Сьюзен Флетчер - Колдунья

• Название: Колдунья
• Автор: Сьюзен Флетчер
• Издательство: Азбука-Аттикус
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-02240-9

Почти сто лет назад официально закончилось Средневековье, но на Британских островах по-прежнему казнят обвиненных в колдовстве.

У Корраг так погибла сначала бабушка, а потом и мать. Теперь и сама юная знахарка брошена в тюрьму, а на городской площади неспешно строится эшафот. Для суеверных обывателей она проклятая ведьма, для узурпатора Вильгельма Оранского — свидетельница преступления, совершенного его вассалами в горах Шотландии. Но кем она станет для ирландского священника, которого привела в эту северную глушь секретная миссия?

---

— Здесь нет никаких заключенных!

И тогда я шевельнулась, гремя цепями, и прошептала:

— О нет, здесь есть заключенная…

Проходите, не стойте у двери. Видите, как я закована? Большинство воров, которых здесь держат, не носят таких кандалов. Преступников бросают за решетку, и все. Но меня заковали в цепи, потому что я «ведьма»: люди думают, что я могу обернуться ветром и унестись прочь. Или превратиться в лягушку и ускакать отсюда через дверь. Но еще я закована из-за своего ничтожного роста, из-за ручек-прутиков и тщедушного тельца. Стайр сказал, что я могу проскользнуть сквозь прутья решетки. «В цепи ее. Заковать покрепче! Она не должна уйти».

А потому не стойте возле двери. Я не в силах причинить вам вред.

Там есть табурет, у стены.

Я знала эту женщину из вашего виденья. Она была полоумной и такой высокой — сущая каланча. Под хлопьями легкого мягкого снега, которые не падали, а парили в воздухе, она говорила со мной о вас.

«Тебя найдет человек, — сказала она. — После того как прольется кровь, он придет к тебе».

Она говорила о моих железных запястьях, говорила, что вы уже почти здесь. Она не упомянула об очках, но я их себе представила, и еще я была права, когда думала о ваших туфлях с блестящими пряжками. О тугих завитках парика.

Этот взгляд, что вы кинули на меня. Я знаю этот взгляд.

Он говорит: «Проклятая неряха, держись от меня подальше».

Так что я знала: вы придете. Ее звали Гормхул. Похоже, у нее был дар предвиденья, хотя я не всегда верила ее словам, слишком уж любила она белену. Однажды Гормхул приставила палец к моей груди и сказала: «Жена!» Словно увидела мой шанс стать женой. Я сказала ей: «Нет…» И тряхнула головой, и отступила, но она напевала это слово, и ветер уносил его в долину: «Жена… жена…»

Вот она какая, белена, самая сильная трава из мне известных. Если ее взять чересчур много и сразу съесть все, то можно умереть. Но я поверила Гормхул, когда она сказала о вас, сэр.

Чего я не знаю, так это с какой целью вы пришли.

Вы не первый, сэр, сидите на этом табурете и неодобрительно коситесь на стены. Приходили и другие люди. Их цели были такие разные, такие странные, и я подумала, что это как собирать травы — не встретишь двух одинаковых. Некоторые хотели спасти мою душу от вечных мучений в адском пламени. Я считаю, что с моей душой все в порядке, но они пытались заставить меня говорить о Боге и раскаиваться в каких-то безнравственных деяниях. Был среди них священник, его речь смахивала на отрыжку или лягушачье кваканье. Он обращался со мной как любой служитель церкви, словно я не человек, или все-таки человек, но тронутый умом. Вы тоже из попов? Я вижу крест на шее, а от вашей неприязни ко мне веет Божественным духом. Поди, в голове у вас роятся тысячи библейских слов и вы произносите их очень торжественно. Вы тоже хотите спасти мою душу? Наверное, нет. Вы сидите не так, как другие. И не глядите так строго. Поп будто рыгал и прожигал меня взглядом, я не сдержалась и уставилась на него, хотя это ему очень не понравилось. «Чего вытаращилась, ведьмовское отродье?!» — вскипел он.

И мои ответные слова были ему противны. Я знаю, что умею связно говорить. Но редко вижу людей, так что много болтаю, когда выдается возможность.

Он назвал меня шлюхой, а еще стервой. Сказал, что моя болтовня оскорбляет его и что день, когда я сгорю, как полено, будет хорошим днем.

В общем, ко мне приходили люди, которые думают, что, проклиная меня, сами становятся лучше.

Кроме попов, здесь появлялись и законники. Они тоже приходили. Но что это за закон? Я не видела суда, сэр. Я не видела должной справедливости. Никто из женщин, таких как я, никогда не ощущал ее. Если птичка чирикнет пару раз, сверните ей шею и бросьте в суп, а может быть, стоит ее повесить, или привязать к стулу, или утопить, чтобы больше не чирикала, — вот он каков, ваш закон. В слове «закон», как и в слове «ведьма», содержится очень многое, но из закона ушла правда, злобная ложь свила в его сердце гнездо. Я вам не чирикающая птичка, но это не важно. Вот она я — закованная в цепи.

И лекари. Здесь был лекарь. Всего один, и у него у самого были вши. Он осмотрел рану — меня задела мушкетная пуля. Сказал, что царапина быстро заживает благодаря «рогатому целителю», но, конечно, это не так. Спасибо хвощу и окопнику, ошпаренным и прижатым к ране. Лекарю самому бы не мешало полечиться окопником: очень уж много болячек от вшей. Одна даже гноится, и ему будет все хуже и хуже. Он не настоящий врач.

Потом приходили остальные. Жители Инверэри, которые просто хотели увидеть и понюхать ведьму, дьявольскую шлюху. Они швыряли в меня камни через решетку. Они совали пенни тюремщику, когда уходили, и прижимали платок к носу; думаю, страж неплохо на мне нажился. Небось не одну бутыль купил на деньги, заработанные на «той самой ведьме, которая была в проклятой долине».

— Она была там? В Гленко?

— Да. Говорят, все видела. Говорят, она стояла на коленях и выкрикивала заклинания.

— Звала дьявола?

— О да! Вся эта кровь и убийства… Дьявол был там, несомненно.

Еще приходил некто Стайр. Сидел вот на этом самом табурете. Смотрел на меня, как волк на добычу, пойманную с таким трудом.

Это все, что я могу сказать о нем.

Преподобный Чарльз Лесли. Ваше имя кажется мне смутно знакомым.

Лесли — словно ветер в кронах деревьев или морской прилив…

Я видела, как слово «ведьма» заставило вас содрогнуться.

Верно, это мрачное слово. Оно пронесло боль сквозь месяцы и годы. Погубило много хороших людей — семейных и одиноких, красивых и непривлекательных. Женщин. Мужчин.

Что вы там творите, у себя в голове? Когда слышите слово «ведьма»?

Я знаю, у многих возникает определенный образ. Чаще всего это женщина — черная как ночь, горбатая жестокая старуха. И вдобавок сумасшедшая. Многим кажется, что я такая. Мне говорили это. Я безудержно болтаю, держа руки у лица, словно мышь, когда ест или чистит мордочку. У меня высокий детский голос — это назвали уликой: дескать, дьявол забрал мой низкий голос, чтобы придать глубины своему. Это ложь, конечно. Я мала, и мой голос тоже мал — вот и все.

А заклинания? Люди обвиняли меня в тысяче грехов. Когда сажали занозу или видели, как сова бросается на добычу, поминали недобрым словом ведьму. Еще больше наговаривали на мою мать, и она действительно была дикаркой почище меня, гораздо красивее и храбрее. Теленок со звездой во лбу — это, конечно, ее рук дело, как и двойняшки, похожие друг на друга, как пара туфель. Кора рассказывала, как черный петух закукарекал рядом с церковной дверью, поэтому люди взяли и закопали — петуха, а не дверь. Похоронили живьем, и мать слышала, как он отчаянно скребся, когда его засыпали землей. «Его прислал дьявол», — шипели люди.

А позже той ночью Кора вырыла петуха своими сильными руками, но поздно — он был мертв и весь измазан землей. Она похоронила его вновь, но бережно, в лучшем, тайном месте.

Я ненавидела эту историю. Тот бедный петух никому не сделал ничего дурного — он всего лишь был черным. По словам Коры, людям свойственно прятать то, чего они боятся, чтобы оно не могло причинить им вред. Люди стремятся укрыть предмет своих страхов в земле или в море.

— И это помогает? — спросила я ее. — Когда хоронишь то, чего боишься?

Она насупилась:

— Может быть. Только если сделано по справедливости и с открытым, полным надежды сердцем, но в случае с тем петухом все было не так, точно тебе говорю. — Она встряхнула волосами, вздохнула. — Это просто жестокая расправа — печальный конец хорошей петушиной жизни…

Так что те поступки, которые нам приписывают люди, и те, которые мы на самом деле совершаем, — это разные вещи. Я не швырялась заклинаниями. Я никогда не выдирала желудки у кур и не выла на луну. Я никогда не превращалась в птицу, не скользила над ночным озером, не садилась на корабли, чтобы утопить их. Я не целовалась распутно и не ела мертвых младенцев, и у меня нет третьего соска, и мой смех не похож на клокотание бульона, когда он, забытый, выплескивается из горшка, заливая огонь и убивая свой вкус, потому что от долгого кипения появляется горечь. Я не видела будущее в разбитом яйце, не смеялась над убийствами и не вызывала души мертвецов.

Я всего лишь молилась.

«Молиться». Да. Я тоже употребляю это слово. Я молюсь — не в церкви и не по Библии, но, с другой стороны, это ничуть не хуже ваших молитв, ведь мой голос при этом идет из сердца, а не изо рта.

«Дитя дьявола» — так называли меня. «Злобная тварь».

Но вот что я вам скажу, мистер Лесли. Когда впервые я услышала слово «ведьма», Кора вывела меня из лавки за руку в переулок, усадила, вытерла мои слезы и сказала:

— Слушай меня. Единственное зло в мире — это та ложь, что живет в людях, в их гордости, жадности, чувстве долга. Запомни это.