Гарольд Роббинс - Босс

• Название: Босс
• Автор: Гарольд Роббинс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевик
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01771-1

Он — Босс. Босс с большой буквы. Человек, создавший буквально из ничего суперимперию радиостанций. Человек, достигший вершин богатства и могущества. В его жизни было все, о чем можно мечтать, — самые прекрасные женщины, самые выгодные сделки. И все то, о чем не хочется и думать, — трагедии и предательства, опасности и гибель любимых и близких. Он дорого платил за все, чего добивался, потому что верил — империи не создаются в белых перчатках, и нет такой цены, какой нельзя заплатить за успех…

---

Комитет «Америка прежде всего»[46] обвинил Джека в том, что он использует принадлежащие ему радиостанции, чтобы помочь Рузвельту втянуть нацию в войну.

«Тайм» напечатал его портрет на обложке и подробно изложил приключения Джека Лира в Бельгии в мае 1940 года.

В «Тайм» не прознали и, соответственно, не упомянули, что Джек пригласил Соломона Вейсмана заехать к нему и присоединился к Бнай Брит.

Глава 11

1

1941 год

Мужчина, который переехал в Бостон вместе с Кертисом Фредериком, в действительности не был его братом. Звали его Уиллард, но не Уиллард Фредерик. Более того, не работал он и над биографией Уильяма Ллойда Гаррисона. Уиллард плакал, когда Кертис женился на Бетси, и плакал вновь, когда тот уехал в Европу и сказал, что не может взять его с собой. В кембриджской квартире Кертиса Уиллард продолжал жить до января 1941 года, пока Кертис не прислал ему из Лондона телеграмму, предлагая выехать в Англию и поселиться вместе с ним.

Понимая, что Бетси в Лондоне делать нечего, так как город постоянно бомбили, Кертис Фредерик решил, что пора вспомнить об Уилларде.

Собственно, двое мужчин не прекращали встречаться. Женитьба Кертиса не оборвала их отношений, как он и обещал Уилларду. В Бостоне они не жили вместе, но не реже раза в неделю утоляли свои плотские страсти.

Квартирка Кертиса в Кенсингтоне не шла ни в какое сравнение с теми апартаментами, которые он обычно занимал, но лондонцы почли бы за счастье иметь такое жилье, да еще в районе, который не привлекал внимания немецких летчиков. Ранее квартиру занимали вышедший в отставку генерал-майор и его жена. Но генерала вернули на службу, и он отправил жену в Кент, к ее сестре, на время войны. Квартира состояла из одной спальни, гостиной с нишей, служившей столовой, кухни и ванной. На окнах висели желтые кружевные занавеси, на спинках кресел и дивана лежали салфеточки.

Уиллард, по жизни Уиллард Ллойд, звал своего активного партнера Керт, произнося это имя как Курт. Кертис называл Уилларда Коки[47].

Коки и внешне ничем не походил на Кертиса. Хрупкого сложения, невысокий, с остатками светлых волос на голове. Все прочие волосы, растущие на теле, он тщательно сбривал. Одевался он неприметно, но, когда спускал брюки и трусы, на свет Божий появлялся внушительный агрегат, и Коки с радостью демонстрировал свое единственное достоинство.

Коки взял за правило в присутствии Кертиса ходить по квартире в чем мать родила, за исключением очень уж холодных дней. И старался почаще повернуться к Кертису передом, чтобы тот лицезрел пенис, благодаря которому Коки получил свое прозвище. Пенис длиной восемь дюймов и диаметром в два с половиной дюйма. Коки нравилось, когда Кертис восхищался и гладил его «игрунчика». Если холод заставлял Коки одеваться, он вытаскивал пенис из штанов, словно хвост, да так и ходил, выставив его напоказ.

Каждый вечер начинался с рассказа Коки Кертису о том, что ему удалось купить за день из еды и питья. Практически все свое время Коки проводил в поисках вкусненького, дабы разнообразить ту скромную диету, на которой лондонцы просидели всю войну. Он находил спекулянтов и за большие деньги покупал мясо, овощи, спиртное — продукты, вкус которых большинство англичан уже забыли.

У них существовало разделение труда: Кертис зарабатывал деньги, а Коки вел домашнее хозяйство.

Горячая вода для ванны тоже была проблемой, но Коки мыл Кертиса каждый вечер. Весь день вода стояла у него в ведрах, нагреваясь до комнатной температуры. Потом он согревал ее на газу. Кертиса Коки не только мыл, но и вылизывал, уделяя особое внимание ушам, пальцам ног и, естественно, промежности. Потом пенис Кертиса оказывался у него во рту, и Коки сосал его, покусывая, пока Кертис не достигал оргазма. Иногда, когда Кертис приходил совсем вымотанный, Коки приходилось потрудиться. Он не возражал. И никогда не просил Кертиса ответить ему тем же. Кертис и не отвечал. Лишь иногда снисходил до того, чтобы погонять Коки шкурку. Тот ни на что большее и не претендовал.

Эгоизм, чувство собственности были чужды Коки. От своего любовника он ждал лишь одного: нежности и ласки. Ему нравилось сидеть на диване рядом с Кертисом, когда тот читал или слушал радио. А если при этом пальцы Кертиса поглаживали конец Коки, тот просто млел от восторга.

Но потерять Кертиса он боялся и жаждал подтверждения прочности своих позиций.

— Ты не играешь в наши игры с другими мужчинами, не так ли, Курт? Пожалуйста, обещай мне, что не будешь играть, — стоя на коленях, молил Коки, не выпуская из рук член Кертиса.

— Единственный мужчина, на которого я мог бы клюнуть, — это Джек Лир, но гарантирую тебе на все сто процентов, что с таким предложением я к нему никогда не обращался и не обращусь.

— Если обратишься, я убью вас обоих, — обещал Коки.

2

Кимберли кружила по спальне. Джек полностью ее игнорировал, отчего — и он это знал — она злилась еще сильнее.

— Ты выставил себя на посмешище, — вырвалось у нее. — Половина наших знакомых смеются над тобой.

— Да пошли они к черту, — пробормотал Джек.

— Пошли они к черту? Ты посылаешь к черту наших друзей? Посылаешь к черту людей, занимающих важные посты, которые столько делали для нас?

Джек потер глаза.

— Мне без разницы.

Он устало плюхнулся в кресло, даже не сняв галстук-бабочку, и вытянул ноги.

Кимберли швырнула платье в угол, оставшись в черной грации с длинными резинками для чулок. Она пришла к выводу, будто тело у нее стало более дряблым, и решила, что использование грации — лучший способ сохранить фигуру.

— Я могу процитировать твои слова. — Она всплеснула руками. — Это могут сделать все, кого мы знаем. И они цитируют! «То было прекрасное весеннее утро. Женщины, толкающие перед собой тележки, вызывали бы улыбку, если б мы не знали, что заставило их покинуть свои дома и идти прочь в надежде найти безопасное место…» А потом у тебя по щекам покатились слезы. Люди не могли понять, то ли ты пьян, то ли нет. Я знаю, ты не можешь без содрогания вспоминать, как беженцев расстреливали из пулеметов. Все это знают. Но мы не обязаны слышать это снова, снова и снова.

— Пусть кто-то из них станет свидетелем такого расстрела, тогда посмотрим, как скоро они об этом забудут. К тому же я не хочу забывать и не хочу, чтобы об этом забывали другие.

Кимберли остановилась, зло глянула на мужа:

— Знаешь, что они говорят о тебе? Они говорят, ты патологически ненавидишь Гитлера, потому что ты еврей!

Джек откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

— Я патологически ненавижу Гитлера, потому что стал свидетелем бесчеловечности нацистов. Свидетелем одного маленького проявления бесчеловечности нацистов.

— Все так. Но надо же знать меру! Сколько можно говорить о бельгийцах, которых расстреливали на дороге, и евреях, которых пинают только за то, что они евреи? Все знают, что ты еврей, но они приняли тебя в…

— Несмотря на это, — сухо вставил Джек.

— Я положила столько сил на то, чтобы нас приглашали в лучшие дома города! Джек, я прошу только одного, будь тоньше, не надо переть напролом.

— Будь джентльменом…

— Ты уже джентльмен… Почти. Ты этим недоволен?

— Отнюдь. Но моя реакция на тот кошмар, который я видел на бельгийской дороге, никак не связана с тем, джентльмен я или нет, еврей или гой.

— Да, конечно. Kristallnacht и все такое.

Джек глубоко вдохнул и шумно выдохнул.

— А как я, по-твоему, должен реагировать?

— Как реагирует мой отец, — холодно ответила Кимберли. — Как гражданин мира. Как гуманист. Не как фанатик.

— А нельзя ли конкретнее, Кимберли?

Она отступила к кровати, села.

— Мы с тобой очень разные. Твои отец и брат не хотели, чтобы ты женился на мне. Мои подруги не могли поверить, что я выхожу за тебя. Ты просил, чтобы я сделала тебя… достойным меня. Это твои слова, Джек, не мои. «Кимберли, сделай из меня мужчину, достойного тебя». Хорошо. На это у меня ушло десять лет. И теперь ты не тот, что раньше. Лучше. Черт побери! Стал ты лучше или нет?

Джек кивнул, но ответил вопросом:

— Все зависит от шкалы ценностей, не так ли?

Лицо Кимберли застыло.

— Джек, джентльмены не остаются в стороне от борьбы между добром и злом. Но их поддержка правого дела по-джентльменски сдержанна. Если ты хочешь помогать Бнай Брит, помогай. Я не против. Но не допускай, чтобы тебя отождествляли с этой организацией. Мой отец оказывает поддержку ирландским фондам, но не кричит на всех углах, что он католик! Чувствуешь разницу?

Джек молча кивнул.

Кимберли подошла к нему.

— Муж мой… Я старалась изменить тебя к лучшему только потому, что ты сам этого хотел и попросил меня об этом. Зачем же теперь давать задний ход? Подумай о том, чего мы достигли. Дом на Луисбург-сквер! Такого нет даже у моих родителей. Не отказывайся от всего этого! В одиночку тебе с Гитлером не справиться! Не отождествляй себя с…