Мишель Пессель - Золото муравьев

• Название: Золото муравьев
• Автор: Мишель Пессель
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1989
• ISBN: 5-244-00325-9

«Золото муравьев» — очередная книга известного французского ученого-этнографа и неутомимого путешественника Мишеля Песселя. На этот раз он отправился в один из наиболее труднодоступных районов планеты — Гималаи — на поиски легендарной «Страны дардов». «Отец истории» Геродот сообщал, что в этой сказочно богатой стране драгоценный металл добывают из-под земли гигантские муравьи — «ростом больше лисицы, но меньше собаки». Песселю удается решить эту мучившую многих ученых загадку, но, пожалуй, более важен накопленный им в ходе экспедиции материал о народности минаро — древних обитателях Гималаев.

Для широкого круга читателей.

---

Сонаму было тридцать три года, и женат он был на жене своего старшего брата. Обычай «братской полиандрии» весьма распространен среди минаро. Он находит отражение даже в терминологии родственных отношений: так, слово «аис», означающее «мать», служит и для обозначения жены дяди по отцовской линии. Обычай широкой полиандрии, по-видимому, результат матриархальных связей, хотя, с другой стороны, имущество у минаро всегда наследуют мужчины, а не женщины.

Таши сообщил нам, что у него есть девятилетняя дочь. Это его первый ребенок от жены старшего брата.

— Такая красавица! Вам надо будет обязательно на нее посмотреть, — заявил он с гордостью.

Сонам почему-то часто грустил.

Оба наших спутника держались с большим достоинством, и весьма своеобразное одеяние не было в этом помехой. Сонам без конца поправлял обшлага рубашки и расчесывал волосы, а потом принимался крайне старательно прилаживать на голове свою забавную вязаную шапочку. Таши тоже не отставал от него, с серьезным видом поправляя волосы, сплетенные на лбу в косички. Было ясно, что для них возможность сопровождать экспедицию — настоящее событие. Они пристально изучали наше снаряжение, приводившее их в настоящий восторг. Надувные матрасы и молнии на палатке, фотоаппарат и все остальные привычные для нас вещи были для них открытием. Особый интерес вызвали записные книжки, и проводники были готовы давать любые, какие только мы пожелаем услышать и записать разъяснения по части обычаев минаро. От них-то мы и узнали очень ценные подробности о празднествах и религиозных обрядах. Сонам и Таши рассказали, например, что по случаю праздника весны все жители Дарчики уходили на высокогорные пастбища и жили там в пещерах два дня, после чего приносили в дар богине пастбищ цветы и ветки можжевельника. Все приношения складывались у огромного камня, святилища этой богини. С их точки зрения, между буддизмом и старыми верованиями нет противоречий.

Мы вскоре заметили, что Таши очень набожен. Он часто бормотал какие-то молитвы у огня, внимательно следя за тем, как мы странно, по его мнению, готовим пищу. Со своей стороны мы почтительно наблюдали, как он вытаскивал из потертого кожаного мешочка масло (из козьего молока) и добавлял его себе в чай.

Надо сказать, у Таши очень часто бывал грустный вид. Тосковал ли он по дочке, с которой долго не мог увидеться, или такими бывают все мужчины, когда им попадается жена с тяжелым характером?

Что Таши, что Сонам ели очень мало — вероятно, этим и объясняются их подвижность и впалые щеки. Узнав, что мне сорок пять лет, они решили, что я очень старый. И еще: им очень хотелось знать, какой нам был интерес ездить по этому суровому, негостеприимному краю. Попытавшись рассказать о достижениях нашего современного технократического общества, я вдруг с удивлением обнаружил, что многие из них вовсе не так впечатляющи, как мне казалось ранее. Сонам и Таши уже знали, что такое самолет, вертолет, автомобиль, грузовик, электричество — все это они видели в Каргиле. А что мне было еще добавить к короткому списку технических достижений, которыми на Западе прикрывают пороки нашего промышленно развитого общества? Я рассказал конечно же о людях, побывавших на Луне, но куда им тягаться с самой захудалой феей минаро, которой ничего не стоит, вволю налетавшись под облаками, махнуть вдруг на Луну и поболтать с проживающим там Зайцем. Тем более что великие деяния американского Национального управления по аэронавтике, по правде говоря, не были моими собственными достижениями.

Но зато мне было что рассказать о французском вине, и вскоре оказалось, что мы с Сонамом оба искренние почитатели Бахуса. Мы вместе горевали, что в мусульманском Картсе не достать ни вина, ни пива. Не было этого и на буддийской территории. Но Сонам не унывал, спел несколько песенок о том, о сем, о красивых девушках, даже исполнил одну погребальную. Наши спутники без конца угощали нас сушеными абрикосами. А Таши с грустью вспоминал, сколько у них в селе яблок и винограда.

Статуя Будды в поселке Картсе.

Сидя рядом с этими дальними родственниками европейцев, я понял лучше, чем когда-либо, как мало изменился человек за века своего существования. Если что и изменилось, так это наше материальное окружение, эволюцию которого не всегда можно назвать прогрессом. Тогда-то я и почувствовал, каким был человек каменного века — почти таким же, как и мы. Но одновременно он не ведал обязанностей, налагаемых на нас современными социально-экономическими системами, когда за простейшие удовольствия приходится платить многими часами труда, выглядевшего бесполезным и отупляющим в глазах минаро.

Вечером, собравшись у костра, мы слушали доносившиеся из долины песни сборщиков урожая. Похожие сверху на движущиеся стожки, они цепочкой, друг за другом направлялись с поля к своим домам. Сидя в тот вечер у подножия гигантской статуи Будды, смотревшего на нас загадочным взглядом, мы почувствовали, как между нами и минаро постепенно зарождается дружба.

На следующее утро Сонам и Таши, едва проснувшись, простерлись ниц перед Буддой, а как только я соорудил лестницу, они, рискуя сорваться с высоты, принялись очищать статую от налипшего навоза.

Весь день к нам приходили жители соседнего поселка Картсе, чтобы посмотреть на нас и спросить, что мы здесь делаем. У всех них были европейские черты лица, что, вероятно, находит свое объяснение в истории Картсе. Крепость Картсе была основана тем же представителем народа минаро, который владел когда-то Гиагамом в Заскаре. Сам поселок расположился у подножия скалы и возвышался над рекой, достигающей здесь в ширину метров пятидесяти. На этой-то скале и стояла крепость Картсе, от которой теперь не осталось и следа.

В ожидании Нордрупа мы принялись копировать старинную надпись, сделанную на правой ноге статуи Будды на высоте более трех метров от земли.

Не один час ушел на то, чтобы как можно точнее передать старинные тибетские знаки и сфотографировать их в разное время дня. Потом эти снимки помогли нам расшифровать текст, который сам я с моими довольно ограниченными знаниями тибетского литературного языка перевести не мог. По возвращении в Париж я передал фотографии профессору Штейну из Коллеж-де-Франс. Он посоветовал показать письмена моему старому другу Самтену Кармаю из Национального центра научных исследований. Этот знаток тибетского языка расшифровал их с очень большим трудом, так как текст был в плохом состоянии. Датировались надписи, по-видимому, X или XI веком. В них упоминалось имя какого-то местного владыки, но потом оно было намеренно затерто. Я хочу здесь еще раз поблагодарить Самтена Кармая за его помощь.

Гигантский Будда в Картсе нисколько не похож на того, что стоит в Мулбекхе, который, как известно, был вырублен в VIII веке, то есть еще до прихода тибетцев. Сам же район был буддийским уже со II века нашей эры благодаря стараниям миссионеров правителя Канишки.

Примерная набожность наших спутников объяснялась, возможно, и тем, что их народ давно поклонялся Будде, еще до прихода тибетцев.

Минаро особенно почитали местные статуи Будды и святые места доламаистского периода: прежде всего Будду из Мулбекха и тысячелетние святыни в пещерах Фокар-Дзонга.

Через три дня после нашего прибытия в Картсе, закончив все дела с письменами и потеряв практически всякую надежду дождаться Нордрупа, я решил продолжить выполнение своего плана. Теперь нам предстояло пройти вверх по долине Хунга к перевалу Руси-ла, находящемуся на высоте 4800 метров над уровнем моря, затем перейти через менее высокий перевал Сапи-ла, откуда дорога вела уже к долине Шоргола.

Этот восьмидесятикилометровый переход по малоосвоенному и нехоженому маршруту обещал быть трудным. За два дня нам предстояло совершить тяжелое восхождение, причем перевал был почти на высоте Монблана.

Так как здесь не было ни подъемника, ни лифта, то мне надо было во что бы то ни стало найти лошадь для Мисси. Я уже переговорил по этому поводу кое с кем в соседней деревушке, находившейся вверх по течению в нескольких километрах от Картсе. Там же я нанял одного местного жителя с ослом, чтобы помочь Таши и Сонаму нести наше снаряжение. На рассвете, когда мы отправлялись в путь, крестьяне уже работали в поле и что-то пели.

Тропинка поднималась вверх по левому берегу вдоль белесых вод Хунга, проходила через несколько деревушек. На крышах побеленных домов сушились заготовленные на зиму дрова. В полдень мы добрались до поселка, где должны были взять лошадь для Мисси. Пока Таши и Сонам разводили костер, чтобы приготовить себе очередную порцию чая, я понапрасну искал лошадь. Теперь оставалось лишь надеяться найти какое-либо животное, способное идти под седлом, на высокогорных лугах неподалеку от подножия перевала. Перспектива не из приятных для Мисси.