Маруся Светлова - Искусство быть родителем

• Название: Искусство быть родителем
• Автор: Маруся Светлова
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9573-2612-0

Перед вами книга об осознанном родительстве. О том, как грамотно , понимая, что и для чего ты делаешь, воспитывать ребенка. Книга помогает преодолеть многие родительские иллюзии и осознать способы и возможности реального воздействия на ребенка.

Как происходит замена изначальной детской уверенности взрослой неуверенностью? Активности - пассивностью и безынициативностью? Высокой самооценки - закомплексованностью? Веры - неверием? Что мы делаем с детьми, если они меняются, и часто, надо признать, не в лучшую сторону? Как нам воспитывать их, как формировать их лучшими? Сильными и уверенными. Самостоятельными и ответственными. Такими, чтобы они могли выстоять в этой жизни. И не просто выстоять, выжить - а жить ярко, интересно, достойно.

Эта книга - возможность рассмотреть все закономерности и последствия нашего воздействия на детей. Возможность получить ответ на глобально важный вопрос: как мы делаем наших детей такими, какими они становятся. И как нам, родителям, помочь ребенку вырасти в лучшую, самую яркую, красивую, правильную версию самого себя.

---

Каждый раз слушая об очередном вот таком сценарии, я думала грустно: а ведь начинаются такие сценарии всегда с одного и того же: «Деточка, давай я тебе гольфики надену…», - а ребенку уже пять лет. «Деточка, давай я тебе косички заплету…», - а ребенку уже восемь лет. Или: «Слушайся маму. Делай, как говорит мама. Мама знает, что тебе надо!»

И, наблюдая это в жизни, я иногда хотела крикнуть: «Уберите руки от ребенка! Дайте ему жить! Дайте ему самому проживать его жизнь!»

- Меня некому устроить на работу, - сказал мне один сорокалетний мужчина, объясняя, почему уже более года сидит без работы.

- Как это некому? А кто тебя должен устраивать? - с недоумением спросила я.

- Ну, кто-то должен… - отвечал он мне. - А у меня - ни связей, ни родственников…

- Устраивайся сам! - сказала я ему то, что сказал бы ему любой человек.

- Как же я сам устроюсь? - Он даже обиделся. - Как это я вот так приду с улицы - и устроюсь?

- Именно так. Как делает большинство людей. Приходят «с улицы» и устраивают себя сами.

- Ну, я так не могу. Меня на прежние работы устраивали…

Он так привык, что его «устраивали», что сейчас никак не может встроиться в эту жизнь… Его так долго водили за руку, что без чужой ведущей руки он уже не может обойтись.

- Ты мне дала несладкий чай, - сказала мне одна двенадцатилетняя девочка, оказавшаяся у меня в гостях. Девочку воспитывал папа - опекающий, контролирующий, просто живущий ее жизнью.

- Ну сама положи себе сахар, - сказала я ей.

И она ответила неожиданное:

- А я не знаю, сколько надо сахара класть.

- А как же ты пьешь чай? - удивилась я.

- А мне папа всегда его дает сладким. И я не знаю, сколько ложек надо положить…

Я даже не смогла сразу ответить ей, сколько ложек сахара ей надо положить в чашку, - так была поражена.

- Заплети мне косы, - попросила она утром.

И я, занятая делами, ответила:

- Мне сейчас некогда, заплети сама!

Ответ ее меня опять поразил:

- Я не умею заплетать косы. Мне папа всегда косы заплетает.

- Но, детка, - удивленно сказала я, - ты уже такая большая девочка, и ты не умеешь заплетать косы! Учись! Прямо сейчас бери и учись!

И видя ее растерянность, я сказала:

- Может быть, тебе стоит остричь волосы, тогда ты будешь просто их расчесывать?

- Нет, мой папа говорит, что у девочки должны быть длинные волосы, что это красиво, когда девочка ходит с косами…

Папа только почему-то не говорил девочке, что косы эти она должна заплетать сама, что он не всегда будет рядом с ней, чтобы заплетать ей косы. Хотя, думаю, именно на это и надеялся - всегда быть с ней рядом. Всегда быть ей нужным.

Чуть позже, придя к ним в гости, я увидела в ванной валяющиеся трусики со следами месячных. Девочка становилась взрослой.

- Ты чего свои трусики испачканные разбрасываешь? - спросила я ее.

- Я не разбрасываю, я положила, чтобы папа постирал, - ответила она мне.

И я в очередной раз просто не знала, что и сказать в ответ.

Я сказала потом все, что я думаю, самому папе. Но его позиция опекающего, контролирующего, «необходимого для дочери» отца, была непробиваемой: она еще маленькая и ему совсем не трудно о ней заботиться…

- Ты не заботишься о ней, ты лишаешь ее самостоятельности. Ты делаешь ее беспомощной в жизни, - говорила я ему.

Но он не хотел этого слышать.

Неопытность

Я мало была знакома с этой женщиной. Она сразу понравилась мне своим энтузиазмом, радостным настроением, легкостью. Только при более близком знакомстве с ней стало понятно, что все это было в ней как-то слишком по-детски наивным. Чувствовалось, что она совершенно не знает жизни, живет в каких-то розовых мечтах, строит свои замки на песке - не видя, не зная реальности.

- А давай купим какой-нибудь дом и сделаем в нем центр личностного роста, - сказала она мне однажды, когда мы ехали по городу на машине.

- Давай, - смеясь, ответила я. - У тебя есть на это деньги?

- Ну, у меня нет, но мы можем занять…

- Ты понимаешь, о каких деньгах идет речь, когда хотят купить даже не квартиру, а дом для центра личностного роста?

- Ну, не знаю… Смотри, - сказала она мне, - вон на доме растяжка - «продается»…

Мы проезжали мимо двухэтажного особняка, в котором еще недавно был шикарный ресторан.

- Ой, смотри, всего триста тысяч, можно у пяти людей занять по шестьдесят тысяч и купить этот дом. Смотри, какое место хорошее, почти в центре, - уже воодушевленно щебетала она.

А я только головой покачала - дом этот стоил триста тысяч евро, и занимать нужно было бы у пяти человек по шестьдесят тысяч евро, но ее такие мелочи не волновали, она, как ребенок, на них просто внимания не обратила.

Такой она была - переполненной планами, проектами, идеями, светлыми, хорошими, но в большинстве своем - просто оторванными от реальной жизни, которой она не знала.

Спустя неделю, когда она была участницей моего тренинга, я узнала ее ближе. Маленькую девочку, наивную и неопытную, растерянную перед большой жизнью, которой она вроде бы и не жила. Хотя уже успела выйти замуж и развестись. И родить ребенка. Но все это было как будто бы и не с ней.

Рядом всегда была мама. Она все подсказывала. Она одобрила выбор мужа. Она же потом его и забраковала. Она воспитывала маленькую внучку, пока женщина много работала, чтобы соответствовать тем высоким планкам, которые всегда ставила ей мама: она должна быть лучшей во всем - и в учебе, и в работе.

И когда я после тренинга писала ей пожелание, я написала невольно: «Я буду молиться за тебя!» Я написала эту фразу и задумалась - почему я это написала? И почему это я буду молиться за нее? Я вспоминаю в своих молитвах своих родителей, дочь, внука, вообще - всех людей, желая им света и любви. Но за нее-то «персонально» я почему буду молиться? Но фраза написалась у меня так естественно, что я не стала ничего менять, просто пожала плечами, удивляясь себе.

Еще через неделю она пришла ко мне на консультацию, чтобы поговорить об отношениях с мамой.

- Она - везде, - говорила она мне. - Я так больше просто не могу. Что бы я ни говорила, она влезает со своим советом, она всегда знает, как мне надо поступить. И я ее всегда слушалась. Она убедила меня, что мне надо развестись. Сейчас муж хочет вернуться, и я чувствую, я знаю, что хочу быть с ним, но она говорит - не нужен он нам…

Она рассказывала и рассказывала, как мама всегда была с ней рядом. Всегда оберегала от жизни. Всегда во всем помогала. Как они вместе с ней писали рефераты и читали книги. Вместе занимались рукоделием. Вместе ходили на дискотеку - одну ее мама просто не пускала. Мама приходила и стояла в сторонке, наблюдая, чтобы ее никто не обидел. Как мама выбирала ее подруг. Как мама испугалась, когда она однажды в море нахлебалась воды, - и после этого вообще к воде ее не подпускала. Она и плавать поэтому не научилась.

Эта молодая женщина утонула несколько дней спустя. Утонула, что называется, на наших глазах. Просто бегала по песчаной косе по колено в воде. Бегала, как бегают радостные щенки, которые резвятся на свободе. Мамы не было рядом, и никто не запретил ей войти в воду. Ей так хотелось купаться в этот жаркий день, но, поскольку воды она боялась и плавать не умела, - она и бегала, плескалась. Ей хватило нескольких шагов в сторону от мели, чтобы попасть в яму и уйти на дно. И сколько ни ныряли, чтобы спасти ее, ничего не получилось. Пришлось вызывать водолазов, которые приехали спустя несколько часов и долго искали ее. Нашли.

Ее тело водолазы положили на мели, под водой. Я стояла над ее телом, перекатываемом волнами, так, что лицо постоянно оказывалось опущенным вниз, и зачем-то поворачивала ее, чтобы она смотрела вверх. И она смотрела вверх, и ее длинные волосы красиво шевелились в воде, играли с волнами. И так дика была эта картинка - еще недавно живая красивая молодая женщина лежала передо мной под водой. И так противоестественно это было, что человек лежит под водой. Но водолазы сказали - пусть лежит в воде, так она лучше сохранится.

И я от беспомощности, от ужаса всей этой ситуации стояла над ней, лежащей передо мной под водой, молитвенно сложив руки, и молилась: «Господи! Прими душу этой девочки!… Господи, прими душу этой девочки!…»

И подумала с ужасом, что вот, обещала, что буду молиться за нее - и молюсь!

Потом, пораженная этой смертью, я много думала о случившемся. О своей мистически предсказанной молитве. О том, что на самом деле ничего мистического не было в том, что я знала, что буду молиться за нее. Такой беспомощной, такой неопытной она была, какой-то отчаянно, по-детски наивной, неприспособленной, что где-то подсознательно я уже тогда понимала, что добром это не кончится.

Я много думала тогда об этой девочке, именно девочке, взрослой она так и не стала. Она осталась девочкой, чьей жизнью руководила мама. Мама строила ее жизнь. Мама создавала события ее жизни. Даже ее смерть, как бы безумно это ни звучало, - была подготовлена мамой.