Пирс Рид - Женатый мужчина

• Название: Женатый мужчина
• Автор: Пирс Рид
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Политика
• Год: 1990
• ISBN: 5-1-02091-2

Английский романист, драматург Пирс Пол Рид (р. 1941), автор романов «Игра на небе с Тасси Маркс» ("Game in Heaven with Tussy Marx", 1966), «Юнкеры» ("The Junkers", 1968), «Монах Доусон» ("Monk Dawson", 1970), «Выскочка» ("The Upstart", 1973), повести «Полонез» ("Polonaise", 1976), документальных повестей «Живы!» ("Alive: The Story of the Andes Survivors", 1974), «Грабители поездов» ("The Train Robbers", 1978), пьес для телевидения и радио. На русский язык переведен роман «Дочь профессора» (М., 1974). Роман П. Пола Рида «Женатый мужчина» печатается с небольшими сокращениями ("A Married Man". London, An Alison Press Book, Seeker & Warburg, 1979). По внешним признакам он следует традиции «семейной хроники». Писатель ненавязчиво подчеркивает, сколь хрупко на деле кажущееся «процветание» Великобритании 70-х гг.

---

В последнюю перед отъездом неделю Клэр тоже дала два обеда. Джон снова хлопал пробками, открывая бутылки бордо и наполняя графины выдержанным марочным портвейном.

На сторонний взгляд Стрикленды были такими же как всегда: дети — милые и воспитанные, Клэр — спокойная и очаровательная, Джон — остроумный и немножко спорщик. Стоя на теннисном корте или открывая бутылки с вином, Джон любил посмотреть на себя со стороны и при этом думал: «Не на это ли и дается жизнь — шумные, веселые друзья. Хорошенькая, умная жена. Послушные дети. Дом в Лондоне. Загородный коттедж. Чего больше?»

О большем он и не мечтал, и тем не менее время от времени ему не давало покоя что-то ассоциировавшееся у него теперь с Иваном Ильичом. Это походило на болезнь, на некий умонастроенческий обморок: он вчуже смотрел на себя, бегающего в белых шортах по соседскому теннисному корту, и не узнавал. Даже среди шуток и споров за собственным обеденным столом он ловил себя на том, что слушает свой голос как бы со стороны. «Я бы никогда такого не сказал. Это не я. Это кто-то чужой». Иными словами, у него было такое чувство, будто он играет роль в некой пьесе, написанной кем-то другим, а когда он просыпался среди ночи, ему казалось, что занавес опустился, пьеса окончилась и он остался один за кулисами, в темноте, наедине со своим ничтожеством.

С тех пор Джон начал опасаться душевной болезни или, выражаясь более современно, нервного срыва; и единственное, что его успокаивало, было теплое тело Клэр, лежавшей рядом. Утром — при свете дня, среди суеты, разговоров — он снова приходил в себя. Особенно когда возился с детьми, которые смотрели на него с нескрываемым обожанием, не оставлявшим никаких сомнений — он их отец, и больше им ничего не надо.

Клэр, утешавшая его ночами, днем чаще раздражала. Она вроде бы не говорила и не делала ничего такого, что нарушало бы его душевное равновесие, но все ее поведение свидетельствовало о безразличии. Она любила поспать подольше, и Джону приходилось самому управляться с завтраком и кормить детей, будто утренние сны интересовали ее больше житейской прозы. Стоило ли из-за этого расстраиваться? Такова уж человеческая натура. Он и сам мог бы поступить точно так же. Но даже проснувшаяся и одетая Клэр расхаживала по дому и саду с таким видом, будто ничего ее здесь не касается.

Особенно отчетливо Джон чувствовал это в Уилтшире, где сам коттедж вызывал в памяти первые годы их супружеской жизни. Неумело оклеенная обоями спальня напоминала, как они, одетые во что не жалко, клеили их. Клэр подшивала занавески, а Джон прилаживал карниз. Они купили в лавке у старьевщика в Мальборо платяной шкаф и провели не один день, обдирая с него безобразный лак. Клэр в те далекие дни встречала улыбкой каждый взгляд Джона. И в воображении его возникало ее розовое смущенное лицо. Теперь ни он, ни она не заглядывали друг другу в глаза, а если и встречались взглядами, лицо Клэр не меняло своего выражения. Разве что чуть дрогнут губы.

Это потому, подумалось Джону, что она больше не любит его. Как-то на кухне он спросил ее об этом, и она удивленно посмотрела на него. «Конечно, люблю», — ответила она рассеянно, но искренне, и это его успокоило. Тогда он подумал: быть может, это он больше не любит ее; он вспомнил свое отвращение к жене после того, как прочел повесть Толстого, но это прошло, и теперь Джон отвечал себе так же, как она ему: конечно же, он любит ее, хотя, возможно, и не так, как раньше.

ЧАСТЬ II

Глава первая

В сентябре, вскоре после возвращения в Лондон, Стрик-лендов пригласили на обед Генри и Мэри Масколлы, тут и зашел разговор об адюльтере — теме деликатной, поскольку собеседникам не всегда известно, как обстоит дело с этим вопросом у присутствующих супругов. Микки Нил, романист, посвятивший свои книги проблеме однополой любви, вероятно, завел этот разговор не случайно.

— А вы слышали, — осведомился он, — что Сара Каммингс сбежала с коммивояжером?

— Никакой он не коммивояжер, — возразила Арабелла Моррисон, некрасивая незамужняя кузина Мэри, обожавшая сплетни тем больше, чем меньше давала для них поводов. — Он работает в банке Хамброз.

— Именно коммивояжер, верно, Генри? — вставил Микки.

Генри Масколл насупил густые черные брови, изображая осуждение.

— Ему действительно приходится много ездить, чтобы предлагать услуги банка Хамброз. Но ведь я тоже этим занимаюсь.

— И вас никто не называет коммивояжером, — сардонически усмехнулась Клэр.

— Во всяком случае, следовало ждать такой развязки, — сказала Арабелла. — Отлучаться по делам — одно, а задерживаться в Париже, возвращаясь с Персидского залива, чтобы развлечься с этой Генриеттой Джеймсон, — совсем другое.

— Око за око. — Микки изобразил руками, как машут лапами щенята.

— Приятно слышать, — подхватила Мэри Масколл, заливаясь краской от собственной смелости, — что обманутая жена получила карт-бланш.

— А по-моему, мужчины относятся к таким вещам легкомысленнее женщин, — заметила Клэр.

— Почему? — спросила Мэри.

— Просто для них это меньше значит. — Она оглядела сидевших за столом, ища поддержки, но, поскольку Микки был Микки, а Джон был ее мужем, поддержку она могла найти лишь у Генри.

— Почему вы так считаете? — спросил он.

— Мужчина может позволить себе интрижку в Париже с Генриеттой Джеймсон, а потом как ни в чем не бывало вернуться домой, оставаясь добропорядочным супругом, разве нет?

— Думаю, что да, — сказал Генри.

— А женщина? — спросила Мэри.

— Женщина обычно любит мужчину, с которым делит постель, — отозвалась Клэр. — А если любит, то хочет остаться с ним. Это-то и разбивает семьи.

— Я склонен согласиться, — сказал Генри.

— Еще бы, — заметила Арабелла Моррисон, подтверждая догадку Мэри, что подозревает ее мужа в неверности.

— А вы с этим не согласны? — спросил Арабеллу Генри.

— Я?! Конечно, нет, — рассмеялась она. — Католики промыли Клэр мозги. Это ведь доводы, которыми пользуются мужчины в католических странах, чтобы держать жен в узде.

— Вы хотите сказать, — поинтересовался Генри, — что женщины тоже не прочь развлечься?

Арабелла вспыхнула.

— Ну, если угодно.

— Что ж, вам виднее, — проговорил Генри тоном человека широких взглядов.

— Ах, Генри, заткнитесь. — Арабелла злилась из-за того, что ее слова прозвучали если не откровением потаскушки, то намеком на личную неустроенность.

— Может, и не прочь при случае, — сказала Мэри Масколл, возвращаясь к вопросу мужа. — Например, у Дженнифер Крили три дочери от трех мужчин, и это ничуть не омрачает ее супружества.

— Мне в это что-то не верится, — откликнулся Джон; в отличие от остальных мужчин, надевших рубашки с открытым воротом, он был в костюме и при галстуке.

— А я уверена, это правда, — возразила Мэри.

— Как и то, что она оформляет интерьеры, — подхватила Клэр.

— Говорят, — сказал Микки, — если знать, где она работала за девять месяцев до рождения очередного ребенка, тут же вычислишь, кто его отец.

— То-то она так дорого берет, — усмехнулся Генри.

— По-моему, — сказала Мэри, — ты рекомендовал ее своим родителям… Это не она делала интерьер в квартире на Итон-сквер?

— О боже! — воскликнул Генри. — Неужели ты думаешь, будто я братец какой-нибудь из крошек Крили?

— Скорее уж папенька одной из них, — невесело пошутила Мэри.

— Ты меня переоцениваешь, — сказал Генри, наливая вино в бокалы.

— Для меня все это сплошная мистика, — нараспев произнес Микки; лицо у него было бледным, движения жеманными. — Я-то думал, что с женитьбой или замужеством все проблемы кончаются.

— Вздор! — отрезал Генри. — Кстати, ваш брат тоже весьма похотлив.

Микки дернулся, он не привык, чтобы о его странностях говорили открыто, да еще за столом.

— Мужья изменяют, — продолжал Генри, — потому что им надоедают жены. Все проще простого. — Он говорил вполне серьезно.

— А женщинам мужья не надоедают? — спросила Клэр.

— Не знаю, — ответил Генри. — По-вашему, да?

— Любая монотонность приедается, это закон, — сказал Джон.

— А кому первому? — спросил Микки у Арабеллы.

— Откуда мне знать?

— Дело не в том, кому первому, — сказал Джон, — Для женщины секс не так важен, вернее, он связан для нее со многим другим. Поэтому, как мне кажется, мужчины порой чувствуют себя одураченными.

— Одураченными? — удивилась Мэри.

— Да, секс — это финал, мужчины и воспринимают его как финал, а для женщины он лишь начало того, что должно завершиться…

— Чем завершиться?

— Детьми.

— Разве мужчины не хотят детей?