Иосиф Герасимов - Сказки дальних странствий

• Название: Сказки дальних странствий
• Автор: Иосиф Герасимов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1977

В книге рассказывается о нашем славном современном флоте — пассажирском и торговом, — о романтике и трудностях работы тех людей, кто служит на советских судах.

Повесть знакомит с работой советских судов, с профессиями моряков советского морского флота.

---

— Но они же без красоты. В них только одни страдания. А хочется, чтобы как в кино…

— Ты же умная девчонка, Аня!

— Это кто тебе сказал?

— Я и сам вижу.

Ну, тогда вот что, — сказала она, — если ты иногда будешь приходить к нам в госпиталь в гости, я буду очень рада.

Так мы с ней подружились… А сейчас я сидел в сестринской, пил чай и думал: о чем может Ник-Ник говорить с Юрой? Да и вообще, как он ко всему этому относится?.. Все-таки удивительно переменчиво бывает отношение к человеку. Еще вчера и даже сегодня рано утром, когда Юра появился в кают-компании, а потом в информбюро, никто не хотел скрывать к нему презрение; там, где собирались по нескольку человек, неизменно заходил о нем разговор; правда, штурманы, механики, радисты говорили об этом скупо, иногда односложно выражая свое отношение, ну, а в пассажирской службе болтали всерьез, там разбирали все дотошно и осуждали, осуждали, осуждали… И вот теперь, когда Тредубского выловили из моря, к нему стремительно изменились многие: те, кто участвовал в его спасении, говорили о нем, как о ребенке, с оттенком покровительственной ласки, — так часто говорят о спасенных, потому что само спасение, если оно кончается успешно, оставляет гордость в человеческой душе; другие жалели его, видя теперь в нем жертву, одни — несостоявшейся любви, что естественно вызывало сентиментальное умиление, другие — особых, сложных обстоятельств морской жизни… Вот так к нему изменилось отношение. А я своего не мог определить и потому-то решил навестить его: мне необходимо было увидеть Юру, чтобы понять наконец, что же на самом деле произошло. Но у него сидел капитан, потом Аня мне рассказала, как все это было…

Юра лежал на койке в госпитальной палате. Его уже привели в порядок врачи, выдержали в горячей ванне, потому что как бы ни была тепла вода, но тело у него охладилось достаточно — все-таки он около трех часов продержался на плаву. Лицо его было какого-то розового нездорового цвета; без очков, с припухшими веками, он выглядел по-мальчишески беспомощным.

Когда вошли капитан и Аня, лежал, отрешенный от всего, по стоило ему услышать голос Ник-Ника, как он тут же попытался встать, но Аня успела подбежать к нему и прижала снова плечи к подушке.

Ник-Ник сел рядом с койкой на стул, сложив, по привычке, ладонь в ладонь, и спросил негромко:

— Ну, как себя чувствуете, Юрий Петрович?

— Ничего… — с трудом ответил Тредубский.

— Врач сказал, если все пойдет нормально, буквально послезавтра вы сможете выйти на работу.

Юра не отвечал. Он смотрел на капитана распухшими глазами и, может быть, даже не видел его — если только нечто подобное силуэту.

Молчание Юры слишком затянулось, и тогда Ник-Ник вкрадчиво спросил:

— Вы так не считаете, Юрий Петрович?

Юра облизнул губы и потянулся к стакану с водой, что стоял на тумбочке, но Аня тут же подала ему, и он с жадностью выпил; наверное, его все еще продолжала мучить жажда.

— Я вообще… не смогу… выйти на работу, — с трудом произнес Юра.

— Это по каким причинам, позвольте узнать?

Ник-Ник теперь повернулся своим широким корпусом, и, как это всегда бывало, когда он слышал неожиданный ответ, в его коричневых глазах вместе с веселыми зелеными искрами засветилось любопытство.

— Николай Николаевич, отправьте меня домой… Из Дакара отправьте… Я тут больше не смогу.

— Из Дакара? — спросил Ник-Ник. — Самолетом?

— Там ведь наш аэрофлот, — кивнул Юра.

— Значит, вы уже все предусмотрели, Юрий Петрович… И кто оплатит билет?

— Я сам… могу.

— Очень хорошо, — обрадовался Ник-Ник. — Значит, мы вас списываем, вы возвращаетесь в порт и совсем уходите из флота. Так я вас понял?

Юра опять помолчал и с трудом ответил:

— Так, Николай Николаевич.

— Аня, — позвал капитан, — дайте, пожалуйста, и мне водички… Вот спасибо… Как видите, Юрий Петрович, вы и меня заставили разволноваться.

— Вы не хотите меня отпускать? — спросил Юра.

— До этого мы еще дойдем, — кивнул Ник-Ник. — А сейчас послушайте меня… Маленькая лекция, она будет полезна… Прежде мы вообще не имели серьезного пассажирского флота в Мировом океане. А сейчас, как знаете, у нас появилось немало судов, которые возят пассажиров и туристов по всему миру. Извините, что начинаю с политграмоты. Ну, а теперь поближе к нашему делу. Лайнеров у нас становится все больше и больше, а вот в мореходке или каком-нибудь ином учебном заведении пассажирских помощников и администраторов не готовят. И учить их приходится на ходу, в море… Из таких, как вы, мальчиков-переводчиков мы пытаемся сделать моряков. И не просто моряков, которые могли бы при нужде командовать спасательной шлюпкой, знали бы все тревоги, но и умели бы внимательно обходиться с пассажирами. Чувствуете, куда мы с вами идем?.. Так вот, флот затратил на вас немало сил, учил вас совсем не легкому ремеслу, а вы вдруг решили: захотел и списался. Кто же это вам сказал, что вы так вольны распоряжаться своей судьбой?.. А, Юрий Петрович?

Вот тут Юра надулся. Когда с ним затевали любые теоретические разговоры, он всегда надувался.

— Меня сейчас мало интересует глобальное положение дел, — важно сказал он. — Я ведь только о себе…

— А вот меня интересует глобальное положение дел! — радостно воскликнул Ник-Ник. — И потому вы не сойдете с парохода, во всяком случае, до окончания рейса. Это мой приказ.

И тогда Юра растерялся, он потянулся рукой к глазам, чтобы поправить очки, но очков на нем не было, и он ткнулся пальцем в распухшие веки и жалобно поморщился.

— Но… — проговорил он, — я полагал… у меня теперь нет авторитета.

— Ну, о вашем авторитете мы позаботимся, — улыбнулся Ник-Ник.

— И еще… я как раз показал, что… плохой моряк.

И вот тут Ник-Ник рассмеялся:

— Это как сказать!.. Наоборот, вы лихо на воде продержались. Считайте, прошли крещение. Моряк и начинается с того, что надает в воду. — Тут он взглянул внимательно на Юру и повторил, подчеркивая это слово: — Падает…

Он встал, прошелся по палате; вообще-то ему пришлось сделать не более трех шагов от койки до дверей, и головой своей он чуть ли не упирался в подволок. Он задумался и, потирая широкой ладонью щеку, наполовину прикрытую баками, заговорил негромко:

— Я считаю — работником и становятся после серьезной ошибки… когда она его потрясет, заставит всем существом вздрогнуть. Чтоб как ток высокого напряжения по тебе пропустили… Вот тогда все и начинается… Тогда всерьез задумываешься: кто ты и как тебе жить? А у нас иногда при первой серьезной ошибке турнут человека, а потом ему и выпрямиться не дают… А он-то как раз только-только и начинается. Вот так я считаю, Юрий Петрович…

— Я жду вас на работе, Юрий Петрович, — сказал капитан и вышел из палаты, а Юра уткнулся в подушку и заплакал.

…Когда Аня все это мне пересказывала, я вспомнил историю самого Сабурова, вспомнил, как его по решению командирского собрания списали с судна за то, что он заснул на вахте, как круто обошелся с ним знаменитый капитан, и, видимо, высказывая свои мысли Юре, он имел в виду самого себя, а еще я подумал, что, пожалуй, он нрав: ведь не уйди он тогда от знаменитого капитана, то лило бы у него вялое продвижение по должности, а так он начал все сначала, с одним желанием — доказать — и он может стать капитаном, и доказал. А то, что Ник-Ник отличный моряк, мы уже убедились; даже история с поиском Юры показывала это: ведь так пройти точно обратным курсом, как провел турбоход он, может далеко не каждый штурман.

«…И еще, знаешь, Костенька, есть в русских былинах сюжет, который меня когда-то, еще студенткой была, очень занимал, потому что он — о человеческой гордыне. И хоть былины эти известны, но почему-то их мало вспоминают… Начинается с пира у князя Владимира. Он сидит, пригорюнившись, а когда его спрашивают, почему печален, то Владимир отвечает: „Все вы у меня поженены, все обвенчаны, один я холост“. И богатыри его дружины примолкают, задумываются. Предложи князю невесту, а вдруг она не по нраву ему придется или скакать га ней надо за тридевять земель.

И пока молчали богатыри в гриднице, вышел вперед Дунай и сказал: „Есть для тебя невеста, Владимир!“ А к Дунаю и так не очень хорошо относились богатыри, потому что он пес службу у князя Литовского и вернулся оттуда одетый в непривычные одежды, да и манерами своими казался заносчивым. Между ним и Добрыней был уже бой. Не стерпел Добрыня заносчивости Дуная и взялся за меч. Но победы не добился. Их судил Владимир и признал виновным Дуная, за что и посажен тот был на свой срок в темницу. И когда Дунай сказал свое слово, в гриднице насторожились богатыри.

„Говори!“ — приказал Владимир. И произнес Дунай: „У князя Литовского две дочери: старшая Наталья да младшая Опраксинья. Такой красоты, князь, как эта младшая, такой чистой души, такой светлой радости я никогда на земле не видывал и об этом на огне или мече готов поклясться!“ И тогда Владимир спросил его, что нужно ему для похода. Дружину? Казну? И ответил Дунай: „Только товарища, и пусть им будет Добрыня“.