экспедиции. Али-Хаджи рассказал мне о своем маленьком селении по ту сторону Джура, южнее пути в Джур-Гаттас. Я договорился с ним, что он даст мне туда проводника. 1 сентября я простился с Али-Хаджи, переправился с моими провожатыми через реку Джур и после получасового перехода от ее восточного берега пришел к зерибе Сурур. По пути мы встретили лишь маленький хор Лолшуаль, берега которого поросли великолепными, высокими деревьями; густая сень этих деревьев, омываемых рекой, заманчиво влекла к отдыху в жаркий полдень. В зерибе я голучил половину ардеба дурры, который разделил между своими людьми так, что на ближайшие дни они были обеспечены едой. Моя этнографическая коллекция обогатилась музыкальным инструментом азанде, так называемой «маримбой», чему я очень обрадовался. На выдолбленных тыквах различной длины, служащих резонаторами, лежат в деревянной раме клавиши твердого, гладко обработанного дерева; ударяемые тонкими колотушками, они производят звуки, подобные звукам деревянных народных инструментов, слышанным мной в Штирии.