Валентин Пригорский (Волков) - Закон Талиона

• Название: Закон Талиона
• Автор: Валентин Пригорский (Волков)
• Жанр: Боевик

Секретное подразделение "Талион" создавалось для специальных операций за преде-лами СССР. Сотрудники, мобилизованные по определённому наследственному признаку, а также по высоким нравственным, интеллектуальным и физическим кондициям, получили необычные психоэнергетические и бойцовские способности, инициированные древним мистическим ритуалом.

…Союз распался, работа "талионщиков" потеряла конкретику и первоначальный смысл, но сохранились превосходящие человеческую норму способности, наработанный опыт, корпоративная преданность, философия справедливого возмездия и мистически вплавленная в мозг доктрина "благо Державы превыше всего".

"Бесхозное" подразделение продолжает выполнять свою работу.

И ещё одна важнейшая задача — подготовка смены. Кто примет и понесёт штандарт Ордена "Талиона"?

---

— А давай помянем. Всех, кто ушёл.

Генерал, сдвинув брови, кивнул.

— Пусть простят нас за долгую жизнь.

Выпили по полной, помолчали, глядя в пол.

Приглушённый свет падал на дубовые панели, на строгую министерскую мебель об-разца середины прошлого века, на задёрнутые бронзовые портьеры. Высокие напольные ча-сы с маятником отыграли полночь. Там за окном бился в стёкла и не мог пробиться ни на секунду не замолкающий гул российского мегаполиса. Кабинетное пространство качалось в тишине.

Успокаивая привычную боль, Шершнев огладил ладонью колено, поднял глаза на дру-га.

— А меня ты не пытался того…, э-э — инициировать? Э?

— Специально — нет. Но, — Вячеслав развёл руками, улыбнулся ободряюще, — похоже, ты от меня эту заразу всё-таки подхватил. Тлеет она в тебе. Не чуешь?

— Что-то есть. Марина, вот, заметила.

— И её не обошло.

Виктор задумчиво посмотрел на друга.

— Однако. А специально кого-нибудь…?

— Павла…на прощание. У него, как и у нас — четвёртая. Я долго к нему присматривал-ся. Так он, собака, после моего отъезда, — Горин заулыбался, и вид у него стал донельзя до-вольный, — такую команду себе спаял!

Генерал хмыкнул.

— Довелось их в деле…, в девяносто шестом. И Колю Иванькова…

— И Колю. Только он в медиумы не прошёл. А Паша к этому и не стремился, он бойцов делал.

Генерал, откинувшись в кресле, перевёл взгляд на потолок.

— Как он там, в "Новой Азии"? Четвёртые сутки пошли.

— Думаю, — Вячеслав, наклонив бутылку над бокалом Виктора, сосредоточенно наблю-дал, как золотисто-коричневая жидкость вытесняет радужную пустоту, — думаю, он скоро объявится.

Среднегорск

2004 год, август.

Стараясь писать разборчиво, Серёга Капралов вывел вверху первого листа: " Тема Ве-ликой Отечественной войны в творчестве Виктора Астафьева". Можно сказать, пофартило, всё-таки Астафьева они проходили под занавес, и в памяти кое-что отложилось, в смысле, не всё улетучилось. Разобрать тему стоит на примере повести "Пастух и пастушка — современная пастораль", остальные вещи перечислить, и побольше об авторе и о его военной молодости.

Серёга напряг память, шариковый стержень скользнул по бумаге, оставляя чёрный след.

"Виктор Астафьев родился в 1924 году в селе Овсянка близ Красноярска. Детство пи-сателя было трудным. Рано лишившись матери, он воспитывался в семье бабушки и дедуш-ки, затем в детском доме. В 1941 году поступил в железнодорожную школу ФЗО на станции Енисей, после окончания работал составителем поездов, откуда вскоре ушёл на фронт".

В институтской аудитории рабочая тишина, слышится поскрипывание стульев, шелест бумажных листов смешивается с шелестящим дыханием трёх десятков абитуриентов, идёт первый вступительный экзамен по русскому и литературе — сочинение. Ребята старательно пишут. На подиуме длинный стол, за столом, изредка поглядывая на молодёжь, тихонько переговариваются две тётки, рядом с ними немолодой, седоватый дядька что-то сосредоточенно черкает в тетради, периодически тыкая пальцем в дужку сползающих очков. Атмосфера самая, что ни на есть, творческая.

"Написав очередную фронтовую повесть, Виктор Астафьев надеялся "отболеть вой-ной" в самый последний раз, но…"…

"…современной пасторалью? Ведь пастораль — литературный жанр, идиллически изо-бражающий сцены сельского быта? Мне кажется потому, что современностью и пожизнен-ным бременем для автора стала война"…

"…главного героя зовут…"…

"…разительный контраст между сельской идиллией и бесчеловечной жестокостью войны, на фоне которой вспыхивает чувство…"…

"…через боль физическую и, прежде всего, через боль душевную, герой обретает по-нимание, подтверждая короткой жизнью своей правоту слов Н.В.Гоголя: "Страданием и го-рем суждено нам добывать крупицы мудрости"…

"С достоверностью свидетеля и участника автор показывает…"…

…Где-то я вычитал, что в Китае в эпоху правления династии Мин, кандидаты на долж-ность чиновника тоже писали несколько сочинений и даже поэмы, чтобы подтвердить своё знание литературной классики, способность красиво рассуждать и связно излагать свои мысли. Но я ж не в администраторы лезу, а поступаю на машиностроительный. Ё-моё! Вря-мя-то! Придурок, не отвлекайся! Му-му-му, блин, надо как-то завершать. Ага!

"…оставаясь при этом светлым, жизнеутверждающим человеком!"

Из аудитории Сергей вышел, испытывая состояние некоторого возбуждения, смешан-ного с капелькой самодовольства, не без оснований полагая, что столь каверзный экзамен он всё-таки не завалил. Конечно, безапелляционных гарантий нет, однако… Вот, скажем, математика, в отличие от литературы, или та же физика — науки точные, не допускающие расплывчатых толкований. А литература? Что мешает экзаменатору вынести вердикт: "Тема раскрыта слабо"? И коллеги с ним спорить не станут — им по фигу какой-то там Сега Капралов. Ну, не понравилась твоя фамилия, может быть, с такой фамилией связаны неприятные воспоминания. И всё! Однако…, однако, Сергей верил в свою звезду и считал, что лучше, чем написал, ему всё равно не написать. В конце концов, "машиностроительный", это не "международные отношения" и не "банковское дело", здесь не та конкуренция.

Из группки смутно знакомых ребят вывернулся Сёма Семихин из параллельного.

— Капрал, как?

Сергей пожал плечами.

— Надеюсь, тьфу-тьфу-тьфу.

— Ништяг! По пивку? За почин. У нас тут свои. Пошли?

Настроение у Сергея испортилось. В раз вспомнилось: батёк последние дни ходил на винтах и раздражался по пустякам, что предвещало скорый запой. Мама, по ней видно, это понимает и заранее расстраивается. Батя сорвётся, какое, нафиг, пиво.

— Извини, Сёма. Я бы да, но…сегодня никак.

— Ну, как знаешь, — не стал цепляться Семихин, — а мы на пляж. Покедова!

— Успехов!

Вымученно улыбнувшись, Сергей, петляя между кучками галдящих абитуриентов, по-брёл по коридору к выходу.

Жёлтый свет, заставив прищуриться, надавил на глаза, лицо обмахнул тёплый ветер. Шумно. Площадь перед входом и жидковато озеленённый скверик, не то, чтобы до отказа забиты народом, но пёстрые стайки молодёжи тусуются, куда ни кинь. Скамейки облеплены. Гомон на высокой ноте — девчачьи голоса в пыльном воздухе звонче глухого мужественного рокота. Над суетным миром витает озабоченность — вступительные экзамены — такая, блин, пора. Разные факультеты, и экзаменационные испытания тоже разные, и время тоже: кто-то уже отстрелялся, кто-то готовится, поскуливая от волнения.

За чугунной оградой, расчерченной стволами одуревших от зноя тополей, асфальтовый пятачок — конечная маршруток. Туда и направил свои кроссовки без пяти лет инженер-машиностроитель. На выходе из распахнутых настежь таких же, как ограда узорчатых ворот, его окликнули.

— Капралов! Сергей!

Ну, кто там ещё? Настроение с кем-либо точить лясы пропало, хотя и дома торчать не очень-то. Впрочем, кто сказал, что батёк обязательно запьёт?

Сергей нехотя обернулся и вопросительно уставился на незнакомого, поспешающего к нему парня лет двадцати, обряженного в необычайно пижонистый и наверняка очень доро-гой джинсовый костюм песочного цвета. Он с удивлением крутнул головой, поблизости, кроме них двоих никого. Меня? Кто такой? Чего ему надо? Где-то я его видел. Опа! Мар-тын?! А этот чего тут делает?

Парень в джинсе действительно был Мартыном, только физиономия уличного бандита, потеряв характерную туберкулёзную измождённость, приобрела взамен здоровую юношескую округлость. Мудрено узнать, парень поразительно изменился. Откуда эта холёность в лице и лоск в прикиде? Сергей хорошо запомнил его жёсткий и опасный взгляд из-под прищуренных век, а сейчас смотрит спокойно и уверенно, как человек, знающий себе цену и не имеющий, и не ищущий врагов.

От коленок под рёбра застарелым страхом сквозанул холодок. Сквозанул и пропал. После той памятной стычки Сергей по обычной логике должен был бы испытывать если не страх, то хотя бы беспокойство: а вдруг мафиози местного розлива пожелает отыграться. Но беспокойство почему-то появляться не желало, да и память о конфликте, способном повлечь за собой очень и очень неприятные последствия, как-то легко и быстро выветрилась из головы. Много времени отнимала подготовка к вступительным экзаменам в Политех, Денди тоже усиленно готовилась, по этой причине гулянки потеряли свою привлекательность, и за прошедшие полтора месяца пути подростка и шпанистого парня никак не пересекались. И надо же — встретились на другом конце города. Ничего хорошего от такой встречи Сергей, естественно, не ждал, но и трепетать не собирался. Осталось лишь чувство неприязни. Ну, не убегать же из-за этого?! Он остановился, молчал, наблюдая за приближением, и ожидал…. Чего? Угроз? Но в лице Мартына не просматривается ничего угрожающего, наоборот — сплошное дружелюбие. Да он ли это? — Он, только не блатной со злобным неблагополучием во взгляде, в голосе, в мыслях и в одежде, а весь из себя комильфотный, будто и не зоной воспитанный.