Андромеда Романо-Лакс - Испанский смычок

• Название: Испанский смычок
• Автор: Андромеда Романо-Лакс
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01721-4

Андромеда Романо-Лакс, родившаяся в 1970 году в Чикаго, поначалу заявила о себе как журналистка, путешественница и серьезная виолончелистка-любительница. Ее писательская деятельность долго ограничивалась рассказами о путешествиях, очень увлекательными, но документальными. «Испанский смычок» — первый роман Андромеды Романо-Лакс, удостоившийся восторженных отзывов ведущих американских критиков и мгновенно разошедшийся по всему миру в переводах. Знаменитый журнал Library Journal назвал его литературным событием 2007 года.

«Испанский смычок» — это история мальчика из пыльного каталонского городка, получившего в наследство от рано умершего отца необычный дар — смычок для виолончели. Этот смычок и определит всю его дальнейшую судьбу. Барселона, Мадрид, Париж, Берлин — он объездит с концертами весь мир. Познает радость дружбы, безумие любви и горечь утрат; будет играть для королей и президентов; познакомится с Пабло Пикассо и одним из первых увидит знаменитую «Гернику». Будет верно служить Музыке и мучительно размышлять о несправедливости мира. И на протяжении всей жизни с ним будет его бесценный смычок.

---

После бегства из Парижа прошло два месяца. Деньги у нас подходили к концу, но тут до нас дошел слух, что в Марселе появился некий американец, который оказывает поддержку беженцам, а некоторым из них помогает покинуть страну. Звали его Вэриан Фрай. Нас предупредили, что ему не нравится женское звучание его имени, и тому, кто надеется завоевать его расположение, следует обращаться к нему исключительно как к мистеру Фраю. Говорили, что он провез в Марсель три тысячи долларов, привязав их к ноге. У него имелся особый список из фамилий двухсот артистов, музыкантов и писателей, составленный американским комитетом по оказанию помощи в чрезвычайных обстоятельствах. Мое имя тоже фигурировало в этом списке. Но имени Аль-Серраса в нем не было.

Фрай принимал посетителей в номере гостиницы «Сплендид». Аль-Серрас не хотел светиться в очереди с остальными просителями, опасаясь наблюдения местных жандармов и нацистских информаторов. Фраю удалось получить у Виши разрешение на осуществление здесь гуманитарной деятельности. Официально он лишь выслушивал душещипательные истории и оказывал пострадавшим незначительную финансовую помощь. Его строго предупредили, что он ни в коем случае не должен подделывать документы и торговать иностранной валютой, хотя он делал и то и другое. Эта игра продолжалась тринадцать месяцев и закончилась тем, что ему, как нежелательному иностранцу, предложили «паковать чемоданы». Я не зря называю такой точный срок — тринадцать месяцев, хотя мог бы округлить его до года: для нас значение имел не только каждый месяц, но и каждый день. За это время Фрай помог обрести свободу приблизительно двум тысячам человек.

Некоторые из местных артистов сначала отнеслись к бывшему журналисту с подозрением, удивленные его смелостью, молодостью и явной наивностью. Он и правда действовал нахрапом, хотя большинство людей, в том числе мы, полагали, что проворачивать подобные махинации должны маститые политиканы или профессиональные шпионы. Я тоже предпочитал не связываться с ним, пока Аль-Серрас не задал мне сакраментальный вопрос: «Ты готов заложить свой смычок? Марсельская мафия не откажется заполучить сапфир, особенно если узнает, что он принадлежал королеве».

— Ты же знаешь, я никогда его не продам.

— Тогда хотя бы начинай играть, — проворчал он.

Со дня нашего прибытия в Марсель Аль-Серрас выступал в богатых домах, надеясь завоевать чье-либо покровительство. Обычно это давалось ему легко. Но его заработки становились все меньше. Накануне вечером он ушел с вечеринки с небольшим белым пакетом, который вручила ему хозяйка дома, графиня. Он думал, что найдет в пакете скромную сумму наличными. Вместо этого там обнаружились остатки ужина. Даже богачи Марселя жили далеко не так хорошо, как прежде.

Мы знали, что Фрай обедает со многими знаменитыми марсельскими беженцами, такими как Ханна Арендт, Марк Шагал и другие; мы знали также, что он поддерживает евреев и известных гомосексуалистов, так называемых «дегенеративных» художников. Аль-Серрас убедил меня навестить Фрая за городом, где тот вместе с партнерами арендовал виллу XIX века, превратив ее в гостиницу для избранных возмутителей спокойствия.

Настал сентябрь, и мы отправились на виллу «Эр-Бэль». Нас впустили и провели мимо запущенного сада через обширный двор. Какой-то человек сидел у мольберта, а несколько других, раскинувшись в складных пляжных креслах, читали газеты. Позднее мы узнали, что мальчишкой Фрай с удовольствием посещал сиротский приют в Бэт-Бич, в те поры район сельского Бруклина, которым управлял его дед. Старинный замок с восемнадцатью спальнями, выходившими окнами на Средиземное море, чем-то напоминал ему сиротский приют его детства, населенный непокорными озорниками. Правда, здесь обитали не сироты, а просто творческие личности, которые частенько вели себя как неразумные дети.

Мы поприветствовали людей во дворе и проследовали в дом. Секретарь Фрая проводил нас в отделанный деревом кабинет и предложил сигареты и нарезанную грушу. Мы ждали, угощаясь фруктами и нервно попыхивая сигаретами. Наконец вошел Фрай, пожал нам руки и уселся за узкий стол. Внешне он походил на бухгалтера или педантичного воспитателя: в круглых очках в черепаховой оправе, в застегнутом на все пуговицы костюме в тонкую полоску. Мы слышали, что он владеет несколькими языками и мгновенно схватывает все, что касается людей, денег и оценки рисков. Говоря, он смотрел в сторону, слушая нас, без конца открывал и закрывал неглубокие ящики стола, манипулируя конвертами, марками или франками. Поначалу я принял эту его манеру за волнение и даже подумал, что он благоговеет передо мной или моим спутником, а то и перед нами обоими. Но его нервозность никак не была связана с нами. Просто его неуемная энергия постоянно искала выхода, а мозг ни на минуту не переставал анализировать информацию о списках имен, адресах отелей, обменных курсах и назначенных встречах.

Мы поделились с ним своими проблемами. Он сложил пальцы домиком и, обращаясь ко мне, произнес:

— Хотелось бы мне похвастать, что я торгую микрофильмами и секретными капсулами, но на самом деле я в основном имею дело со старомодными бумагами. С визами. Ваша известность, репутация в Испании и активность, связанная с рассылкой писем, не позволит вам проскочить мимо чиновников, решающих вопросы эмиграции. У нас есть для вас срочная въездная виза. Сложнее получить выездную визу из Франции, хотя ее можно подделать. Но, поскольку пересекать франкистскую Испанию для вас слишком рискованно, проще просто вывезти вас на судне из Марселя.

— Вывезти куда? — спросил я.

— В Америку, конечно.

Он замолчал и стал изучать листок бумаги на столе перед ним.

— Что касается вас… — Он споткнулся, пытаясь произнести имя Аль-Серраса, — то вас в списке нет. Более того… — Он снова замолчал.

В кабинет без стука вошла молодая женщина в твидовом костюме в форме песочных часов и начала что-то шептать в ухо Фраю.

— Как нет льда? — спросил он. — Пошлите кого-нибудь за ним. А пока просто приложите что-нибудь холодное. И не вздумайте тратить на это бифштекс…

При упоминании бифштекса Аль-Серрас оживился, и его лицо озарила улыбка. Но она быстро сползла, когда женщина хмыкнула:

— Очень смешно, мистер Фрай. Очевидно, бифштексы у вас хранятся там же, где свежее масло, сливки, а главное — кофе.

Она ушла, и Фрай объяснил:

— Один из наших постояльцев ударил женщину. Ей надо уезжать, но не могу же я отпустить ее в Марсель с подбитым глазом. Нам ни к чему лишнее внимание. — Он побарабанил пальцами по столу и повернулся к Аль-Серрасу: — Проблема не в отсутствии у вас репутации артиста. Проблема в вашей политической репутации.

Мы ждали, и он продолжал с видимой неохотой:

— Наши приоритеты — это известные противники фашизма. Но коллаборационисты…

— Но я против Франко, — возмутился Аль-Серрас. — Я удрал из Испании аж в тридцать седьмом! Испанское республиканское посольство в Париже предлагало мне помощь. Кто вы такой, чтобы…

— Пошли, Хусто. — Я взял его за руку.

— Я не уйду. Мне некуда идти.

Мы остались на своих стульях. Аль-Серрас тяжело дышал, Фрай все так же барабанил пальцами по краю стола. Переговоры зашли в тупик.

Наконец, Фрай прервал молчание:

— Так что вы решили, мистер Деларго?

— Я пришел сюда в надежде найти убежище или получить временный заем. Я не собираюсь покидать Францию. В списке я или не в списке, но я не думаю, что мне грозит серьезная опасность. Честно говоря, я устал от беготни из страны в страну.

— Разумеется, вы устали, — выдохнул Фрай. — Половина артистов в Марселе утверждает то же самое — пока их не арестуют. Только у немногих счастливчиков появляется второй шанс. Но я никого не собираюсь уговаривать.

В дверях снова появилась помощница.

— Я послала Иешуа в город за льдом, — громким шепотом произнесла она. — Андре просил привезти побольше вина сегодня на вечер. Но Жаклин говорит, что вина больше чем достаточно. Что-нибудь еще нужно?

Фрай встал и одернул пиджак.

— Надеюсь, это не он ударил итальянскую скрипачку? — обеспокоенно спросил он.

— Нет, не он.

— Один художник у нас уже лишился глаза, — с улыбкой проговорил Фрай. — Виктор Браунер, румынский сюрреалист. Слышали о нем? Я приглашаю вас пообедать с нами. Познакомитесь с ним и с другими.

Пока Фрай и его помощница обсуждали, что нужно купить, мы с Аль-Серрасом обменялись взглядами.

— Мистер Фрай, — вмешался я в их беседу. — Скажите, пожалуйста, как зовут эту скрипачку? Мы знаем многих европейских музыкантов.

— Сейчас подумаю. — Он почесал в голове. — У меня хорошая память, но что-то я никак не могу вспомнить ее имени. В нем не меньше шести слогов. И мне кажется, она выступает под псевдонимом.