Николай Рерих - Врата в будущее. Эссе, рассказы, очерки

• Название: Врата в будущее. Эссе, рассказы, очерки
• Автор: Николай Рерих
• Жанр: Публицистика

В этом сборнике представлена большая часть литературного наследия великого художника, мыслителя, путешественника Н.К. Рериха. Излишне говорить о том, насколько популярно и востребовано творчество художника в наше время.

В чем секрет этой востребованности? Наверное, в непреходящем общечеловеческом значении духовно-нравственных ценностей, утверждаемых художником. Каковы эти ценности — судить читателю. Одно несомненно: проникнутое тонкой одухотворенностью, посвященное глубоким философским вопросам бытия, литературное творчество Рериха неразрывно связано с духовной культурой Востока, поклонником которой художник был всю свою жизнь.

---

Истинное сохранение мирных условий привлечет к себе и удачу, о которой так много говорят и так мало берегут ее. Разбить сосуд легче легкого. Но ведь склеенный он все же останется в ряду предметов поврежденных. Потому творите во всем неисчерпаемом творчестве — сосуды цельные и прекрасные. Украшайте их лучшими помыслами и мысленно пожертвуйте их тому же великому миру всего мира.

4 июня 1935 г.

Цаган Куре

Значительность

Уберегайте весь быт от всякого пустословия. Не совсем вижу, именно как переведете на разные языки это очень точное и многозначительное выражение — пустословие. На некоторых языках оно имеет равнозначащее слово, но на других пришлось бы выразить его описательно, а это всегда нежелательно.

Когда говорим о всяких многозначительных понятиях, как добрых, так и темных, то подчас наряду со словами страшными, вроде предательства, присоседится и такое, как бы малозначительное слово, как пустословие. Кто-то скажет: «Странно, если понятие пустоты может иметь значение, а тем более — вредительское».

Но пусть тот, не вдумавшийся в сказанное им, раскинет умом, сколько подлинного вреда было нанесено ничем другим, как пустословием. Произносится это пустословие — «просто так», «просто сказалось», «просто зря». А выходит оно совсем не просто. Ведь «просто» есть хорошее слово, ибо всякая простота во всех приложениях уже хороша. Но то-то и есть, что произносящий эту лжесакраментальную формулу «просто так» — не имеет ничего общего с подлинною простотою, а ближе всего и чаще всего имеет отношение к невежеству.

Нередко бывает, что человек вспоминает самые грубо примитивные действия и помыслы и уверяет, что в них он чувствовал себя проще. Но ведь это не была простота — просто была одичалость. Таким порядком похуляется прекрасное понятие просвещенной простоты.

Особенно же часто всякие похуления произносятся среди бессмысленного пустословия. Из него же вытекает и сквернословие, вредительское осудительство и вообще всякое небрежение. Когда весь мир содрогается в смущениях и в судорогах, тогда особенно невыносимо всякое пустословие. Времени так мало. Не хватает мгновений на выражение самого нужного, самого значительного и неотложного. И эти драгоценнейшие, неповторимые часы безумно растрачиваются на загромождающее пространство пустословие. Нередко так любят позорное пустословие, что называют его отдыхом. При этом говорится: «Не все же толковать о серьезном, просто поболтаем». А вдумайтесь в это поверхностное выражение «поболтать», и вы увидите, что оно не может, в существе своем, успокаивать, а будет вести к раздражению. Хорошо возмущать воду, если это имеет какой-то значительный, благой смысл.

Болтание почти противоположно смыслу, а все бессмысленное, не будем доказывать, непристойно. Кто может сказать, когда из несерьезного произрастает серьезное? Кто возьмется судить, какое именно сорное семя быстрее всего заглушит бережливые посадки? Вряд ли имеется садовник, который, наряду с бережливыми, полезными посадками, будет так же незабывно рассеивать семена сорняков. Такой пример, казалось бы, совершенно ясен, но в том-то и дело, что пустословие не считается сорняком. Сорные травы, сорняки, растут при грязных дорогах или около заброшенного жилья и всяких развалин и навозных куч.

Если пустословие подобно сорняку, то и места произрастания его этим определяются совершенно точно. Пустословят на грязных дорогах, в обветшалом, пыльном обиходе. Пустословят от безделья, от невежества, от отупения. А ведь всякое отупение поведет к огрубению — к той самой ужасной грубости нравов, которая противоположна не только всякой культуре, но и цивилизации.

В огрубении человек теряет и чувство справедливости, и соизмеримости, и терпимости. Начинается огрубение от очень малого, от почти неприметной распущенности, бравады, от допущения множества маленьких знаков, которые при зоркости и заботливости не могли бы вообще произрасти. На произрастании злаков можно учиться многим знакам жизни. Посмотрите, как изумительно настойчиво вторгаются всякие сорняки, а там, где сорняки, значит, там место было уже чем-то опоганено. В этом обиходном примере можно запомнить всю психологию, а может быть, вернее сказать, физиологию пустословия. Коротко говоря, пустословие поганит бытие.

Во многих формах проистекает такое поганое пустословие. Оно засоряет семейный быт, оно ожесточает сердца, наконец, оно загрязняет само пространство, ибо всякий звук не только не умирает, но претворяется и далеко, и высоко. Бывает, что в семейном обиходе добровольно полагается штраф за произнесение бранного слова. Это хороший обычай. Не мешало бы так же добровольно установлять пеню и за всякое пустословие. Чем же можно обусловить пределы пустословий? Определить это совсем не так трудно. Если человек может формулировать, с какою именно значительною целью он нечто сказал, то это уже не будет пустословием. Но если опять произойдет сакраментальное «просто так» или «я не подумал» — то это и будет в пределах пустословий, соринка бытия.

Не молчальниками ли сделаться? Так, может быть, скажет человек, избегающий ответственности за говоримое им. Это было бы, прежде всего, трусливо, а всякая трусость уже будет невежеством. Казалось бы, насколько много дано всем, настолько богато и щедро все земное и Надземное, что не хватит времени взаимно утвердиться в этих прекрасных дарах. От привычки будет зависеть, чтобы время не тратилось на пустую болтовню и на безмыслие.

Возможно ли вообще состояние безмыслия? Поистине, заставить себя не мыслить еще труднее, нежели заставить себя думать. Мысль есть такое неотъемлемое, постоянное условие бытия, что нужно какое-то неестественное опьянение, чтобы организм пришел в состояние комы.

Когда люди сызмальства приучаются к значительному собеседованию и постоянному мышлению, то в этом естественном состоянии они получают истинную радость. Жизнь их наполняется значительностью. Каждый день и каждый час они могут дать себе отчет, что нечто созидательное исполнено.

Не раз говорилось, что и само сонное состояние не есть безмыслие. Во сне соприкасаются с тонким миром, во сне многому научаются и пробуждаются не только обновленными физически, как полагают, но и обогащенными духовно. Вероятно, многие замечали, что, засыпая с какою-то благою мыслью, они просыпались утром, мысленно твердя разрешение этой же мысли, очень часто в форме четкой и новой для них самих. Работа мысли безгранична.

Если эта область мысленной энергии так возвышенна и благородна, то имеем ли право засорять ее безмыслием и сорняком пустословия? Это само собою казалось бы понятно, но все же должно быть начертано на скрижалях каждого просветительного учреждения и во всем быту государственном, общественном и семейном. Сейчас время трудное. Тем более нужно осознавать, где притаилось все сорное и вредительское.

Маски притворства и лицемерия многолики. Подлинность и простота должны быть применяемы во всем их настоящем, ответственном значении. Это вовсе не отвлеченность, но та простая ответственность перед бытием, которая составляет долг каждого человека. И совсем нетрудно при исполнении этого высокого долга, прежде всего, отказаться от пустословия, от этого сорняка, от этого пожирателя ценностей времени. Один такой отказ уже внесет в жизнь ту значительность, которая созвучит со всем прекрасным, Надземным и Вечным.

6 июня 1935 г.

Цаган Куре

Архивы

Всем памятно, что случилось в «Мейстерзингерах» с Бекмейстером, похитившим отрывочные записки Ганса Закса. Низкий ум похитителя хотел воспользоваться отрывочными заметками, механически склеил их и получил общественное позорное осуждение. Часто так бывает с использованием отрывочных записей, которых много остается во всевозможных архивах.

Мне приходилось не однажды разбирать частные и общественные архивы, и невольно являлась мысль: какое смущение умов произошло бы, если опубликовать все эти отрывочные, истертые жизнью заметки? Не только в частных письмах, но и в документах учреждений получается такое множество невольных криптограмм, что, склеив их механически, можно получить сущую бессмыслицу даже там, где имелась в виду высокая общественная полезность.

Ужасно подумать, что исторические выводы нередко основываются на таких же случайных отрывках. Историк глубокомысленно замечает: «Летописец не упоминает о том-то и том-то, значит, этого обстоятельства не было» или «Посольство было принято в такой-то палате, значит, именно этому посольству была оказана исключительная честь». Можно приводить до бесконечности всякие такие условные выводы. На деле же оказалось бы совсем иначе. Могло оказаться, что летописец не вписал какое-то обстоятельство просто потому, что его позвали к трапезе в это время, а посольство было принято в важной палате, ибо в обычном помещении в это время производилась перестройка. Мало ли почему слагались иногда самые странные, труднообъяснимые в веках обстоятельства.