А. Глебов-Богомолов - Фаворитки французских королей

• Название: Фаворитки французских королей
• Автор: А. Глебов-Богомолов
• Издательство: Феникс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-222-00553-4

Книга, написанная в лучших традициях популярного исторического романа открывает читателю мир французского двора XV–XVII вв., мир придворных интриг, любви и ненависти, мир прекрасных фавориток, владычиц королевских сердец и всей Франции.

---

В характере молодого принца скрывались глубокие корни нерешительности и слабоволия. Детство его протекало печально. Отправленный в Испанию вместе со своим братом в 1526 году в качестве заложника во исполнение Мадридского договора, он провел 4 года в Вальядолиде, в монастыре, среди монахов, на положении пленника. Вернувшись ко двору своего отца, он вынужден был заново учиться французскому языку. Не доверяя себе самому, приниженный и молчаливый в присутствии короля, очарованный блеском сияния этого могущественного монарха, он думал, что нуждается в покровительнице. Тогда-то он и познакомился с красавицей — вдовой сенешала Нормандии Дианой де Пуатье, графиней де Врезе, „одевавшейся мило и торжественно, — говорит Брантом, — но во все одно лишь черное и белое“.

В эту эпоху и в это время своей жизни Диана де Пуатье была истинным чудом. Она была первой и единственной страстью Генриха. Он и не надеялся, что осмелится когда-нибудь поднять глаза на своего идола. Женщина, выказывавшая перед всеми лицемерное горе по поводу смерти супруга, казалась ему образцом мудрости и добродетели. Диана, опытная кокетка, с одного взгляда поняла, что сможет сделать с нежной, не окрепшей и наивной душой восторженного юноши. Она вдохнула в него поначалу платоническую, а потом чувственную страсть, овладевшую человеком без остатка и господствующую одновременно над его разумом, воображением и сердцем. Начиная с легких проблесков надежды, подаваемой ею молодому обожателю, она делала вид, что не позволяет себя любить. Весь двор был шокирован разыгрываемой ею комедией. Венецианский посол Марино Кавалли писал о дофине: „Он не наделен даром пленять женские сердца. И его жены ему было бы вполне достаточно. Но при всяком удобном или неудобном случае он обращает свой взор или обращается с вопросами к госпоже вдове сенешала Нормандии. К ней он испытывает подлинную нежность, но думаю, что в этом чувстве нет ничего сладострастного, это не более, чем чувства ребенка к его матери. Утверждают, что эта дама берег на себя смелость наставлять дофина на путь истины, поправлять ошибки, давать советы, дабы отвратить от всех недостойных его поступков“. Вскоре, однако, стало ясно, к чему клонилась эта „материнская“ забота.

В 1541 году на празднике, данном в лесу Ля Берладьер, возле замка Шательро, дофин публично надел на себя цвета мадам сенешальши и с тех пор никогда не покидал ее.

Последние годы Франциска I были отмечены дуэлью двух фавориток — герцогини д’Этамп, любовницы короля, и Дианы де Пуатье, любовницы дофина. Двор разделился на два лагеря, а король вместо того, чтобы прекратить эти склоки и интриги, находил в них своего рода удовольствие. Это был нескончаемый поток злословия, лжи и эпиграмм. Гордая тем, что она моложе соперницы на 10 лет, герцогиня, которая, по словам своих льстецов, была самой ученой среди красавиц и самой красивой среди ученых, торжествовала и теперь желала видеть весь двор у своих ног. Королева Элеонора, сестра Карла V, женщина мягкая и скромная, держалась в стороне и искала утешения в благочестии, в чтении, которое любила страстно. Вся власть сконцентрировалась в руках герцогини д’Этамп [335] . Император Карл V хорошо знал об этом. Во время его приезда во Францию король сказал ему, указывая на свою фаворитку: „Брат мой, вот прекрасная дама, которая придерживается того мнения, что я не должен выпускать вас отсюда до тех пор, пока вы не откажетесь от условий Мадридского договора“, на что император Карл холодно отвечал: „Если мнение ее хорошо, ему нужно последовать“. Но уже за обедом несколько часов спустя он как бы случайно уронил перед герцогиней алмаз большой ценности, который подняла и преподнесла ей служанка, но та отказалась его принять, промолвив: „Сударыня, он в слишком красивых руках“.

Ловкий венценосец умел сделать себе союзницу из любовницы своего соперника. Она стала во главе партии, желавшей, чтобы политика Франции строилась целиком на союзнических отношениях между Францией и Испанией.

Диана де Пуатье придерживалась совсем другого мнения, и борьба двух женщин приобретала масштаб государственного противостояния. Поэты и художники охотно вмешивались в соперничество двух женщин. И в то время как художник Приматиччо без устали воспроизводил в королевских залах и галереях черты герцогини д’Этамп, Бенвенуто Челлини своей моделью выбирает Диану де Пуатье, прекрасную охотницу, и в своих мемуарах знаменитый гравер-ювелир рассказывал во всех подробностях свои столкновения и ссоры с герцогиней д’Этамп и Приматиччо.

Поэты партии герцогини д’Этамп прославляли ее сияющую несравненную красоту, а госпожу сенешальшу называли в своих французских и латинских эпиграммах не иначе как беззубой и безголосой старухой и матроной, обязанной исключительно румянам остатку обманчивого великолепия.

Женщина менее умная, чем Екатерина, могла бы сразу встать на сторону герцогини д’Этамп, образовать таким образом „политическую лигу“, коалицию с могущественной фавориткой и атаковать сенешальшу. Но такой дерзкий и неосмотрительный удар был вовсе не во вкусе Екатерины. Она понимала, что гораздо выгоднее не первых порах оставаться в одинаково добрых отношениях с обеими враждующими сторонами, ожидая времени, когда они сами обессилят друг друга. Так женщина, которой однажды суждено было занять в истории выдающееся место, предпочла в данный момент отступить в тень. Она казалась подлинным образцом сдержанности и простодушия.

Франциск I, не ожидавший от нее ничего подобного, был поражен. Что касается дофина, то, несмотря на малое расположение к своей жене, он не мог не отдать должное прекрасным качествам ее души.

„Она была, — пишет Брантом, — красивой и отличалась величественной и горделивой осанкой, лицом милым и прекрасным, грудью очень белой и полной, столь же белой, как и все ее остальное тело… Сверх того, она всегда прекрасно одевалась и умела в этой области делать небольшие, но бросающиеся в глаза короля и придворных дам открытия. Короче, в ней было много красоты, которую она умела преподать и преподнести именно тем, кого избрала целью своих устремлений. Она охотно и часто смеялась, была от природы весела и жизнерадостна и умела „сказать словцо“, что в те годы значило острить“. Художественное, артистическое изящество окружало всю ее особу, а спокойное и добродушное выражение лица, хороший вкус в выборе нарядов, утонченность манер, — все это придавало ей немалую толику очарования. И потом… она была так покорна своему супругу!

С какой заботливостью избегала она всякого намека, легкой тени упрека в его адрес! Перед его недостатками она смежала глаза! Генрих говорил себе, что трудно было бы найти другую такую женщину, способную в столь щекотливой ситуации остаться верной ему и своему супружескому долгу. „Хозяйство на троих“ продолжалось, и если дофин и любил свою возлюбленную Диану, то к жене он испытывал чувство искренней дружбы. Всякий раз, когда ей случалось упрекать свою злую судьбу, Екатерина Медичи вновь и вновь говорила себе, что сколь бы горьким ни было ее положение, выходом из него мог быть только уход в монастырь, а менять двор французского короля, несмотря на горести и унижения, выпавшие здесь на ее долю, на обет монашества у нее не было ни малейшего желания. На девятом году супружества у нее все еще не было детей и страх развода не переставал тревожить ее.

Было неизвестно, решится ли Франциск I на столь безрассудную и крайнюю меру и если решится, то что ожидает молодую женщину в будущем. Сможет ли она вернуться во Флоренцию, где ее, вполне вероятно, не захочет принять герцог Флорентийский, у которого много меньше прав на верховную власть в городе, чем у нее? Тем не менее, это не произошло. В донесении венецианского посла Лоренцо Контарини объясняется, как при помощи осмотрительности Екатерине удалось избежать грозы, готовой над ней разразиться. Она встретилась с королем, не скрыв от него, что ей известно его намерение дать другую супругу ее мужу. „До сих пор, — продолжала она, — Богу не было угодно даровать мне детей, и если Его Величество не соблаговолит подождать еще немного, ей, верной слуге короля Франции, имеющей перед ним немалые обязательства, не остается ничего другого, как принять обет и постричься в монахини, чтобы хоть чем-то искупить, загладить и смягчить свою вину перед королем“. Это излияние чувств до глубины души тронуло Франциска I. Его благородное и чуткое сердце было столь взволновано, что он сказал Екатерине: „Дочь моя, да не усомнитесь вы, став моей невесткой, в том, что именно такова была воля Господа, которой мы, люди, обязаны следовать во всем. Быть может, Богу еще будет угодно внять нашим мольбам и ответить нам тем, что мы, вы и я, всего более желаем“. И случилось так, что малое время спустя она забеременела и в 1543 году явила на свет мальчика, к великому и всеобщему удовольствию и удовлетворению».