Жильбер Мартино - Повседневная жизнь на острове Святой Елены при Наполеоне

• Название: Повседневная жизнь на острове Святой Елены при Наполеоне
• Автор: Жильбер Мартино
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03116-6

Маленький остров, затерянный в Атлантическом океане, стал последним прибежищем Наполеона. Те пять с половиной лет, которые он провел здесь (1815—1821), можно назвать временем угасания и медленной агонии великого человека, умерщвляемого бесконечными и по большей части бессмысленными придирками английских тюремщиков и самой природой этого унылого острова — Скалы, как называли его французы. Едва ли кто-нибудь смог бы лучше рассказать о жизни Наполеона и других обитателей острова, нежели Жильбер Мартино — человек, в течение сорока лет занимавший должность хранителя Французских владений на Святой Елене и собравший бесценный материал о последних годах жизни Императора французов и его окружении.

---

Генерал будет уведомлен о том, что губернатору и адмиралу приказано информировать правительство Его Величества о пожеланиях и жалобах, кои он захочет высказать; для передачи оных не требуется соблюдения никаких особых предосторожностей. Документ, в коем излагается его желание или жалоба, будет вручен им в незапечатанном виде, так что они смогут совместно ознакомиться с ним, сопроводив его необходимыми с их точки зрения замечаниями.

Вплоть до прибытия нового губернатора адмирал несет полную ответственность за личность генерала Буонапарте, и Его Величество не сомневается в готовности нынешнего губернатора действовать в полном с ним согласии».

Разделение власти между адмиралом и губернатором Уилксом выглядит странным и наводит на размышления: похоже, речь шла не о том, чтобы полностью подчинить одного из этих офицеров другому, а о том, чтобы намеренно избежать четкой и недвусмысленной ситуации, — прием, милый сердцу британской дипломатии. Если бы, согласно этому документу, назначен был один адмирал, то Уилкс мог бы спокойно отойти от дел, дожидаясь отставки, что было бы приятнее, чем эта странная должность тюремщика; а попытайся Уилкс сохранить хоть какую-то власть, контр-адмирал Кокбэрн тотчас сослался бы на свой более высокий ранг. Чтобы дамоклов меч наказания, и всенепременно сурового, денно и нощно грозил им обоим, лишая их сна и радости жизни, нужно было возложить ответственность на обоих, ибо, пока они старались оттеснить один другого — не говоря уже о взаимной слежке, — правительство Его Величества могло быть уверено, что эти его подданные превзойдут самих себя в усердии.

Им будет оказывать помощь начальник гарнизона полковник Бингэм, в чьем распоряжении имеется пятьдесят офицеров и семьсот человек из Индийской компании, а также войска, доставленные на остров морскими силами адмирала, то есть восемь рот пехоты и один отряд артиллерии. Таким образом, государственный преступник будет бдительнейшим образом охраняться, а обычный вид маленького острова будет нарушен присутствием тысячи ста военных и экипажей кораблей: красные мундиры пехотинцев и синие тужурки моряков Королевского флота будут оживлять яркими пятнами привычно тусклые краски улиц и пейзажей, но пикеты, часовые на гребнях скал, на тропинках и перекрестках дорог будут напоминать о том, что речь идет не об обычном расквартировании войск, а об охране человека, о котором граф Гнейзенау, глава штаба армии Блюхера, напишет в письме к Хадсону Лоу в 1817 году: «Тысячи раз думал я об этой удивительной скале, где вы являетесь сторожем мира в Европе. От вашей бдительности и от вашей твердости зависит наша безопасность: ослабь вы хоть немного ваше пристальное наблюдение за самым хитрым негодяем в мире, и наш покой оказался бы под угрозой». Получая подобные письма — к тому же от людей столь высокого ранга, Лоу станет почитать себя историческим персонажем. Это дорого обойдется как его друзьям, так и его противникам. Шейзенау и Европа могли наслаждаться наконец обретенным миром: адмирал Кокбэрн и полковник Уилкс усердно готовили почву для нового губернатора, который, в антракте между вступлением в поздний брак и получением знаменитого ордена Бани, вносил последние штрихи в полицейскую систему, которая сделает его самым знаменитым тюремщиком в истории.

Глава вторая ЛОНГВУДХАУС

Далеко ли от поля Ватерлоо до Святой Елены?

Дорога коротка, легка; корабль скоро доставит вас туда.

Это приятное место для человека, которому

вообще-то нечего делать.

Редьярд Киплинг

В конце ноября 1815 года пребывание в имении Бриаров, ко всеобщему удовольствию, подошло к концу. В своем деревянном домишке Наполеон страдал от жары, от близости слуг и соседей и от удаленности своих придворных. В Джеймстауне Бертраны и Монтолоны, размещенные в тесных квартирах и к тому же не имевшие никаких занятий, начали искать поводы для ссоры: дамы обзывали друг друга «шлюхами», а пребывающие в опасной праздности слуги позволяли себе чесать языки с местными жителями. Адмирал же спешил переселить всех в Лонгвуд и организовать постоянную и надежную систему наблюдения, которая позволила бы удалить из города этих неугомонных и опасных болтунов, каковыми являлись в его глазах люди из свиты Буонапарте, и запретить им любые контакты с заходящими в порт судами.

20 ноября он решает дать бал: нет ничего более естественного, ибо здесь все без ума от увеселительных прогулок и вечеров, позволяющих допоздна танцевать при свечах на террасе Замка. Океан тихо плещет под луной, молчаливые, аккуратные и почтительные китайцы, бесшумно передвигаясь, разносят напитки, стоящие на подносах с гербом Компании, музыканты в алых мундирах услаждают слух нежной музыкой, женщины без устали кокетничают, а безукоризненно одетые мужчины отвечают им расшаркиваниями и поклонами.

Адъютант тотчас рассылает пригласительные билеты, и один из них адресован генералу Буонапарте, так как Кокбэрн несколькими днями ранее наивно спросил у Гурго:

—  Как вы думаете, генерал придет, если я устрою бал?

Наполеон, взглянув на приглашение, пожал плечами и сухо проронил:

—  Передайте билет адресату. Последний раз я слышал о нем у Пирамид и на горе Фавор.

Прочие все-таки отправились на вечер. Мужчины оделись в парадные мундиры, графини Бертран и де Монтолон блистали своими парижскими туалетами и ослепительными бриллиантами и изумрудами, сохранившимися из прошлого, которое, увы, ушло безвозвратно. Жалкое провинциальное общество немеет от царственной грации Фанни Бертран, которая всего несколько лет назад была вице-королевой Иллирии; драгоценности Альбины де Монтолон затмевают украшения, купленные в лавочке еврея Соломона. Такого рода успех имеет свою оборотную сторону, и за ужином французов не удостаивают почетных мест, в то время как жену полковника Уилкса адмирал усаживает по правую от себя руку. На следующий день Гурго жалуется Наполеону, который тотчас же делает выговор своему гофмаршалу: прежде чем принимать приглашение, следовало удостовериться в том, что французам будет оказан достойный прием. Это был первый урок для тех, кто полагал, что на Святой Елене и в изгнании титулы, звания и должности при императорском дворе будут цениться так же, как в Тильзите и Вене.

Подобное обращение породило опасения относительно того, что готовило им будущее. Ждать пришлось недолго, ибо адмирал, сочтя обустройство Лонгвуд Хаус достаточно продвинутым, чтобы «генерал Буонапарте» мог туда переехать, перешел к действиям. Конечно, оставалось еще много сделать, чтобы французская колония могла там достойно разместиться, но малярные и столярные работы можно продолжать и после их вселения. Когда Императору доложили, в каком состоянии находится жилище, он вышел из себя — особенно при упоминании о краске, запах которой он не переносил, и круглосуточном стуке молотков. Наполеон стал говорить о неудобствах, коими чреват сей поспешный переезд. Но Кокбэрн был не из тех, на кого действуют слова: генерал обязан исполнять приказание, а если он не желает подчиняться, то в имение Бриаров будет прислан отряд в сто человек, который встанет лагерем у него под носом. Уязвленный Император назначил переезд на 10 декабря, воскресенье. Адмирал, несколько смущенный, появился около двух часов. Его встретили учтиво, без малейшего признака враждебности, и прежде чем сесть в седло, Наполеон пошел попрощаться со своими хозяевами. Он вручил Балькомбу золотую шкатулку со своим императорским вензелем и пригласил его приезжать в гости в Лонгвуд вместе со всем семейством. Бетси расплакалась. Стоя у окна, она смотрела, как удаляется маленький кортеж.

— Вы будете навещать меня в Лонгвуде, мисс Бетси, — утешил ее Наполеон.

В три часа Маршан, который выехал раньше своего господина, услышал дробь барабанов кордегардии, приветствовавшей всадников. Адмирал услужливо помог Императору сойти с лошади, а затем любезно показал ему приготовленное для него жилище. Пролог трагедии был сыгран; декорациями следующих актов станут этот плоский, унылый пейзаж и тесный дом, которому суждено будет войти в историю. Любопытство путешественников, стихи поэтов, озлобленность дворов, яростное сопротивление изгнанника, не желающего позволить похоронить себя заживо, сделают знаменитым это место, и два эти слова — Лонгвуд Хаус — войдут в череду побед и достопамятных мест Империи и станут символом одновременно величия и падения, легендой величайшего из людей Нового времени.

Обстановка

Странное здание, построенное без определенного плана, которое нельзя назвать ни красивым, ни откровенно уродливым, одним словом, дом, наилучшим образом подходящий для тюрьмы, который, однако, не осмеливаются называть этим именем. Комнаты, предназначенные для Императора, расположены со стороны фасада и, стало быть, находятся под наблюдением британцев; по периметру грязного двора стоят сараи, которые будут служить буфетной, кухней, бельевой и помещением для хранения серебряной посуды, откуда слуги — французские и английские — смогут наблюдать за тем, что происходит у «генерала»; наконец, в стороне находятся строения, где разместится «семья», то есть Монтолоны, Лас Казы, Гурго, а позже — священники Буонавита и Виньяли и врачи — О'Мира и Антоммарки. Это не считая надзирающего английского офицера, невидимого, но постоянно присутствующего.