Лэйни Тейлор - Дни Крови и Звездного Света

• Название: Дни Крови и Звездного Света
• Автор: Лэйни Тейлор
• Издательство: СамИздат
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2013

Давным-давно, ангел и демон полюбили друг друга, и посмели мечтать о мире, свободном от войны и кровопролития. Это не тот мир. Художница и ученица монстров Кару наконец-то получила те ответы, которые так стремилась узнать. Кару знает кто она — и что она. Но с этим знанием приходит и иная правда, и девушка отдала бы все, чтобы изменить ее: она полюбила врага, и он предал ее, а мир пострадал из-за этого. В этом потрясающем сиквеле высоко оцененной книги «Дочь дыма и костей» Кару должна решить, как далеко она зайдет в стремлении отомстить за свой народ. Полные горя и красоты, тайн и сложных решений, Дни Крови и Звездного Света расставят Кару и Акиву по разные стороны баррикад, а старая как мир война вернется к жизни. Пока Кару и ее союзники собирают армию из монстров в стране пыли и звездного света, Акива готовиться к битве иного рода: битве за спасение. За надежду. Но может ли надежда возродиться из пепла их разбитой мечты?  

---

Уязвленная, Кару опустила руку.

Откуда они приходят? Что они видели? Что они сделали?

«Пойди и выясни», — пронеслось на задворках сознания, но ей это было не нужно. Что бы ни произошло на покрытой пеплом земле со следами запекшейся крови, куда уходили ее создания, чтобы вершить расправу, ее это не касалось. Она чарами воскрешала тела; и на этом все.

Что еще она могла бы сделать?

26

ТЯЖКИЙ УРОН

Волк стоял в окне, как раз под окном Кару. Как только Зири поднял глаза, чтобы взглянуть на нее, он увидел белое пятно и тут же опустил голову. Ему едва хватило времени, чтобы заметить ее лицо полное надежды, когда она подняла руку в попытке поприветствовать его. В одинокой попытке.

А потом он сторонился ее.

Волк сразу же предупредил его, что он не должен вступать с ней ни в какие контакты. Он им всем это сказал, но Зири показалось, что, когда он это говорил, его бледные глаза особенно задержались на нем, и что за ним, единственным, Тьяго наблюдал особенно пристально. Из-за того, что он был из рода Кирин? Разве не один только этот факт связывает их, или он помнил Зири, когда тот был еще ребенком? С бала Военачальника?

С казни.

Зири пытался спасти ее. Это было бы смешно, если бы не было так трогательно — то, как он присел в подвале под турнирными постаментами, пробуждая в себе храбрость, прихватив свои тупые мечи, предназначенные для тренировок, хотя, они вряд ли могли спасти ее. Постаменты были установлены на Агоре, чтобы народу было удобнее наблюдать, как она умирает; это было зрелище. Мадригал, такая тихая и прямая, как тростинка, такая красивая, заставила всю эту массу походить на животных, а он, тощий двенадцатилетка, думал, что мог ворваться на эшафот и... и что? Высвободить ей руки, разрубить ее кандалы? Город сам по себе был клеткой; ей бы некуда было податься.

Это не имело значения. Он выпустил эфес солдатского меча из руки, еще до того, как его нога коснулась постамента. Мадригал так и не увидела его дурацкого героизма. Она не сводила глаз со своего возлюбленного.

Это было в другой жизни. Зири тогда не понял ее измены или того, куда та могла завести. Куда она привела. Но он больше не был тем безумно влюбленным мальчишкой, и Кару для него уже ничего не значила.

Так почему же его глаза сами потянулись к окну? К ней, в тех редких случаях, когда она спускалась из своей комнаты?

Была ли это жалость? Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы увидеть, как она одинока. В те первые дни, в Эретце, она была бледная, дрожащая, словно онемевшая —явно испытывающая потрясение. Это оказалось сложнее, не подходить к ней и не обмолвиться с ней ни единым словечком. Должно быть, она видела это — как все в нем рвалось, чтобы ответить ее горю, ее одиночеству, — и теперь она искала его с тем взглядом полунадежды всякий раз, когда видела, как будто он мог стать ей другом.

А Зири отвернулся от нее. Тьяго предельно ясно дал понять: мятежники нуждаются в ней, но не должны ошибочно доверять. Она была ненадежной и ею нужно аккуратно управлять. Управлять будет он сам.

И вот он, наконец, спустился, чтобы встретить патруль.

— Рад встрече, — сказал Тьяго, вышагивая, словно повелитель дворца. Скорее повелитель руин, но этот глиняный замок был точкой отсчета для величия Белого Волка, он требовал этого, как требовал что-либо — а вернее все, что выполнялось, согласно его воле, до тех пор, пока он не терял интерес и не переходил к чему-то другому, лучшему. У него был бы трон в Астрае, прежде чем он появился бы там и потребовал его себе, и серафимы-рабы, и все, что угодно, любое требование, каким бы нелепым оно не показалось. Зири бы никогда не стал недооценивать Волка.

Тьяго был солдатом до мозга костей. Его войска поклонялись ему, и будут продолжать делать все для него. Он ел, пил и дышал битвами, у него не было другого дома, кроме походного шатра, усыпанного картами, где он разрабатывал очередную стратегию со своими капитанами, или, еще лучше, сам бросался в бой на ангелов, разрывая тех зубами и пуская им кровь.

— Какая безрассудность, — кипятился однажды Военачальник, впадая в ярость, когда его сын был убит и вернулся уже в новом теле. — Генералу не должно умирать на передовой!

Но Тьяго никогда не был тем, кто отсиживался в безопасности, у других за спинами, посылая тех на смерть. Он вел за собой, и Зири было известно не понаслышке, что его бесстрашие распространяется на всех в бою, словно лесной пожар. Вот, что делало его великим.

Теперь, однако, когда химеры висят на волоске продолжения своего существования, казалось, слова его отца были верны как никогда. Когда дозорные вошли в Эретц, он держался позади — с явной неохотой и даже плохо скрываемым недовольством, напомнившим Зири гвардейцев, несших службу в период фестивальных времен. Такое сложно было не заметить, слишком бросалось в глаза. Тогда он был беспокойным, голодным, завистливым Волком. Теперь, когда его солдаты вернулись, он, словно ожил.

Он пожимал им руки, одному за другим, прежде чем остановился перед Белиросом.

— Надеюсь, — сказал он с мрачной улыбкой, чтобы показать, что он нисколько в этом не сомневался, — что вы нанесли тяжкий урон.

Тяжкий урон.

Доказательством содеянного служили они сами, заляпанные брызгами. Кровь: запекшаяся, ставшая темно-коричневой, черной там, где она собралась в складках рукавиц, сапог и копыт. Кровь въелась в каждое ребро и угол полумесяца лезвия Зири; он не мог дождаться, когда же сможет их почистить. Калечащий мертвых. Возможно, здесь было чем гордиться. Когда-то, давным-давно, таковым было послание Военачальника — разрезанное лицо убитого в улыбке. Зири же только осознавал, что чувствует себя дурно, и хотел пойти к реке и искупаться. Даже его рога, которыми он насаживал ангела, налетавшего на него, пока Зири боролся с другим серафимом, были покрыты кровью. Патруль и в самом деле нанес тяжкий урон.

Дозор также защитил селение Капринов от вражеской мести, освободил караван с рабами, вооружил их, и отправил, чтобы те разнесли по свету послание о грядущем. Но Тьяго даже не спросил об этом. Послушать его, так он, похоже, позабыл о том, что в этом мире были химеры, которые не были солдатами — враг или нет — и, что не было ничего, кроме убийств.

— Расскажи мне, — сказал он напористо. — Я хочу знать, какими были их лица. Я хочу услышать о том, как они кричали.

27

ОГРОМНОЕ ДИКОЕ СЕРДЦЕ

Где-то около полудня, дашнагский паренек Рат, все еще нес Саразал, приведя Свеву вниз по крутому лесистому склону в овраг, который был достаточно узким, чтобы быть скрытым под пологом леса, и Свеве подумалось, что бледные ветви, выгибающиеся вверх, напоминали руки девы, которая раскинула их, приглашая в свой танец. Солнечный свет проникал сквозь листву, иногда образуя яркие копья, а иной раз — пестрые кружева, зеленые и золотые, витиеватые и изменчивые. Маленькие крылатые создания дрейфовали и жужжали, поднимаясь ввысь из глубин этого мелкого оврага, который казался отдельным мирком, где чуть ниже можно было расслышать мелодичные переливы журчавшего ручья.

«И все это сгорит», — подумала Свева, прыгая в шелестящие на ветру вьющиеся растения и осторожно спускаясь боком по склону вслед за Ратом.

Пожары были все еще позади них, а ветер с юга уносил с собой дым. Они даже не могли его учуять, но несколько раз поднимались на пригорки и видели, как небо застилает клубящаяся чернота позади них.

Как ангелы могли решиться на такое? Неужели так важно поймать или убить несколько химер, что они решили уничтожить все живое? Почему они этого так страстно желают, просто ради мести?

«Почему они просто не могут оставить нас в покое?» — хотелось прокричать ей, но она сдержалась. Свева понимала, что это выглядело бы совсем по-детски, все эти войны и ненависть были слишком сложными для ее понимания, а сама она была по важности в устройстве мироздания не более чем мотыльком или жалящей мухой, которые летят на свет.

«И все-таки, я имею какое-то значение», — убеждала она саму себя. Как и Саразал, как мотыльки и жалящие мухи, и всякая крадущаяся живность, и звездоподобные бутоны Тенцинг, такие маленькие и прекрасные, и даже крошечные кусачие паразиты-скинвиты, которые, в конце концов, просто пытались жить.

И Рат тоже существенен и важен, даже если его дыхание такое, будто он всю свою жизнь питался только одной кровью и обгладывал кости.

Он помогал им. Когда он схватил Саразал, Свева на самом деле не думала, что он утащит ее и приготовит из нее себе похлебку, но было сложно не бояться, когда ее сердце замирало от страха при одном только взгляде на него. Дашнаги ели мясо. Такова уж была их природа, как паразиты-скинвиты были скинвитами, но это не значило, что они обязательно должны ей нравиться. Или он ей.